Чаkkа-БаkkаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Вернемся к 4-5 годам, когда послеобеденный сон входил в обязанность. Когда я тайком пронес с собой в кровать большой синий карандаш и на пустой коробке от шампанского мадам Помпадур, стоящей вплотную от кроватки, похожей на деревянную клетку без крыши, нарисовал весьма криво, а что вы хотели, рогатого рыцаря с крестом посередине –трибьют фильму Александр Невский. Так вот, довольно таки с постоянной периодичностью в те времена мне снился один и тот же сон – кошмар не кошмар, однако он производил на меня достаточно глубокое впечатление. В своем восприятии он был очень реалистичным, хотя и черно-белым. Начинался он обычно так: открываю глаза, выбираюсь из ясель. Смотрю на свои руки. Вид от первого лица переходит на третье. Направляюсь в сторону бабушкиной комнаты. Слышу как оттуда доносится храп. Вхожу в комнату. Пахнет пчелиным ядом (Прополисом), а посреди комнаты стоит унитаз с журчащей в нем водой. Стены комнаты тускло блестят грязным кафелем. Не покидает ощущение эффекта присутствия чего-то зловещего. Дверь за спиной с гулким ударом закрывается. И тут же сгустки темноты капашашимися червями начинают стекаться в центр комнаты. Поворачиваюсь и хочу бежать, бежать что есть силы, прочь из этого места, но не могу. Каждое движение дается с огромными усилиями, мышцы отказываются подчинятся мыслям. Помимо этого старый зеленый половик, на котором я стою, медленно и неумолимо затягивает в бездну образовавшейся темноты. Крики и плач не помогают. Из черной воронки посреди комнаты материализуется двуногое прямоходящее существо, которое неторопливо направляется в мою сторону, и даже спиной я ощущаю этот колючий всевидящий взгляд. Никого в округе нет. Объемы моментально расширившейся комнаты своими сводами уходят куда-то в темноту. Падаю на пол, ползу прочь, как в замедленном кино. Чувствую, как что-то резкими движениями, больше похожими на удары чего-то острого хватает сначала за ноги, потом за тело, плечи и руки. После каждого подобного «касания» становится сначала очень жарко, а потом холодно… От этого я просыпался в страхе и холодном поту посреди ночи. Что было дальше? Ничего особенного, просто каждый месяц сон повторялся с точностью до последнего вздоха. Родителей это не особо интересовало. Сами знаете, дети много всего говорят, вот только их по большей части никто не слушает, обычно мы с умилением отвечаем – да, да, малыш, хорошо, все будет хорошо зайка, это всего лишь сон, он не реален. Только тогда мне так не казалось… Будучи совсем одним в комнате, откуда-то из глубины мне слышался храп. Боязнь, что меня парализует, так же как и в том злополучном сне не покидала меня, по этому я пел, либо говорил сам с собой, поскольку всячески избегал повторения тех самых ощущений. После шести-восьми подобных сновидений я все-таки сообщил о всем, что испытал своей бабушке. Баба Маня добрая, большая. Я запомнил ее в цветастом ситцевом платье с хаотичными каплеобразными узорами, походящими на инфузорию туфельку. Ее седые волосы напичканные шпильками образуют на голове букли прикрытые синим синтетическим платком с красным орнаментом. На ее бледном лице очки в коричневой роговой оправе и большая родинка, напоминающая чернику. В руках резная лакированная палка с резиновым набалдашником. У нее очень болят ноги и порой пропадает память. Шаркающая походка слышна то на кухне, то на балконе, а иногда в коридоре. Она говорит на украинском просторечье, помогает по дому и присматривает за мной. Однажды проснувшись ночью, когда родители и сестра крепко спали, я почему-то пошел в спальню к бабушке. Была светлая, лунная, спокойная, ночь. За окном потревоженные легким ночным бризом шумели листвой деревья. В небе желтела полная луна, и ее свет падал на диван, на котором сидела бабушка. К моему удивлению она тоже не спала. — Почему ты не спишь?- спросила она. — Мне не спится – ответил я и присел на пол, облокотившись о стену. — Мне тоже- вздохнула она и улыбнулась. Мы сидели в темноте и я поведал ей о своих переживаниях. Я рассказал ей все так красочно, насколько это могла позволить речь 4-5 летнего мальчишки. Пожилая мудрая женщина внимательно выслушала меня и смотря мне прямо в глаза без тени иронии сказала: «Тебе нужно взглянуть своему страху в глаза, нет смысла вечно убегать от неизбежного…» Весь следующий день я провел в раздумьях, в душе же очень боялся, однако доверял своей бабушке больше, нежели чем собственному страху. Вернувшись домой из детсада я даже просчитал количество шагов от моей кроватки до входа в комнату – тогда их было одиннадцать. В эту ночь как и следовало ожидать все произошло само собой. В очередной раз открываю глаза, выбираюсь из ясель. Смотрю на свои руки. Чертово черно-белое кино! Опять иду из гостиной в узкую прихожую, мимо шкафа с бельем, скрипнула половица -5 шагов. Мимо старой тумбочки с прямоугольным зеркалом -7. Вот так же как и множество раз до того воздухе чувствуется слегка горьковатый запах прополиса, и за закрытой дверью слышен хрип. Вернемся к 4-5 годам, когда послеобеденный сон входил в обязанность. Когда я тайком пронес с собой в кровать большой синий карандаш и на пустой коробке от шампанского мадам Помпадур, стоящей вплотную от кроватки, похожей на деревянную клетку без крыши, нарисовал весьма криво, а что вы хотели, рогатого рыцаря с крестом посередине –трибьют фильму Александр Невский. Так вот, довольно таки с постоянной периодичностью в те времена мне снился один и тот же сон – кошмар не кошмар, однако он производил на меня достаточно глубокое впечатление. В своем восприятии он был очень реалистичным, хотя и черно-белым. Начинался он обычно так: открываю глаза, выбираюсь из ясель. Смотрю на свои руки. Вид от первого лица переходит на третье. Направляюсь в сторону бабушкиной комнаты. Слышу как оттуда доносится храп. Вхожу в комнату. Пахнет пчелиным ядом (Прополисом), а посреди комнаты стоит унитаз с журчащей в нем водой. Стены комнаты тускло блестят грязным кафелем. Не покидает ощущение эффекта присутствия чего-то зловещего. Дверь за спиной с гулким ударом закрывается. И тут же сгустки темноты капашашимися червями начинают стекаться в центр комнаты. Поворачиваюсь и хочу бежать, бежать что есть силы, прочь из этого места, но не могу. Каждое движение дается с огромными усилиями, мышцы отказываются подчинятся мыслям. Помимо этого старый зеленый половик, на котором я стою, медленно и неумолимо затягивает в бездну образовавшейся темноты. Крики и плач не помогают. Из черной воронки посреди комнаты материализуется двуногое прямоходящее существо, которое неторопливо направляется в мою сторону, и даже спиной я ощущаю этот колючий всевидящий взгляд. Никого в округе нет. Объемы моментально расширившейся комнаты своими сводами уходят куда-то в темноту. Падаю на пол, ползу прочь, как в замедленном кино. Чувствую, как что-то резкими движениями, больше похожими на удары чего-то острого хватает сначала за ноги, потом за тело, плечи и руки. После каждого подобного «касания» становится сначала очень жарко, а потом холодно… От этого я просыпался в страхе и холодном поту посреди ночи. Что было дальше? Ничего особенного, просто каждый месяц сон повторялся с точностью до последнего вздоха. Родителей это не особо интересовало. Сами знаете, дети много всего говорят, вот только их по большей части никто не слушает, обычно мы с умилением отвечаем – да, да, малыш, хорошо, все будет хорошо зайка, это всего лишь сон, он не реален. Только тогда мне так не казалось… Будучи совсем одним в комнате, откуда-то из глубины мне слышался храп. Боязнь, что меня парализует, так же как и в том злополучном сне не покидала меня, по этому я пел, либо говорил сам с собой, поскольку всячески избегал повторения тех самых ощущений. После шести-восьми подобных сновидений я все-таки сообщил о всем, что испытал своей бабушке. Баба Маня добрая, большая. Я запомнил ее в цветастом ситцевом платье с хаотичными каплеобразными узорами, походящими на инфузорию туфельку. Ее седые волосы напичканные шпильками образуют на голове букли прикрытые синим синтетическим платком с красным орнаментом. На ее бледном лице очки в коричневой роговой оправе и большая родинка, напоминающая чернику. В руках резная лакированная палка с резиновым набалдашником. У нее очень болят ноги и порой пропадает память. Шаркающая походка слышна то на кухне, то на балконе, а иногда в коридоре. Она говорит на украинском просторечье, помогает по дому и присматривает за мной. Однажды проснувшись ночью, когда родители и сестра крепко спали, я почему-то пошел в спальню к бабушке. Была светлая, лунная, спокойная, ночь. За окном потревоженные легким ночным бризом шумели листвой деревья. В небе желтела полная луна, и ее свет падал на диван, на котором сидела бабушка. К моему удивлению она тоже не спала. — Почему ты не спишь?- спросила она. — Мне не спится – ответил я и присел на пол, облокотившись о стену. — Мне тоже- вздохнула она и улыбнулась. Мы сидели в темноте и я поведал ей о своих переживаниях. Я рассказал ей все так красочно, насколько это могла позволить речь 4-5 летнего мальчишки. Пожилая мудрая женщина внимательно выслушала меня и смотря мне прямо в глаза без тени иронии сказала: «Тебе нужно взглянуть своему страху в глаза, нет смысла вечно убегать от неизбежного…» Весь следующий день я провел в раздумьях, в душе же очень боялся, однако доверял своей бабушке больше, нежели чем собственному страху. Вернувшись домой из детсада я даже просчитал количество шагов от моей кроватки до входа в комнату – тогда их было одиннадцать. В эту ночь как и следовало ожидать все произошло само собой. В очередной раз открываю глаза, выбираюсь из ясель. Смотрю на свои руки. Чертово черно-белое кино! Опять иду из гостиной в узкую прихожую, мимо шкафа с бельем, скрипнула половица -5 шагов. Мимо старой тумбочки с прямоугольным зеркалом -7. Вот так же как и множество раз до того воздухе чувствуется слегка горьковатый запах прополиса, и за закрытой дверью слышен хрип. Осталось лишь повернуть налево. Стой! Срочно на кухню! В столе нож белая пластмассовая рукоять которого прямоугольником ложится в ладонь. Узкое длинное лезвие холодно блестит на свету. Направляюсь в сторону бабушкиной комнаты и распахиваю дверь, где мне уже виден унитаз со сгущающейся вокруг тьмой. Десять. Стены комнаты тускло блестят грязным кафелем. Одиннадцать. Слышу, как за спиной хлопнула дверь. Обстановка накаляется. Не покидает ощущение присутствия чего-то зловещего. Комната начинает ходить ходуном от мелких вибраций, картинка дрожит и мигает, а зеленый половичок по предательски медленно ползет в разверзшуюся черную воронку. Лицо обдувает горячим ветром. На глазах комната расширяется до невероятных размеров. Чувствую, как по щеке пробежала слеза. И вот из черной воронки посреди бесконечной комнаты материализуется двуногое прямоходящее существо - Гибрид собаки и ящерицы с клоками рыжей скатанной шерсти торчащей из под ветхих ошметков старого замшевого комбинезона, очень похожего на тот, в который был одет Тима и Пифка, большие игрушки, без которой я не мог когда-то заснуть. Там, где должна быть голова торчит вытянутая клацающая пасть игрушечного крокодила, испещренная острыми зубами. В глазницах блеклые глаза куклы. Один из них закатился и дрожит. В мелькающем свете видно как существо обводит бессмысленным взглядом пространство вокруг себя и поворачивается в мою сторону. Никого в округе нет. Оно открывает объятия и делает беспалой рукой манящий жест в мою сторону. Чакка-Бакка! Знаете, что значит быть на прицеле судьбы? Петля времени стягивается в узел. Разгоняюсь что было силы, заношу нож в прыжке. Лезвие ныряет в грудную клетку, распарывая и вырывая куски сентепона. Существо протяжно хрипит и пятясь падает навзничь. Резкими движениями хватаю сначала за ноги, потом за тело, плечи и руки, набрасываюсь на него и бью что есть сил ножом. После каждого подобного рывка становится сначала очень жарко, а потом холодно… яркая затяжная вспышка белого цвета в которой движения замедляются на полуфазе и застывая сходят на нет. Когда я пришел в себя, то первое что понял, я лежу посреди комнаты с ее обычным антуражем в черно-белых тонах. Дверь распахнута и нет ни унитаза, ни матового блеска кафеля. Неужели это все! Я победил, понимаешь, победил! Выхожу из комнаты любуясь нехитрым узором ковровой дорожки, и проходя мимо зеркала невольно бросаю взгляд на собственное отражение в нем. На меня смотрит гибрид собаки и ящерицы с клоками рыжей скатанной шерсти выглядывающей из под ветхих ошметков старого замшевого комбинезона. Там, где должна быть голова торчит вытянутая клацающая пасть из которой доносится хрип и клекот. В глазницах блеклые глаза куклы, один из которых закатился и дрожит. Чакка-Бакка… я и есть Чакка-Бакка!Это был последний раз, когда мы видели друг друга воочию, но я знаю и чувствую, что ты все еще здесь, мой старый сумрачный приятель. Мы возмужали и стали хитрей и пожалуй отдали сполна собственную дань друг другу. Посвятив тебе свою песню и рассказ, я познакомил тебя с твоей новой аудиторией в умах и сердцах коей ты будешь расти и укореняться. Так властвуй же и разделяй, Чакка-Бакка!