Чашка чаяСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Почему бы не подзаработать немного, если для этогонужно всего лишь пройти глупый опрос?Почему бы не согласиться на встречу, если ты не веришь в вампиров? Почему бы и нет, говорил себе он, подписывая бумаги. «Этого не может быть!» – убеждал он себя после. Программа «Протяни руку», в которой он зарегистрировался в погоне за лишней сотней, оказалась совсем не тем, чего можно было ожидать от социального опроса. Анкета представляла собой набор фентезийных вопросов, и на десятом он начал откровенно забавляться. Опрос нельзя было завершить на середине, пришлось дойти до последнего, тридцатого пункта, вспомнив все, что ему было известно о вампирах. Недоумевая, кому могло прийти в голову провести маркетинговое исследование на тему «Согласились бы вы кормить вампира на платной основе?», Рома закрыл опросник. Звякнул телефон. Он глянул на экран: обещанные сто рублей поступили на счет. Удовлетворенно улыбнулся и благополучно забыл об этом. Телефонный звонок разбудил его около десяти утра, в этот момент он обнаружил, что проспал будильник. – Добрый день, – проворковала девушка на том конце провода. – Вам удобно сейчас разговаривать?– Кто это? – он постарался, чтобы голос не звучал сонно. – Меня зовут Татьяна, – представилась девушка. – Я представляю программу «Протяни руку». Вы недавно заполняли нашу анкету и зарегистрировали этот номер телефона, – она говорила хорошо поставленным голосом, под который он медленно просыпался. – Да, было дело – вспомнил он вампирский опросник. – Вы указали, что вам интересно было бы сотрудничество в рамках программы. Скажите, ваш интерес все еще в силе?Любопытство проснулось раньше него и ответило первым:– Да. – В таком случае могу предложить вам участие в исследовании. Оно проводится на платформе медицинского центра и включает в себя интервью с представителем комиссии и несколько простых медицинских тестов, – девица не тараторила, но говорила довольно быстро, он не успевал сообразить. – Есть возможность выбрать место, у нас несколько офисов, и время, в которое вам было бы удобно подъехать. При себе обязательно нужно иметь паспорт. В какое время вам удобно было бы приехать к нам?– Сегодня во второй половине дня, – скомкано пробормотал он, потирая глаза. – Три часа вас устроит?– Да. Постойте, исследование оплачиваемое? – спохватился он, поняв, что согласился еще до того, как уточнил это. – Да, разумеется. За участие вам будет выплачено вознаграждение, либо на счет, либо наличными, как вам будет удобнее. – Хорошо. Диктуйте адрес, сейчас запишу. Кроме него, в помещении оказалось еще человек пятнадцать. По виду – такие же безработные или голодные студенты, мечтающие о легком заработке. Все с интересом осматривались, но старались не показывать свое любопытство. Он тоже вел себя сдержанно, окинул комнату взглядом и, выбрав место рядом с окном, присел за большой овальный стол. Открылась дверь, в комнату вошла молодая симпатичная женщина. – Добрый день. Спасибо всем, что нашли время прийти, – она вежливо улыбнулась, безэмоционально, как кукла. – Меня зовут Ирина, я буду вашим интервьюером сегодня. Присаживайтесь, пожалуйста, – она сделала характерный жест рукой. – В папках перед вами набор документов, которые необходимо подписать всем, кто согласен пройти собеседование и медицинское исследование. Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с ними, если что-то вызовет у вас вопросы – обращайтесь. Он раскрыл папку и взглянул на первый лист. Текст, написанный строгим юридическим языком, пестрел терминами. Внизу на каждой странице была строка для подписи. Углубившись в чтение, он понял, что ему предлагают подписать одновременно и согласие на обработку личных данных, и подписку о неразглашении информации, которой он пока не получил. Впервые его царапнуло сомнение насчет несерьезности маркетинговых исследований о вампирах. Само по себе предложение подписать согласие было обычным, но в сочетании с предложенной суммой выглядело странно. Впрочем, сумма, которую ему пообещали после прохождения интервью, позволила бы поправить финансовые дела, и оплатить давно заброшенную терапию. Жадность победила, и он поставил подпись. Первая встречаОт звонка в дверь он вздрогнул. Не то, чтобы ему никогда не звонили, но ладони почему-то взмокли, и он отер их о брюки. Бросил быстрый взгляд в зеркало в коридоре. Пригладил волосы, шагнул к двери. Нервничал. Опасался. Пригладил волосы снова. Отпер замок и распахнул дверь. На пороге стояла женщина. Лукавый взгляд из-под ресниц, легкая улыбка, почти небрежная прическа-каре. Короткая кожаная курточка, юбка шоколадного цвета, остроносые туфли. Он рассматривал ее со странно замирающим сердцем. Женщина не была красива глянцевой красотой, какой показывают вампирш в фильмах. Почему бы не подзаработать немного, если для этогонужно всего лишь пройти глупый опрос?Почему бы не согласиться на встречу, если ты не веришь в вампиров? Почему бы и нет, говорил себе он, подписывая бумаги. «Этого не может быть!» – убеждал он себя после. Программа «Протяни руку», в которой он зарегистрировался в погоне за лишней сотней, оказалась совсем не тем, чего можно было ожидать от социального опроса. Анкета представляла собой набор фентезийных вопросов, и на десятом он начал откровенно забавляться. Опрос нельзя было завершить на середине, пришлось дойти до последнего, тридцатого пункта, вспомнив все, что ему было известно о вампирах. Недоумевая, кому могло прийти в голову провести маркетинговое исследование на тему «Согласились бы вы кормить вампира на платной основе?», Рома закрыл опросник. Звякнул телефон. Он глянул на экран: обещанные сто рублей поступили на счет. Удовлетворенно улыбнулся и благополучно забыл об этом. Телефонный звонок разбудил его около десяти утра, в этот момент он обнаружил, что проспал будильник. – Добрый день, – проворковала девушка на том конце провода. – Вам удобно сейчас разговаривать?– Кто это? – он постарался, чтобы голос не звучал сонно. – Меня зовут Татьяна, – представилась девушка. – Я представляю программу «Протяни руку». Вы недавно заполняли нашу анкету и зарегистрировали этот номер телефона, – она говорила хорошо поставленным голосом, под который он медленно просыпался. – Да, было дело – вспомнил он вампирский опросник. – Вы указали, что вам интересно было бы сотрудничество в рамках программы. Скажите, ваш интерес все еще в силе?Любопытство проснулось раньше него и ответило первым:– Да. – В таком случае могу предложить вам участие в исследовании. Оно проводится на платформе медицинского центра и включает в себя интервью с представителем комиссии и несколько простых медицинских тестов, – девица не тараторила, но говорила довольно быстро, он не успевал сообразить. – Есть возможность выбрать место, у нас несколько офисов, и время, в которое вам было бы удобно подъехать. При себе обязательно нужно иметь паспорт. В какое время вам удобно было бы приехать к нам?– Сегодня во второй половине дня, – скомкано пробормотал он, потирая глаза. – Три часа вас устроит?– Да. Постойте, исследование оплачиваемое? – спохватился он, поняв, что согласился еще до того, как уточнил это. – Да, разумеется. За участие вам будет выплачено вознаграждение, либо на счет, либо наличными, как вам будет удобнее. – Хорошо. Диктуйте адрес, сейчас запишу. Кроме него, в помещении оказалось еще человек пятнадцать. По виду – такие же безработные или голодные студенты, мечтающие о легком заработке. Все с интересом осматривались, но старались не показывать свое любопытство. Он тоже вел себя сдержанно, окинул комнату взглядом и, выбрав место рядом с окном, присел за большой овальный стол. Открылась дверь, в комнату вошла молодая симпатичная женщина. – Добрый день. Спасибо всем, что нашли время прийти, – она вежливо улыбнулась, безэмоционально, как кукла. – Меня зовут Ирина, я буду вашим интервьюером сегодня. Присаживайтесь, пожалуйста, – она сделала характерный жест рукой. – В папках перед вами набор документов, которые необходимо подписать всем, кто согласен пройти собеседование и медицинское исследование. Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с ними, если что-то вызовет у вас вопросы – обращайтесь. Он раскрыл папку и взглянул на первый лист. Текст, написанный строгим юридическим языком, пестрел терминами. Внизу на каждой странице была строка для подписи. Углубившись в чтение, он понял, что ему предлагают подписать одновременно и согласие на обработку личных данных, и подписку о неразглашении информации, которой он пока не получил. Впервые его царапнуло сомнение насчет несерьезности маркетинговых исследований о вампирах. Само по себе предложение подписать согласие было обычным, но в сочетании с предложенной суммой выглядело странно. Впрочем, сумма, которую ему пообещали после прохождения интервью, позволила бы поправить финансовые дела, и оплатить давно заброшенную терапию. Жадность победила, и он поставил подпись. Первая встречаОт звонка в дверь он вздрогнул. Не то, чтобы ему никогда не звонили, но ладони почему-то взмокли, и он отер их о брюки. Бросил быстрый взгляд в зеркало в коридоре. Пригладил волосы, шагнул к двери. Нервничал. Опасался. Пригладил волосы снова. Отпер замок и распахнул дверь. На пороге стояла женщина. Лукавый взгляд из-под ресниц, легкая улыбка, почти небрежная прическа-каре. Короткая кожаная курточка, юбка шоколадного цвета, остроносые туфли. Он рассматривал ее со странно замирающим сердцем. Женщина не была красива глянцевой красотой, какой показывают вампирш в фильмах. Выглядела обычно и вызывала симпатию. Он посторонился. – Проходите, – голос предательски дрогнул, сердце заколотилось, внезапно накатил страх и злость на себя за глупость ввязаться в такую авантюру. – Можно на «ты»? – спросила она и впорхнула в квартиру, как птичка, легко переступив порог. Они оказались рядом в тесной прихожей, слишком близко друг к другу для первых минут знакомства. В горле у него пересохло от волнения, он сделал прерывистый вдох, уловив запах, и подумал, что если бы описывал его для рекламы, то сказал бы – она пахла свежестью цитруса с примесью ванильной нотки. Слегка горьковатый, манящий запах. Она вежливо отстранилась, увеличивая дистанцию, мелькнули блики в крупных серьгах. Бросила беглый взгляд на убранство, доставшееся ему от бабушки, словно оценивала, с кем имеет дело. Он закрыл дверь. Смутился, не зная, как быть дальше. В полученной методичке не было инструкций, как донору вести себя с вампиром. Упоминались общепринятые правила вежливости и рекомендации к состоянию здоровья на момент встречи, которые ему с трудом удалось соблюсти. Еще был список не рекомендуемых для разговора тем, вроде «Почему вы просто не кусаете проходящих мимо людей?». Она не спеша выскользнула из куртки, насмешливо ожидая, пока он спохватится поухаживать за дамой. – Давай повешу?Отвернувшись к вешалке, медленно выдохнул, стараясь делать это не шумно, не привлекая внимания. Сердце колотилось где-то в гортани, словно он ежеминутно ожидал нападения со спины, но женщина нападать не спешила. Она вообще не спешила, рассматривала картинку рядом с вешалкой для одежды, как ему показалось, с интересом. – Подарок, – пояснил он, – друзья привезли из Египта. Меня зовут …Договорить он не успел: прохладные подушечки пальцев коснулись его губ. Он отпрянул. – Правила, – она широко улыбнулась. И тут он заметил клыки. Чуть длиннее обычных, примерно такие же, как у вампиров в фильмах. Рациональная часть его разума говорила, что вампиров не существует, и все это не более чем розыгрыш. Логика противоречила. Никто не согласится платить такие суммы за розыгрыш. Здравый смысл подсказал, что при современном уровне развития стоматологии нарастить вампирьи клыки – вопрос денег и желания. Она очень органично смотрелась с ними, словно так и должно было быть. Через долгую минуту он понял, что пялится на ее зубы, а она продолжает улыбаться, демонстрируя их. – Извините, – он отвернулся опять, перескочив на «вы». – Все это немного странно, – он потер ладонями о штаны. – Дебютант, – она спрятала клыки. – Чувство неловкости быстро проходит, если делать что-то привычное, – она повесила сумочку на вешалку и сняла туфли. Роста она оказалась невысокого, едва доставала ему до плеча. Почему-то эта мысль приободрила. – Хочешь чаю? – неуверенно спросил он и обругал себя за эту неуверенность. Он никак не мог понять, чего так стесняется и почему так нервничает. Он почти боялся ее, но что, в сущности, эта невысокая женщина хрупкого телосложения может ему сделать? А деньги уже поступили на счет. – С удовольствием, – легко откликнулась она. –Сюда? – жестом указала на кухоньку и, дождавшись кивка, прошла. Ему стало стыдно за царивший там беспорядок. Он обругал себя повторно. В конце концов, это всего лишь ужин. Или завтрак, как это правильно у вампиров считается?Она присела на одну из двух табуреток, забавно поджав под себя ногу. Сцепила пальцы в замок, устроила на них подбородок и уставилась на него. Под внимательным взглядом карих глаз ему стало совсем неловко и почему-то до кислого страшно. Неприятный симптом. Приказав себе не поддаваться панике и не верить ужасам кинематографа, рисующим вампиров кровожадными чудовищами, а не гемоглобиновыми инвалидами, он наполнил чайник из фильтра и поставил его на плиту. Первая спичка сломалась в руках, вторая не пожелала загораться, и только третья спасла положение, запалив, наконец, конфорку. Он повернулся к гостье лицом. Она сидела в той же позе, но взгляд ее теперь блуждал по кухне. Лицо выражало легкое любопытство, и, казалось, ее совершенно не смущало его напряженное молчание. Ну еще бы, она-то, наверное, не первый раз вот так ужинает. Или все-таки завтракает? Спросить что ли?– Спроси, – весело сказала она, склонив голову набок, и посмотрела ему в глаза. Его прошиб холодный пот. По спине пробежал холодок, он неосознанно сделал шаг назад, отступая, и уперся задницей в плиту. – Что спросить? – здравый смысл возобладал, паника усилием воли сжалась в комок и спряталась под солнечным сплетением. – То, что тебя интересует. – А как же правила?– На светскую беседу не распространяются, – она усмехнулась, блеснули клычки. – Это у вас завтрак или ужин? – выпалил он, не дав себе времени подумать.

– Это у меня встреча с пугливым дебютантом, – она усмехнулась, легко поднялась и шагнула к нему. – То есть вы кровь пить не будете? – он чувствовал себя полным идиотом, задавая такой вопрос незнакомой женщине, странным образом оказавшейся на кухне его небольшой квартирки. Вместо ответа она взяла его за запястье и приложила пальцы руки к бьющемуся под кожей пульсу. Слишком быстрому пульсу. – Когда боишься, в кровь поступает адреналин. Это как коньяк. Есть те, кто его любит, есть те, кто нет. Я нет. От страха кровь делается горькой, – она медленно поднесла запястье к губам и легонько поцеловала. – Тебе нечего бояться, – она лизнула кожу кончиком языка. Он смотрел, как качается бусина ее сережки, и чувствовал себя птичкой, загипнотизированной змей. Вперед-назад, вперед-назад. Пульс колотился, пальцы его были такими холодным, что даже ее прохладные руки казались горячими. Она стояла на расстоянии, немного склонив голову, и смотрела ему в глаза из-под упавшей челки, словно спрашивала или разрешала спросить. Он хотел забрать руку, но постеснялся и продолжал глядеть на женщину, имени которой не знал. Момент длился, затягивая в воронку неизвестности, заставляя напрягаться и ждать, не хотеть развязки и одновременно желать ее. Он выдохнул через нос и шевельнул рукой, придвигая ближе к ее приоткрытым губам. Она улыбнулась, не вежливой шаблонной улыбкой, иначе. Искренне и живо. Он словно увидел другого человека – молоденькую девочку, может даже ровесницу, веселую и беспечную, немного лукавую и задорную. Моргнул удивленно – и мираж рассеялся. Она опустила его руку и шагнула ближе, сокращая дистанцию между ними до интимной. Провела кончиком его пальца по своему бедру, мельком, будто случайно, подняла ладонь и положила на талию. Легко обняла, ее руки, словно крылья бабочки, коснулись шеи, плеч и замерли на ладонях. Он удивился, вдруг заметив, что обнимает ее сам. Ее улыбка завораживала ровно до того момента, как показались клыки. Он вздрогнул и попытался отстраниться, но было некуда – за спиной медленно закипал чайник. Она приподняла голову, вытягивая шею, привстала на цыпочки, потянулась к нему и коснулась губами кожи подбородка. Он резко выдохнул, решаясь, подставил шею. Она звонко чмокнула его и весело улыбнулась. Забавляется, решил он и обиделся. – Это больно? – спросил. – Тебя когда-нибудь хомяк кусал? – она определенно забавлялась. – Хомяк? – он почувствовал подбирающийся к горлу смех, нервный и высокий, с отблеском истеричности. Закашлялся, чтобы скрыть его и уткнулся носом ей в волосы. Вновь его охватил аромат цитрусовых с ванилью и горчинкой. – А ты предпочел бы акулу? – она улыбалась, сверкая клыками, и вот-вот готова была рассмеяться. – Не знаю, – он дрогнул и рассмеялся. Резко, отрывисто, выплескивая адреналин и накопившееся напряжение. Ее смех влился в его, сплелся с ним, подпевая, и зазвенел нотой выше. Он даже не заметил, как женщина, прижавшись к нему, мягко прикусила шею. Возник испуг, он дернулся то ли от страха, то ли от смеха, запрокинул голову и закрыл глаза. Была не была. Вторая встречаОн слышал, как цокают каблуки по лестнице и ждал. Звонка. Встречи. Ее. Биение сердца как-то само собой подстроилось под неровный перестук, пока она поднималась на этаж, и замерло на последней ступеньке. С минуту царила тишина, полная напряженного ожидания. Он тихо выдохнул и понял, что не заметил, как задержал дыхание. Сжал дверную ручку, нащупал небольшой скол с внутренней стороны. Посмотрел в глазок. Она стояла на площадке и быстро набирала сообщение на телефоне. Через несколько секунд звякнул трелью его мобильный – пришло СМС. Чуть погодя раздался звонок в дверь. Он коснулся пальцами замка и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Адреналиновый всплеск, ожидание, предвкушение, опасение смешались в неравных пропорциях, разбегаясь с током крови по телу, забираясь в душу. Он распахнул дверь. Она стояла в нескольких шагах, облокотившись на гнутые перила и мило улыбалась. – Привет, – поздоровалась первой и решительно шагнула в квартиру. – Привет, – эхом откликнулся он, разглядывая ее. Грубые ботинки, рваные джинсы, спортивная куртка. Крупные шестигранные гайки в качестве серег. Она выглядела моложе и проще в таком наряде, казалась более живой и близкой. Он одернул себя раздраженно. Напомнил себе, что видит эту женщину второй раз в жизни, что она приходит сюда на ужин (или все-таки завтрак?), а он получает за это деньги. Простые и понятные товарно-денежные отношения, более чем выгодные для вчерашнего студента без работы. Но отчего же тогда так колотится сердце в груди, и почему перед ее приходом он полчаса приводил себя в порядок?– Как настроение? – ее голос оборвал размышления, возвращая в реальность узенькой прихожей.

Он закрыл дверь поворотом ключа и привычным движением протянул руку, чтобы положить его на полку. Она снимала куртку, их руки столкнулись, он выронил ключ, и тот упал ей под ноги. – Извини, – он смущенно замялся, ругая себя за это смущение. – Ерунда, – она подняла ключ и повертела в руках, рассматривая. Склонила голову, как заинтересованная птичка, и он поймал себя на том, что обращает внимание, как движутся ее пальцы по резьбе. Медленно, словно она запоминает рисунок металла. Может, так оно и было. Она протянула ему ключ и улыбнулась приветливо. – Скучал по мне?Ломаной линией поднялись недоумение и опасение. Что она могла узнать о нем за одну встречу? Он отчетливо понял, что ничего не знает ни о ней, ни о ее возможностях. – Пожалуй, нет, – с усилием выдавил из себя небрежную улыбку. Она совсем не обиделась, фыркнула смешно и сказала:– Вот и хорошо. Угостишь чаем?– Конечно, – он спохватился. – Проходи. Она скользнула на кухню, мимолетно коснувшись его по пути, и присела на табуретку, аккуратно устроив руку на краешке стола. Ему стало смешно и неуютно одновременно, хотелось улыбаться и шутить, но мешало опасение выглядеть глупо. Руки подрагивали, и он спрятал их в карманы свободных брюк, в которых обычно не ходил дома. Вошел на кухню и встал на пороге, прислонившись плечом к дверной раме. Натянуто улыбнулся, она подмигнула в ответ и потянулась, совсем как кошка. Уютное, расслабленно-домашнее движение. Он смотрел на нее сверху вниз, и это немного примиряло его с сонмом взметнувшихся после ее прихода эмоций. Эти перепады настроения пугали. Он не мог понять, почему она вызывает такое волнение в нем. Обычная женщина чуть за тридцать, не наделенная яркой красотой. Не в его вкусе ни внешностью, ни возрастом. Все его влюбленности были голубоглазы, светловолосы, юны и наивны. В ней же чувствовался опыт и некоторое превосходство. Засвистел чайник. Он прошёл мимо неё, постаравшись не коснуться. Насколько это было возможно сделать неявно в узком пространстве кухни, чтобы не обидеть и не показать своего смятения. Чистая чашка нашлась лишь одна, и он в который раз за прошедшие с ее прихода пять минут испытал смущение. Отбитая ручка щерилась острым краем. Он на минуту задумался – может, стоит вообще отказаться от идеи поить ее чаем? Или кровью?Не заметил, как она поднялась и заглянула ему через плечо. Почувствовал ее волосы на своей щеке и, вздрогнув, пролил кипяток мимо чашки на пол. Брызнули горячие капли. – Осторожнее, – мягко посоветовала она. Рукой скользнула по его руке, заставив пульс заколотиться в горле, и крепко обхватила своей прохладной ладонью его ладонь. Он попытался унять дрожь и вознегодовал на себя за такой всплеск эмоций. Отчетливо понял, что ему с трудом удается держать их под контролем. Она аккуратно направила его руку к столу, касаясь пальцами другой руки очертаний позвонков на шее. Бегло дотронулась до спины, сделала шаг вперед, став совсем близкой. Он замер в напряжении, опираясь рукой на стол возле плиты, и ждал, что вот сейчас она и приступит к тому, ради чего здесь, но она лишь слегка коснулась кожи шеи губами и отошла. Сердце колотилось как сумасшедшее, пульс стучал в висках, и на мгновение он позволил себе прикрыть глаза, отпуская эмоции на волю. За один короткий миг перед глазами пронеслась ее клыкастая улыбка, он вспомнил быстрый прокол, резкую боль, сменившуюся онемением в месте укуса, и общее недоумение – это все?– Обычно так и бывает, – ворвался в его рваный мысленный хоровод ее спокойный голос. Он прислушался к звучанию, пытаясь подстроиться под ровный ритм, отыскать потерянное равновесие. Открыл глаза. Она сидела на табуретке, обхватив ладонями чашку, и смотрела, как растворяются чаинки в кипятке. – Ты читаешь мысли? – резко спросил он, опасаясь услышать ответ. – Нет, к счастью, – покачала головой, улыбнулась. – Просто наблюдательна. – Да ладно?– Чем ты занимаешься? – она сменила тему, не меняя тона. – Ничем особенным, по сравнению с тобой, – он чувствовал поднимающуюся изнутри злость. На нее, что тянет время, пытаясь быть вежливой, на себя, что ждет и боится, на жизнь за то, что подкинула ему такой сюрприз. Злость, горькую, как черный кофе, пеструю, как рисунок импрессиониста. Болезненную. – А чем таким особенным я занимаюсь? – весело поинтересовалась она, будто не замечая его напряжения. Злость потускнела, покрывшись пленкой стыда из-за собственной грубости. Она спрашивала так, словно для нее эти приходы не были чем-то из ряда вон выходящим. «Наверное, так оно и есть», подумал он, вспомнив, сколько людей осталось подписать согласие. Любопытно, всем ли достались такие непосредственные вампиры? Мысль споткнулась на определении, породив новый виток гнева, замешанного на ощущении убогости собственной жизни, ограниченной домом и редкими встречами с давним приятелем. – Слушай, почему бы тебе не сделать то, зачем ты пришла? – бросил он с вызовом. Улыбка на ее губах поникла. Глаза прищурились, словно она оценивала степень искренности. Он почувствовал себя неудачником. Осмотрев его внимательно с головы до ног, что-то для себя решила. Лицо с заострившимися чертами перестало быть доброжелательным и стало резким. Четче обозначились губы, скулы, прищур глаз стал недобрым. Она хмыкнула и сказала сухо:– Раздевайся. Он опешил. – Зачем?Она, четко выговаривая слова, пояснила:– Чтобы не испачкать одежду. Смотрела при этом в окно и выглядела очень отстраненной. Он со странным удовлетворением подумал, что испортил ей аппетит и тут же обругал себя идиотом. В конце концов, она ему платит, и регулярно. В отличие от парфюмерных каталогов, для которых он сочинял описания духов. Чувствуя себя очень глупо, он медленно стянул футболку через голову. Вспомнил про небольшую дырку на боку, смял в руках, не зная куда деть. Она глотнула чая, поводила кончиком пальца по краю отбитой ручки, вздохнула и поднялась. Так резко, что табуретка покачнулась и глухо стукнула ножкой по полу. Он испугался. И сразу разозлился на нее за это. – Разве тебе не приятно просто поболтать? – спросила она, приблизившись. – Ты же не болтать сюда приходишь, – процедил он, чувствуя себя голым под ее взглядом. – Откуда ты знаешь? – она опять склонила голову на бок. – Может я именно для этого сюда и прихожу. Положила ладонь ему на плечо и, приподнявшись на цыпочки, пристроила там же щеку. Он закрыл глаза, ожидая укуса. – Обычно я не повторяюсь, – негромко сообщила она, опять не спешила. – Но ты мне понравился. Он чувствовал движения ее губ, когда она говорила, почти физически ощутил сожаление, прозвучавшее в ее словах. – Извини, – выдавил с досадой. – За что? – равнодушно спросила она, пожав плечами. – Тебе так удобнее. Просто ужин. Или все-таки завтрак?Адреналиновый всплеск поборол осторожность, и он схватил ее за плечи, уронив футболку. Она смотрела прямо, на губах играла ироничная улыбка. Ему захотелось встряхнуть ее. Она выбивала из колеи, одним своим присутствием обескураживала и заставляла волноваться, испытывать чувства, которые он так старательно подавлял фармакологией. Он привык ограничивать себя, держать в узде, а она, едва входя в квартиру, ломала все его ограничения. Не делая ничего особенного, вызывала яркие эмоции, и легкость, с которой у неё это получалось, пугала. На секунду он забыл, что держит в руках настоящего вампира. – Не важно, – сказала она. – Если тебе не нравится – я уйду. – Нет, – выпалил он. – Останься, – руки разжались, отпуская ее. – Тогда расскажи мне что-нибудь, – попросила мягко, отступая. – Только оденься, отвлекает немного. Она подняла и протянула ему футболку. Он удивился – совсем забыл про нее. Третья встречаОн не желал признаваться себе, что ждет звонка. Придумывал все новые и новые занятия, чтобы забить день до состояния, когда нет времени выпить чаю. Чтобы не думать, не вспоминать, не надеяться. Чего, собственно, он так ждал? Иронии и онемения в шее или ее лукавого, но такого понимающего взгляда? В мучениях над этим вопросом ему стало казаться, что ничего не было, все это выдумало его уставшее от болезни и одиночества сознание. Он старался пореже смотреть на телефон, но все равно постоянно проверял эсэмэски. Она застала его врасплох трелью дверного звонка. В халате и спортивных штанах с лопнувшей резинкой. Увидев ее в глазок, он почувствовал, как заколотилось сердце, будто пыталось пробить ребра. Не дав себе задуматься, насколько нелепо выглядит, он распахнул дверь. В этот же момент на столе в кухне завибрировал телефон. – Привет, – она улыбнулась слегка лукаво. – Привет, – он улыбнулся тоже, пытаясь выглядеть уверенно. Запрещая себе радоваться, натянул на лицо маску самодовольства. Она впорхнула в квартиру, переступив порог. Он приобнял ее и поцеловал в щеку. Хотелось задержаться чуть дольше, вдохнуть ее аромат, на этот раз сладкий, почти тяжелый, с жасминовой ноткой. – Как дела? – она выскользнула из объятий, будто в воде растворилась, и вот уже стояла рядом, разуваясь. – Хорошо, – сунул руки в карманы халата, спохватился. Протянул руку ей, помогая подняться. – Хочешь чаю?Она тихонько рассмеялась. – Это становится традицией. Склонила голову набок, с прищуром рассматривая его. Смущение ежиком встопорщило колючки в груди. Он приподнял подбородок, принимая уверенный вид, словно бросал вызов ее задорному, девчачьему платью в мелкое сердечко.

Сегодня серьги на ней были другие, длинные цепочки с сердечками на концах. Все вместе смотрелось забавно. Он задержал взгляд на них, залюбовался ее шеей. Рука взметнулась к собственной, коснулся места, где остались уже зажившие следы укуса. Она широко улыбнулась, бегло коснулась его руки. Прошла на кухню и уселась на табуретку, привычно поджав ноги. Он задержался взглядом на коленках, но одернул себя, стараясь сдерживать разгонявшееся в крови предвкушение. Поставил чайник. – Чай черный или зеленый?– Зеленый, – она устроилась уютно, как кошка, и даже щурилась так же. – Погода отвратная. – Не любишь дождь?– Терпеть не могу. Разве что летом. Я люблю жару, – ее лицо сделалось мечтательным, как если бы она вспоминала что-то приятное. Губы тронула совсем иная улыбка, теплая, искренняя и такая… сладкая. Он понял, что смотрит на ее губы и думает о том, каковы они на вкус. Собственные внезапно пересохли, и он нервно облизнул их. Отвернулся к шкафчику, делая вид, что выбирает чашку, но уже знал, в какую нальет. Она обхватывала чашку ладонями и грела их, прищуриваясь от удовольствия. Он запомнил это во второй визит. – Я тоже люблю жару, – сказал, чтобы заполнить паузу. Взял жестяную банку с чаем и насыпал в чашку щепотку. Ей нравилось рассматривать, как листья разворачиваются в воде. Ему хотелось сделать ей приятно, хоть он и говорил себе, что это просто вежливость. Просто интерес. Просто адреналин. Стоило подумать о том, что скоро произойдет, как сердце заколотилось быстрее, и кровь рванула по венам, наполняя его предвкушением, смешанным с опасением. – Меня Рома зовут, – внезапно даже для себя сказал он, повернулся и уставился ей в глаза, так, словно хотел, чтобы она прочла его мысли. Она перестала улыбаться и насторожилась. Спустила ноги на пол, и он в тот же миг испугался, что сейчас она встанет и уйдет. – Прости, – поспешно извинился и протянул чашку. Она не взяла, просто сидела ровно и глядела на него спокойно. Он поставил чашку на стол, рука предательски дрогнула, и чай пролился на поверхность рядом с ее ладонью. Она убрала руку. Перестала выглядеть уютно, стала далекой и прохладной, держалась отстраненно. Он корил себя за несдержанность и порывистость, и злился за то, что она, даже такая молчаливая, будоражит воображение. – Соф, – внезапно сказала она. Облокотилась на стену, и внимательно на него смотрела, ожидая продолжения. Он растерялся, не знал, что сказать дальше и вдруг вспомнил ее слова о привычных действиях. Взял салфетку и промокнул лужицу чая рядом с чашкой, будто бы случайно задел ее руку и смущенно улыбнулся. Сердце билось все быстрее. Она встала, плавно и непринужденно. Перехватила его руку и аккуратно отобрала влажную салфетку. Мягкие подушечки пальцев поймали его пульс, бившийся под кожей испуганной птичкой. – Волнуешься? – спросила так тихо, что он едва расслышал.

– Немного, – признался неловко, больше всего желая закрыть глаза и отдаться ощущениям, но удерживая себя на краю. Она поднесла его руку к губам и лизнула кожу. Он стиснул зубы, сдерживая рвущийся на волю выдох. Шагнул к ней и свободной рукой провел по ее волосам. Она не пыталась отстраниться и он рискнул обнять ее. Почувствовал, как она улыбнулась ему в руку, потянул на себя. Она поддалась. Поцелуй был мягким, нетребовательным, едва ощутимым, словно крылья бабочки коснулись его губ и исчезли. Она положила свои ладони ему на грудь, обозначая дистанцию. Ему казалось, что его дыхание и стук сердца слышны на всю старую пятиэтажку. Она улыбнулась, он заметил клыки и с выдохом подставил шею. Мгновение ничего не происходило, потом она отстранилась, легко освободившись из его объятий. Он открыл глаза и удивился – не помнил, как закрывал их. Уязвленное самолюбие взбунтовалось, требуя ответов. – Не будешь? – он очень старался, чтобы голос звучал равнодушно– Ты очень милый, – сказала негромко с каким-то даже умилением. – Но нет. Внутри вскипела обида, вызвав желание выместить досаду на ней. – Почему?– Просто, – она улыбнулась с оттенком снисходительности, отстранилась и вышла в коридор. – Соф, подожди, – он прошел следом за ней и остановился в нерешительности, не зная, что сказать. Она надевала ботинок, прислонившись к стене. – Да?– Ты чай не допила, – брякнул он первое, что пришло в голову. Остановить ее, удержать желало что-то внутри, а обида, яркая, сочная, требовала изобразить равнодушие и отпустить. – В самом деле, – согласилась она иронично, поднялась и вдруг резко дернула его за руку к себе. Он успел испугаться на секунду: а что, если? Но нет. Это же она, его Соф. Четвертая встречаОн старался не прислушиваться, как она поднимается, но слышал. Каждый ее шажок отдавался в сердце предвкушением и сладостью. Он нетерпеливо ждал звонка. Отсчитывал время. Три секунды. Две. Одна. Звонок раздался одновременно с эсэмэской. Он даже не посмотрел на телефон – открыл дверь сразу. Она улыбнулась довольно. Входя, положила ладонь поверх его и потянула дверь, закрывая. Ее рука была теплой и бархатной. Она рядом, такая близкая, пахнущая летней свежестью и сиренью. Его рука скользнула ей на талию, обнимая, задерживая мгновение. Губы коснулись губ. Щелкнул, закрываясь, замок. Поцелуй все тянулся, словно не желал прерываться. Он закрыл глаза, погружаясь в ощущения. Почувствовал, как ее руки нырнули под мягкую ткань халата, касаясь кожи. Прижал к себе теснее, ощущая телом жесткость кожаной куртки, которую она не успела снять. Ее губы сделались настойчивее и податливее одновременно. Ладони скользили по плечам, сминая ткань халата, освобождая от одежды. Он рывком стянул куртку, прижал Соф к стене. Она была такая легкая и послушная, словно для этого и придуманная. Дышала прерывисто, обхватила его за плечи, прижимая к себе. Выгнулась. Их прервал звонок в дверь. – Кто это? – она заглянула ему в глаза. – Пицца. – Я не хочу пиццу, я хочу тебя, – хрипло пробормотала она. Звонок повторился. – Надо открыть, – буркнул он, нехотя отстраняясь. С сожалением выпустил ее из объятий, повернулся к двери. Она раздевалась, пока он рассчитывался с доставкой, и когда, подхватив коробки, повернулся, ее в коридоре уже не было. – Соф?Ему вдруг показалось, что сейчас он выйдет на кухню, а там пусто. Остро захотелось ощутить прикосновение, насладиться тем, что она рядом. Здесь. Сейчас. Живая и теплая Соф. Мелькнула и пропала мысль, что у него формируется зависимость от нее. – Я здесь, – раздался ее голос из комнаты, и от сердца отлегло. Осталось лишь жадное предвкушение, ожидание. Даже запах пиццы не чувствовался, только ладони ощущали горячее дно коробок. Он бросил их на стол не глядя и нырнул в полутьму комнаты. Она стояла возле двери, глядя на часы, висящие на стене. Он скользнул ей за спину, обхватил руками за талию, прижался бедрами, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Соф шумно выдохнула, полуобернулась к нему, подставляя губы для поцелуя. Он торопливо освобождал ее от одежды. Что-то таяло внутри, растворяясь в ощущениях, захлестывая силой притяжения. – Соф, – выдохнул он ей в губы, ныряя в чувства, волной поднявшиеся из глубины души. Время замедлилось. И вовсе растворилось в полумраке. По комнате, освещенной рассеянным светом дворового фонаря, метались тени, то сгущаясь, то распадаясь на фрагменты. Ветер шелестел листьями клена, внося в танец теней хаос мелких пятен, делая все похожим на калейдоскоп. Несколько мгновений он любовался игрой света на ее теле. Соф стояла возле серванта и рассматривала изображения на фотографиях. Он почему-то чувствовал себя голым под этим внимательным взглядом. Смутился, накрылся пледом. – Первая девушка? – поинтересовалась Соф с любопытством, показывая пальцем на фотографию. Фотографий за стеклом стояло немного, и он понял, про которую из них она спрашивает. Кивнул, подумав, что это было так давно, словно в другой жизни. – Дворец дожей? Романтично. Внутри вспыхнула обида на ее неуместную иронию, но миг спустя он понял, что она вовсе не иронизировала. Ему стало стыдно. Эмоции вновь уселись на болезненную карусель, и она стала набирать скорость. Он сел в постели и хотел было поймать Соф в объятия, но она переместилась к креслу и легко, словно ртуть, влилась в него, свернувшись клубком. – Забавные часы, – сказала она со смешинкой в голосе, когда тишина начала звенеть от напряжения. Он повернул голову. Над сервантом висели старые бабушкины часы, стрелки на которых давно замерли. Они были здесь так давно, что он успел привыкнуть к ним, совершенно не замечая вечные без пяти минут полночь. – Еще немного – и карета превратиться в тыкву, а Золушка в мышь, – усмехнулась Соф. – В сказке Золушка потеряла туфельку. – Я босиком. – Ты не Золушка. – Откуда ты знаешь? – она лукаво улыбнулась. – И умеешь превращаться в мышь? – он почувствовал, как струна беспокойства внутри натянулась в ожидании ответа. До него с опозданием дошел смысл произошедшего. В пылу жажды обладания и утверждения своей власти над ней он не заметил, как сам оказался в ее власти. Голый, беспомощный в полумраке комнаты. Наедине с вампиром. Она закатила глаза и рассмеялась. – Это слишком безумное предположение. – Ты же видишь в темноте, – преувеличенно возмутился он, щетинясь досадой от того, что она над ним смеется. – У меня просто зрение хорошее, – беспечно отмахнулась Соф. – Да и не темно здесь. Она легко поднялась и вышла в кухню. Он услышал шум воды, через минуту звякнула железная крышка чайника. Поднявшись с постели, он быстро натянул домашние штаны и вышел на кухню в тот момент, когда она задувала спичку. В свете огня она показалась ему совсем ирреальной. Миражом, появившемся на его кухне благодаря разыгравшемуся воображению. – Соф?Она поставила чайник на плиту и вопросительно взглянула на него. – Я не сплю? – он ощутил себя бесконечно уязвимым, задавая этот вопрос. Время ее молчания тянулось и тянулось, словно хваталось за остановившиеся стрелки часов. Вот сейчас она рассмеется и скажет что-нибудь ироничное. Чары развеются, и Золушка улетит в форточку, обернувшись летучей мышью. – Тебе, конечно, виднее, – она сделала паузу. – Но на спящего ты не был похож. Кровь бросилась по венам, разнося по телу одновременно сладость и слабость. Он опустился на табуретку. Соф улыбнулась и птичкой вспорхнула к нему на колени. Пятая встреча– Привет, – он улыбнулся одновременно самодовольно и ласково. – Привет, – она не улыбнулась в ответ, но уголки губ чуть дрогнули, словно она подавила улыбку. Рука сама собой обхватила ее за талию, притянула ближе. Она мимолетным поцелуем коснулась губ и отступила. Он скрестил руки на груди, слегка обидевшись на такую прохладность. – Как дела? – спросил, наблюдая, как она раздевается. Она двигалась медленно, как сонная. Короткое пальто на четырех пуговицах расстегивала так долго, словно оттягивала момент, когда придется его снять. Или ему показалось?– Неплохо, – ответила вяло, взглядом не встретилась и от руки ускользнула. Внутри у него зародилось напряжение. – Соф?– он и сам не знал, о чем спрашивает. – Да? – она подняла на него такой привычный теплый взгляд. – Чаю хочешь? – в вопросе была доза флирта, словно он спрашивал вовсе не о чае. – Пожалуй, – она растянула эти слова и все-таки улыбнулась. Потеплело на душе. Это она, его Соф. Он бережно повесил ее пальто, смахнув бисеринки дождя, прошел мимо, слабо коснувшись ее рукой, и завозился в кухне. Она осталась в прихожей, расстегивая сапоги, и делала это так бесшумно, как будто ее там не было. Он бросил взгляд в зеркало, висевшее в прихожей – Соф стояла, прислонившись к стене, и задумчиво рассматривала что-то перед собой. Он подошел к ней и обнял ее за плечи, привлекая к себе. Она позволила ему это лишь на секунду и быстро отстранилась. Кольнуло досадой. Он почувствовал, как напряглись собственные руки, удерживающие ее. Вдруг понял насколько хрупкие эти объятия. Наклонился было к ней, желая поцеловать, но она увернулась. Положила ладонь ему на грудь и прислушалась, как птичка, склонив голову на бок. Сердце билось под ее пальцами, ускоряясь, на волне предвкушения, но вдруг замедлилось и вошло в ровный ритм. Словно он перехватил ее равновесие, потеряв собственное. Он не знал, сколько они так стояли, наверное, долго. Она была другая, не такая как всегда. Он переплел ее пальцы со своими и потянул на себя. Она не поддалась, осталась стоять ровно. – Что-то случилось? – не выдержал он молчания. Засвистел в кухне чайник, освобождая от необходимости ответить, и ему показалось, что он заметил облегчение на ее лице. Задумчивая, молчаливая Соф его озадачивала. Прошли на кухню, она присела на край табуретки и, удивительно, но он не ощущал всегда исходящего от нее уюта, она смотрелась чужой, даже чуждой и как будто неживой. Он устыдился своих мыслей, так до конца и не уверенный, что она не может их читать. Еще две недели назад она со смехом утверждала, что у него на лице все написано, и что вампиры вовсе не такие сверхъестественные, как о них принято думать. Просто особенности организма. Так просто и так легко ей давались эти слова, что он поверил. Соф молчала, изучая рисунок обоев и, кажется, не собиралась заговаривать. Он обиделся на нее за молчание и разозлился на себя за то, что не знает, что сказать. Привыкнув к атмосфере легкого флирта, установившейся между ними, он растерялся, столкнувшись с иным ее поведением. Рука дрогнула, когда он насыпал чая в чашку. Ее чашку, как он про себя подумал. Ее чашка. Он почувствовал себя глупо и уязвимо, путаясь в неуверенности и сомнениях. А что, если для нее ничего не значит все, что происходило между ними?Налив кипятка он с минуту смотрел, как набухают листочки зеленого чая. Он купил недавно свежий, с ароматом цитрусовых и пряных трав. Так она пахла в первую встречу. – Вот, – он придвинул чашку к ней и смотрел, как она медленно проводит пальцем по отбитой ручке. Ему показалось, она вздохнула как-то тяжело, но вот Соф подняла на него глаза и улыбнулась. Внутри все возликовало, будто только этого он ждал все две недели с их последней встречи. Ее улыбки, от которой из уголков глаз разбегались мелкие морщинки. Улыбки, которая была не только на губах, но в ней всей. Порывисто обняв, он приник губами к ее губам, настойчиво, требовательно, желая, чтоб она ответила. Отклик был слабенький, почти неуловимый. Словно она делала это из вежливости, а не искренне. Из нежелания обидеть, подумал он и немедленно обиделся. – В чем дело?– Правила, – сухо сказала она, сделав крошечный глоток. – Что правила? – взвилась в нем уязвленная гордость. Прошлые встречи, все ее слова, поведение оставили в душе уверенность, что он понравился ей не вкусом крови, но собой. Родилась и взросла надежда. На понимание, на взаимную симпатию, на ценность для нее. Влюбленность, хоть он и твердил себе, что это невозможно. – Правила не предусматривают личных взаимоотношений между вампиром и донором. Она впервые назвала себя вампиром, а его донором. Это было как молотом под дых. Он захлебнулся негодованием и болезненной обидой. Почему она так?– Я перешла черту, – продолжала она механически, рассматривая что-то над его левым плечом. Горечь поселилась в душе от ее слов, поднялась и осела на губах противным привкусом. Он сунул руки в карманы халата, желая скрыть их дрожь. – Понятно, – подхватил ее сухой тон. – И что?– Нарушения правил ведут к дисбалансу в отношениях с донором, – продолжала она. – Это не приветствуется, более того – порицается. – Кем?– Этической комиссией, – она сказала это как нечто очевидное, а ему вдруг стало смешно. Он громко фыркнул, вложив в это свою горечь и обиду. Ей важнее была какая-то «этическая комиссия»! Этот звук нарушил монотонное течение ее речи. Встретились взгляды, и на дне ее глаз он увидел печаль. Тонкая струна внутри него взвизгнула, обрываясь, и стало глухо, будто все звуки доходили через вату. Она приняла решение. Накатила глухая тоска обреченности, и почему-то болезненно остро он почувствовал, сколь однообразна и сера будет его жизнь дальше. Без Соф. – Уходи, – сказал грубо, опустив глаза и рассматривая линолеум на полу кухни. Она, не споря, поднялась, вышла в прихожую. Даже не скажет ничего? К своему ужасу он почувствовал закипающие в глазах слезы. Стиснул зубы до скрипа и, влив в голос весь коктейль едва сдерживаемых эмоций, добавил:– Оплата. Не удержался, бросил взгляд в окно, где отражался край зеркала. Соф стояла, прижав ладонь ко лбу и морщилась, словно у нее болела голова. Он стиснул зубы еще сильнее, подавляя желание рвануться к ней, обнять, прижать к себе и никогда не отпускать. Плевать на комиссию, на все плевать, ему нужна была его Соф. Он замер на середине прерванного движения. Пусть катится к черту со своей комиссией, безапелляционно заявила уязвленная гордость. Звякнули ключи, через мгновение хлопнула дверь. В квартире стало пусто и холодно. Прожужжал телефон, сообщая что пришла смс. Рома бессильно опустился на «ее» табуретку и невидящим взглядом уставился в окно. Перед мысленным взором мелькали стоп-кадрами их встречи, ускоряясь, словно кто-то поставил пленку на быструю перемотку. Когда перед глазами заплясали размазанные цветные пятна он почувствовал, что его тошнит и едва успел добежать до ванной. Умываясь после взглянул в зеркало. Бледный, взлохмаченный, с безумными глазами и горькой улыбкой на губах. Он вернулся в кухню, открыл шкафчик и достал из глубины небольшую бутылочку настойки. Когда наливал в рюмку, запах ванили и апельсина напомнил о Соф. С отчаянием он подумал, что теперь все вокруг будет напоминать о ней. Шестая встречаДни сделались вязкими и бледными. Как слежавшееся тесто смешались в один большой комок времени. Он вставал по утрам и пил кофе с бутербродами. Чая в доме не осталось, он выкинул весь после ее ухода. Хотел выбросить и чашку но не смог, убрал в шкаф подальше с глаз. Табурет задвинул под стол в самый дальний угол. Убрал фотографии из серванта. Непостижимым образом снимки, на которых улыбалась в камеру его первая любовь, теперь напоминали ему о Соф. Все, даже белье, на котором они провели единственную ночь, отправилось на антресоли. Ему не хватило духу выбросить эти вещи навсегда. Он уговаривал себя, что это временная мера, что скоро ему станет безразлично все произошедшее, что Соф была лишь эпизодом, приятным и выгодным. Или что не было никакой Соф, и он все выдумал, а деньги заработал на сдаче крови. Тогда можно будет снова купить чай. Для него стало открытием, что он любит этот напиток. Но, несмотря на то, что утренний кофе опостылел довольно быстро, он продолжал давиться им, не представляя, как сможет заварить себе чая и выпить его один. Без нее. Удивленный его долгим молчанием, приехал друг. Взглянул на него – бледное лицо, запавшие глаза с темными кругами под ними, обкусанные до крови губы, царапины на руках – и собрался вызвать врача. Видя неподдельное беспокойство, Рома неожиданно для себя вывалил все о событиях последних недель. Друг выслушал его, не перебивая. Периодически сочувственно кивал и похлопывал по плечу, но Рома видел – это не искренне. Вглядываясь в глаза давнему приятелю, он искал там понимание, но находил лишь изумление и недоверие. Чувствовал, как досада разливается кислотой по мыслями. Стал выбирать выражения. Заговорил медленнее. Разозлился на то, что даже лучший друг не может дать ему того простого принятия, которое давала Соф. Рассказ потерял искренность, превратился в сухое перечисление событий. Всколыхнувшиеся переживания острыми шипами спрятались между ребер, покалывая при вдохах. Сообщив, что они с подругой расстались, Рома замолчал, уставившись в окно. Выдержав паузу, словно долго подбирал необидные слова, приятель сказал, что ему явно не пошли на пользу эти отношения, и вторично предложил обратиться к врачу. Рома сердито вытолкал его за дверь, по пути обвинив в черствости и недоверии, в неумении правильно поддерживать и сопереживать другу. Под конец усомнился в том, может ли вообще называться другом такой человек. Когда дверь захлопнулась, он сполз по стене на пол в прихожей и долго сидел, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. Пустота внутри разъедала. Дышать было больно. Ползком он добрался до кухни и улегся на пол головой под стол, обнимая ножку табурета, на котором она всегда сидела. Казалось, это было тысячелетие тому назад. Над ухом кто-то глухо подвывал, и мимолетно Рома испытал нечто вроде солидарности – не только ему так плохо. Спустя десятки минут до него дошло, что этот звук издает он сам. Ярость захлестнула его. Вскочив с пола, он распахнул двери шкафчика, выхватил из глубины чашку и швырнул ее в стену над раковиной. Звонко брызнули осколки, перебивая его злобные ругательства. Привалившись к плите, он тяжело дышал, будто только что пробежал стометровку, перед глазами мелькали белые точки. Звонок в дверь оказался совершенно некстати. Он подумал было проигнорировать его, но кто-то настойчивыми трелями требовал внимания. Умывшись, он вышел в прихожую, несколько раз глубоко вздохнул, приходя в себя. Вспышка гнева принесла после себя опустошение. Открыв дверь, он застыл. На пороге стояла Соф. – Я принесла тебе свежий чай, – она улыбнулась и легко вошла в квартиру. Он смотрел на нее и не мог поверить, что видит наяву. С ее появлением в затхлой прихожей запахло морским ветром, стало светлее. Он захлебнулся счастьем. Сердце прыгало в горле, мешая заговорить. Он порывисто обнял ее и со второй попытки смог прошептать в волосы:– Я разбил твою чашку. – Выпью из твоей, – весело сказала она, приникая губами к шее.