Чертов цветСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

По роду занятий мне часто приходится ездить по европейской части нашей необъятной Родины. Причем, не по городам, а все больше по деревням, да по пригородам. Я – историк, ну и на досуге собираю разного рода истории. Где-то фольклор, где-то просто для души страшилки, которые рассказывают люди. Эту страшную историю мне рассказала одна женщина. Когда мы познакомились, ей было уже за пятьдесят, двое детей, внуки подрастали. В принципе Елена, назовем ее так, была не против того, чтобы историю где-то опубликовали, но из уважения я изменил и имена названия, фигурирующие в рассказе, а удобства ради поведу повествование от ее имени. А рассказала она следующее…«Я сама в городе родилась. Сюда мать моя переехала, к отцу, он на заводе работал. А мать моей матери – бабка Марья, всю жизнь прожила в деревне. Деревня не Бог весть какая – два десятка домов, километров в ста от города. Бабушку свою я очень любила, жалко только видела ее редко, в памяти она у меня осталась как самый добрый человек, который ближнему ни на словах, ни на деле дурного не сделает, не пожелает. А вот в самой деревне ее от чего-то не любили, нет-нет, да бросит кто-нибудь «Ведьма» – мол. Ну а мне же любопытно от чего, и как-то приехала к бабке Марье, мне тогда лет двадцать, наверное, было и вечером, за столом сидючи, спросила. Та отшутиться попыталась, ну а я ей не дала и она мне рассказала, с чего все началось. – Я когда в твоих годах была, – рассказывала бабка Марья, – в одного парня влюбилась. Ох, и красавец был. В соседней деревне жил, по вечерам на гармони играл. И он на меня вроде как поглядывал, поговаривали, даже свататься собирался. А как-то раз, привезли в соседнюю деревню чудо техники – граммофон. Мы тогда еще ничего подобного не видели, ну я и подружек и уговорила. Разоделись мы и пошли. А в клубе, народу тьма, не протолкнуться. Пришли, посмотрели, да и заслушались. Время уже позднее – смеркаться стало, а мы рты поразевали, слушаем, как музыка играет. Девки, подружки мои слушают, а я нет-нет, да по сторонам поглядываю – своего ищу. В клубе его не было, я и думаю, авось, на улицу вышел, покурить. Вышла из клуба и как на грех углядела – стоит Яша под деревом и лобызается с какой-то девкой из местных. Ну я, дуреха, разрыдалась и бегом оттуда побежала. Долго ли бежала, не знаю, села у какого-то дома, на скамеечку, сижу, плачу, слезы рукавами утираю и тут слышу подошел кто-то и рядом под сел. И тихо так спрашивает «Ты чего ревешь? Красоту такую слезами портишь?». Я голову подняла, смотрю – сидит парень, не из наших, одет как-то необычно, во все черное, сидит и лыбится. Я ему как на духу все и рассказала, а в конце прибавила: «Была бы моя воля, со свету сжила бы и его, и эту девку-разлучницу». А парень только больше улыбается: «Так бы и сжила?». Ну я кивнула и сильнее заплакала. А он себя по коленям хлопнул и говорит, словно самому себе «Ну чего… авось чего путное да выйдет». Встал, руку мне протягивает «Потанцуй-ка со мной, Марьюшка». Я от удивления даже не заметила, что он ко мне по имени обратился. Взял он меня за руку, со скамейки поднял и давай по кругу меня водить. То в одну сторону, то в другую и приплясывает. И все быстрее, быстрее, ведь, каждый круг все шире, и чем шире круг, тем больше улыбается. А под конец, вообще в голос хохотать начал, ну и я про слезы забыла, танцую с ним и смеюсь. Тут глядь, он мне другой рукой что-то протягивает и кричит «Бери, бери, пока даю». Ну я и ухватила, только не заметила чего. А он еще сильнее расхохотался, оттолкнул меня, благо, что на ту же скамейку упала, ногой топнул… и как не было его. Утром проснулась – сижу на той скамейке, волосы растрепанные, а в руку цветок какой-то полевой и полянка передо мной и действительно притоптана, будто танцевал тут кто. Цветок я выбросила, пришла домой, мать на меня напустилась: «Где ты окаянная шлялась?» говорит. «Отец, с мужиками уже искать тебя собрались». Ну ничего, пошумела и отошла. А дня через два вести пришли не добрые. Яша мой, заболел, и с ним еще одна девица из соседней деревни. Не пьют, не едят, день ото дня сохнут. Тут я испугалась, и матери все рассказала. Та поохала, поахала, и повела меня к местной бабке – Пелагее. Там меня послушала, пошептала что-то, а потом и говорит: «Ох и натворила ты, девица. Не в моей силе тебе помочь, Яшу я твоего уберегу, а как дальше с этим жить – сама думай, ежели кому зла пожелаешь – несдобровать тому человек». Сказала это, взяла хлеба буханку, крынку с молоком и пошла, как я потом узнала в соседнюю деревню – к Яше… Его дня через четыре выходили, вместе с той девицей. А я… я с тех пор так и живу, стараюсь зла никому не желать, только в деревне как-то про все это прознали и «Ведьмой» нарекли. Я и мужа-то найти отчаялась уже, пока твой дед не приехал. Он из партийных был, во всю эту бесовщину не верил». Рассказала мне это бабка Марья, да спать пошла. Я подумала еще тогда, вон чего бабулька у меня нафантазировала… Да только эта история продолжение имеет. По роду занятий мне часто приходится ездить по европейской части нашей необъятной Родины. Причем, не по городам, а все больше по деревням, да по пригородам. Я – историк, ну и на досуге собираю разного рода истории. Где-то фольклор, где-то просто для души страшилки, которые рассказывают люди. Эту страшную историю мне рассказала одна женщина. Когда мы познакомились, ей было уже за пятьдесят, двое детей, внуки подрастали. В принципе Елена, назовем ее так, была не против того, чтобы историю где-то опубликовали, но из уважения я изменил и имена названия, фигурирующие в рассказе, а удобства ради поведу повествование от ее имени. А рассказала она следующее…«Я сама в городе родилась. Сюда мать моя переехала, к отцу, он на заводе работал. А мать моей матери – бабка Марья, всю жизнь прожила в деревне. Деревня не Бог весть какая – два десятка домов, километров в ста от города. Бабушку свою я очень любила, жалко только видела ее редко, в памяти она у меня осталась как самый добрый человек, который ближнему ни на словах, ни на деле дурного не сделает, не пожелает. А вот в самой деревне ее от чего-то не любили, нет-нет, да бросит кто-нибудь «Ведьма» – мол. Ну а мне же любопытно от чего, и как-то приехала к бабке Марье, мне тогда лет двадцать, наверное, было и вечером, за столом сидючи, спросила. Та отшутиться попыталась, ну а я ей не дала и она мне рассказала, с чего все началось. – Я когда в твоих годах была, – рассказывала бабка Марья, – в одного парня влюбилась. Ох, и красавец был. В соседней деревне жил, по вечерам на гармони играл. И он на меня вроде как поглядывал, поговаривали, даже свататься собирался. А как-то раз, привезли в соседнюю деревню чудо техники – граммофон. Мы тогда еще ничего подобного не видели, ну я и подружек и уговорила. Разоделись мы и пошли. А в клубе, народу тьма, не протолкнуться. Пришли, посмотрели, да и заслушались. Время уже позднее – смеркаться стало, а мы рты поразевали, слушаем, как музыка играет. Девки, подружки мои слушают, а я нет-нет, да по сторонам поглядываю – своего ищу. В клубе его не было, я и думаю, авось, на улицу вышел, покурить. Вышла из клуба и как на грех углядела – стоит Яша под деревом и лобызается с какой-то девкой из местных. Ну я, дуреха, разрыдалась и бегом оттуда побежала. Долго ли бежала, не знаю, села у какого-то дома, на скамеечку, сижу, плачу, слезы рукавами утираю и тут слышу подошел кто-то и рядом под сел. И тихо так спрашивает «Ты чего ревешь? Красоту такую слезами портишь?». Я голову подняла, смотрю – сидит парень, не из наших, одет как-то необычно, во все черное, сидит и лыбится. Я ему как на духу все и рассказала, а в конце прибавила: «Была бы моя воля, со свету сжила бы и его, и эту девку-разлучницу». А парень только больше улыбается: «Так бы и сжила?». Ну я кивнула и сильнее заплакала. А он себя по коленям хлопнул и говорит, словно самому себе «Ну чего… авось чего путное да выйдет». Встал, руку мне протягивает «Потанцуй-ка со мной, Марьюшка». Я от удивления даже не заметила, что он ко мне по имени обратился. Взял он меня за руку, со скамейки поднял и давай по кругу меня водить. То в одну сторону, то в другую и приплясывает. И все быстрее, быстрее, ведь, каждый круг все шире, и чем шире круг, тем больше улыбается. А под конец, вообще в голос хохотать начал, ну и я про слезы забыла, танцую с ним и смеюсь. Тут глядь, он мне другой рукой что-то протягивает и кричит «Бери, бери, пока даю». Ну я и ухватила, только не заметила чего. А он еще сильнее расхохотался, оттолкнул меня, благо, что на ту же скамейку упала, ногой топнул… и как не было его. Утром проснулась – сижу на той скамейке, волосы растрепанные, а в руку цветок какой-то полевой и полянка передо мной и действительно притоптана, будто танцевал тут кто. Цветок я выбросила, пришла домой, мать на меня напустилась: «Где ты окаянная шлялась?» говорит. «Отец, с мужиками уже искать тебя собрались». Ну ничего, пошумела и отошла. А дня через два вести пришли не добрые. Яша мой, заболел, и с ним еще одна девица из соседней деревни. Не пьют, не едят, день ото дня сохнут. Тут я испугалась, и матери все рассказала. Та поохала, поахала, и повела меня к местной бабке – Пелагее. Там меня послушала, пошептала что-то, а потом и говорит: «Ох и натворила ты, девица. Не в моей силе тебе помочь, Яшу я твоего уберегу, а как дальше с этим жить – сама думай, ежели кому зла пожелаешь – несдобровать тому человек». Сказала это, взяла хлеба буханку, крынку с молоком и пошла, как я потом узнала в соседнюю деревню – к Яше… Его дня через четыре выходили, вместе с той девицей. А я… я с тех пор так и живу, стараюсь зла никому не желать, только в деревне как-то про все это прознали и «Ведьмой» нарекли. Я и мужа-то найти отчаялась уже, пока твой дед не приехал. Он из партийных был, во всю эту бесовщину не верил». Рассказала мне это бабка Марья, да спать пошла. Я подумала еще тогда, вон чего бабулька у меня нафантазировала… Да только эта история продолжение имеет.

Заболела моя бабушка. Болела долго, тяжело, все в постели металась, кричала чего-то. Мы ее в город привезли, да по очереди дежурили, ночь я, ночь мой брат младший, ночь мама. Я тогда уже замуж вышла, второго родила, да только проблемы дома были. Подруга наговаривала, мол, муж мой – Боря – гулять от меня начал. Ну и злая я была тогда на него… да не в этом суть. В ту ночь мне за бабушкой ходить выпало. Я приехала, легла в соседней комнате. Ночью проснулась – и чудится мне, что в комнате с бабушкой есть кто-то. Зашла туда, смотрю, а у ее кровати парень стоит. Красивый, высокий, сам в черное одет. Стоит, ухмыляется, наклонился к ней и говорит: «Ну что Марьюшка, понравился тебе мой цветочек? А, давай назад заберу». Тут бабка моя заворочалась, захрипела, я только и разобрала, что «бери». А парень тот вдруг ко мне повернулся, я бежать, а у меня ноги словно к полу приросли, а он на меня глянул, расхохотался в голос и говорит: «Эх и зла в тебе Лена… Хочешь, я и с тобой потанцую?». И стал ко мне подходить, шаг делает и пританцовывает. Тут меня холодным потом прошибло – вспомнила, что мне бабка рассказывала, ну и я давай молитвы читать, какие знаю. А он как первые слова молитвы услышал, вдруг нахмурился весь, улыбаться перестал, зыркнул на меня, ногой топнул… и пропало все. Проснулась я утром, думаю еще, что за дурной сон привиделся – пошла к бабушке, а она уже коченеть начала, ночью померла. Пригляделась, а у нее в руке цветочек полевой, высохший»Вот такую историю мне как-то рассказали. Верить в нее или нет, решайте сами.