Божье просветление или моё несостоявшееся самоубийствоСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я хочу описать реалии, произошедшие со мной 4 года назад 21 декабря 2010 года. В 2010 году я рассталась с горячо любимым молодым человеком, после чего около месяца не находила себе места, мучилась днями и ночами, думала что никогда никого так уже не полюблю, подумывала избавиться от мучений «радикальными» методами, не дай бог никому. Если кто-то это прочтёт и задумается, я буду считать, что спасла чью-то бесценную жизнь с неуравновешенной психикой (простите), но иначе это не назовёшь — самоубийство один из самых страшных грехов!Так вот, я выпила лошадиную дозу снотворного, запив его одним раствором, и пыталась уснуть вечным сном. Я заснула очень быстро, буквально свалилась, не успев дойти до кровати, и мне снится сон, такой явный, что не приведи никому Боже!Мне снится, что я стою возле своей кровати и смотрю некоторое время на себя со стороны. Я сплю, как мне показалось, но потом я поняла, что это не сон, и что я в действительности вижу себя, ощущаю только себя! Трогаю лицо — холодное, трогаю руки — окоченели. У меня ступор на некоторое время, я не помню ничего, что случилось ранее до того, как я «прилегла отдохнуть». Решила пойти осмотреться по дому, иду по своей квартире: всё в порядке, всё так же стоит, работает телевизор, выхожу на кухню и испытываю бешенную тоску по матери. Мама сидит на кухне и плачет над газетой, я подбегаю, говорю: «Мамочка, ты что! Что случилось?» и понимаю, что я не могу дотронуться до неё. Мои руки проходят насквозь неё, при этом испытывая такое покалывание в руках, похожее на то, когда долго держишь руку в одном положении, и она затекает — ощущение малоприятное. Я тут же убираю руки от неё и пытаюсь потрогать их, и через себя я тоже как бы прохожу насквозь, как объяснить получше, не знаю. В общем, я не могла сложить руки или скрестить пальцы: они проходили насквозь. Тут меня окутал тихий ужас, и мама, плача, заговорила: «Доченька, зачем ты так со мной, милая, я же для тебя жила, работала». И я врубилась наконец, что я мертва, и тут же голову пронзила дикая боль — воспоминания ещё недавней жизни, как я легла и практически провалилась в сон, еле доползая до кровати. Я начала вспоминать, и душу охватил неподдельный страх, я так кричала и плакала, что при жизни услышали, наверно, бы в соседнем доме через улицу, но в этом положении меня никто не слышал. Я кричала и плакала, села в угол напротив мамы и пыталась поймать её взгляд на себе, но безрезультатно, она не видела меня в упор. Я встала и пошла на улицу, прорыдав какое-то количество времени: на тот момент время для меня остановилось, и я даже в голове у себя не могла провернуть эти мысли — минута прошла или пару часов. То, с чем я там столкнулась, повергло меня в шок до такой степени, что, если бы я была живой, меня бы удар хватил. Я видела абсолютно всех людей, своих подруг во дворе на лавке, я видела над ними годы их жизни, кому сколько осталось, я видела это над всеми людьми, кого знала и не знала, и боль и тоска в моей душе щемили адским пламенем, даже незнакомых людей было жалко. Я вышла на улицу со двора, смотрю: идёт счастливая девушка со своим сыном, и я вижу их годы жизни, а мальчишка лет 4-х от роду. Время пошло на убыль от 5-ти минут и ниже и ниже, я понимаю, что он сейчас каким-то образом умрёт. Я подбегаю к этой женщине, пытаюсь предупредить, кричу: «Держи его, он на грани, береги! Возьми за руку!». Но безрезультатно: она прошла мимо, а мальчик, побежав вперёд от матери, выбегает на перекрёсток тротуара и дороги. Мать смотрит в тот момент в сторону, а из двора выскакивает какой-то хач с Кавказа и сбивает на своём ржавом драндулете мальчика насмерть. Его душа мгновенно улетает вверх, как пылесосом всосало с такой скоростью, что он, не успев попрощаться, просто машет маме сверху уже и всё. У меня на душе такая боль, как будто я сына потеряла, его мать подбегает к телу уже мёртвого ребёнка и тормошит его в надежде, что тот очнётся. Эту боль я испытала на себе — боль утраты, душевные страдания убитой горем матери. Я убегала прочь дальше по улице, но, как ни странно, площадь моего «путешествия» была невелика — только наш квартал, где мы жили! Я будто бы была привязана к месту гибели и гуляла на длинном поводке. Потом я почувствовала дикое притяжение, и меня со скоростью света перенесли на кладбище. И вот я стою перед собственным гробом, и боль в душе сменилась диким ужасом и криком, мне было настолько страшно, как будто они меня заживо хоронят и не видят этого. Я кричала, плакала, билась обо всех, чтобы хоть кто-то меня почувствовал! Всё без толку, процесс завершился, все разошлись, и длина моего «поводка» удлинилась от квартала, где жила всю жизнь, до кладбища. Так пошло какое-то время мучений, скитаний бесполезных и т. д. И когда я совершенно замучилась испытывать на себе боль всех потерь земных, как мне казалось, я взмолилась и протянула руки к небу, кричала: «Забери меня куда-нибудь, я устала от одиночества и боли!Я хочу описать реалии, произошедшие со мной 4 года назад 21 декабря 2010 года. В 2010 году я рассталась с горячо любимым молодым человеком, после чего около месяца не находила себе места, мучилась днями и ночами, думала что никогда никого так уже не полюблю, подумывала избавиться от мучений «радикальными» методами, не дай бог никому. Если кто-то это прочтёт и задумается, я буду считать, что спасла чью-то бесценную жизнь с неуравновешенной психикой (простите), но иначе это не назовёшь — самоубийство один из самых страшных грехов!Так вот, я выпила лошадиную дозу снотворного, запив его одним раствором, и пыталась уснуть вечным сном. Я заснула очень быстро, буквально свалилась, не успев дойти до кровати, и мне снится сон, такой явный, что не приведи никому Боже!Мне снится, что я стою возле своей кровати и смотрю некоторое время на себя со стороны. Я сплю, как мне показалось, но потом я поняла, что это не сон, и что я в действительности вижу себя, ощущаю только себя! Трогаю лицо — холодное, трогаю руки — окоченели. У меня ступор на некоторое время, я не помню ничего, что случилось ранее до того, как я «прилегла отдохнуть». Решила пойти осмотреться по дому, иду по своей квартире: всё в порядке, всё так же стоит, работает телевизор, выхожу на кухню и испытываю бешенную тоску по матери. Мама сидит на кухне и плачет над газетой, я подбегаю, говорю: «Мамочка, ты что! Что случилось?» и понимаю, что я не могу дотронуться до неё. Мои руки проходят насквозь неё, при этом испытывая такое покалывание в руках, похожее на то, когда долго держишь руку в одном положении, и она затекает — ощущение малоприятное. Я тут же убираю руки от неё и пытаюсь потрогать их, и через себя я тоже как бы прохожу насквозь, как объяснить получше, не знаю. В общем, я не могла сложить руки или скрестить пальцы: они проходили насквозь. Тут меня окутал тихий ужас, и мама, плача, заговорила: «Доченька, зачем ты так со мной, милая, я же для тебя жила, работала». И я врубилась наконец, что я мертва, и тут же голову пронзила дикая боль — воспоминания ещё недавней жизни, как я легла и практически провалилась в сон, еле доползая до кровати. Я начала вспоминать, и душу охватил неподдельный страх, я так кричала и плакала, что при жизни услышали, наверно, бы в соседнем доме через улицу, но в этом положении меня никто не слышал. Я кричала и плакала, села в угол напротив мамы и пыталась поймать её взгляд на себе, но безрезультатно, она не видела меня в упор. Я встала и пошла на улицу, прорыдав какое-то количество времени: на тот момент время для меня остановилось, и я даже в голове у себя не могла провернуть эти мысли — минута прошла или пару часов. То, с чем я там столкнулась, повергло меня в шок до такой степени, что, если бы я была живой, меня бы удар хватил. Я видела абсолютно всех людей, своих подруг во дворе на лавке, я видела над ними годы их жизни, кому сколько осталось, я видела это над всеми людьми, кого знала и не знала, и боль и тоска в моей душе щемили адским пламенем, даже незнакомых людей было жалко. Я вышла на улицу со двора, смотрю: идёт счастливая девушка со своим сыном, и я вижу их годы жизни, а мальчишка лет 4-х от роду. Время пошло на убыль от 5-ти минут и ниже и ниже, я понимаю, что он сейчас каким-то образом умрёт. Я подбегаю к этой женщине, пытаюсь предупредить, кричу: «Держи его, он на грани, береги! Возьми за руку!». Но безрезультатно: она прошла мимо, а мальчик, побежав вперёд от матери, выбегает на перекрёсток тротуара и дороги. Мать смотрит в тот момент в сторону, а из двора выскакивает какой-то хач с Кавказа и сбивает на своём ржавом драндулете мальчика насмерть. Его душа мгновенно улетает вверх, как пылесосом всосало с такой скоростью, что он, не успев попрощаться, просто машет маме сверху уже и всё. У меня на душе такая боль, как будто я сына потеряла, его мать подбегает к телу уже мёртвого ребёнка и тормошит его в надежде, что тот очнётся. Эту боль я испытала на себе — боль утраты, душевные страдания убитой горем матери. Я убегала прочь дальше по улице, но, как ни странно, площадь моего «путешествия» была невелика — только наш квартал, где мы жили! Я будто бы была привязана к месту гибели и гуляла на длинном поводке. Потом я почувствовала дикое притяжение, и меня со скоростью света перенесли на кладбище. И вот я стою перед собственным гробом, и боль в душе сменилась диким ужасом и криком, мне было настолько страшно, как будто они меня заживо хоронят и не видят этого. Я кричала, плакала, билась обо всех, чтобы хоть кто-то меня почувствовал! Всё без толку, процесс завершился, все разошлись, и длина моего «поводка» удлинилась от квартала, где жила всю жизнь, до кладбища. Так пошло какое-то время мучений, скитаний бесполезных и т. д. И когда я совершенно замучилась испытывать на себе боль всех потерь земных, как мне казалось, я взмолилась и протянула руки к небу, кричала: «Забери меня куда-нибудь, я устала от одиночества и боли!». Я плакала, билась и кричала, и тут услышала тёплый приятный голос. «Ну что, нагулялась?» — спросил он. Голос был где-то сзади справа, я оборачивалась, но ничего не видела, как будто за мной кто-то стоял и всё время на правое ухо мягко умиротворяюще говорил. Я говорю: «Да, забери меня, прости, пожалуйста, я больше не могу так — слишком больно, я слишком скучаю по маме, я устала, что меня никто не слышит и не видит. Я в целом мире одна, забери меня хоть в рай, хоть в ад, хоть куда-то, где я буду просто не одна, где меня будут видеть, говорить со мной». Он сказал: «Ну ты же думала, что если умрёшь, то пройдёт твоя любовь, не так ли?» Я сказала: «Да, я так думала, что уйду от проблем, забуду всё, что буду радоваться где-то без этой боли предательства». Он сказал: «Теперь ты осознала, что такое действительно боль? Боль потери матери своего чада, боль похорон родных, боль одиночества во плоти, а не то, что было у тебя при жизни, ты заигралась, дорогая моя, цени что имеешь, это всего лишь игра, играй по моим правилам, ты не вправе решать за меня, кому жить, а кому где умирать!»И тут меня схватил дикий страх, как в детстве перед отцовским ремнём — какой-то детский или даже животный страх. Я упала на колени прямо там, где стояла, и слёзно просила прощения, кричала, что всё поняла на примере сравнения, как оно может быть и как было у меня: это ничтожное расставание ни гроша не стоило того, что я пережила сейчас, будучи мёртвой, когда время остановилось, а душа, боль и любовь навечно были бы живы. И тогда он простил меня, и я резко понеслась со скоростью звука, наверно, по всему миру, по всем странам: по голодающим колониям в Африке, по войнам в Афганистане и тирании на Кавказе. Я видела, как живут люди, которым при жизни гораздо хуже было, чем мне. Я видела, как дети голодали, как на их глазах избивали их матерей, и всё это настолько быстро, что не передать словами. Далее он опустил мена в ад, действительный ад, где, испуская нечеловеческие крики, мучаются, горят и изнывают от боли люди, при жизни принесшие столько горя, что заслуживают вечных мук, но они, как ни странно, видели моего спасителя, того, кто позади меня нёс меня через всё это. Они пытались допрыгнуть до него, пытались молиться, но он их просто игнорировал и молча пронёс над всем, разговаривая только со мной: «Вот как оно бывает, а ты при жизни хоть долю процента этих мук испытала, а?». Меня сковывал тогда дикий стыд, я просто плакала и благодарила его, что показал мне это, просила без перерыва прощения и пощады, говорила: «Всё поняла, всё вижу, убери меня отсюда, не дай мне ничего больше при жизни, но только не сюда бросай, пусть я буду сто лет ещё жить в голоде и нищете, чем вот тут вот гореть, или же беспокойно шляться неприкаянной душой вечно по собственному городу, не имея возможности даже поговорить с кем-либо, ни обнять своих родителей, ни собачку, не почувствовать больше ничего, кроме груза тяжести душевной и усталости великой». И он вознёс меня в рай, там я почувствовала наконец отпустившую меня грусть, боль и слёзы. Я непрерывно улыбалась, меня обдувал как будто морской ветерок, меня встречали все, кто ранее в моей жизни был, но умер. Моя собачка, которую в семнадцатилетнем возрасте я хоронила и плакала, что она умерла в мучениях, не пережив операцию, встречала меня, прыгала как наяву, я обнимала её и так хотела там остаться. Мне было так хорошо, как никогда при жизни не было, эта любовь кругом и нет чувства страха совершенно, полная эйфория на протяжении вечности, красота и любовь. Но он окликнул меня и сказал: «Я простил тебя, но ты тут не останешься, милая, рано ещё, да и не заслужила». И тут же в секунду я, не успев ничего сказать, только открыв рот, пыталась произнести: «Нет, пожалуйста, не возвращай меня никуда», как тут же почувствовала удар в грудь как бы. Глухой удар, который закружил голову, и я открыла глаза на своей собственной кровати в своей квартире в окружении мамы и папы, они сказали, что я проспала сутки, при этом громко кричала: «Молитесь за меня, грешную, молитесь во имя спасения». Ровно сутки прошли с тех пор, как я выпила снотворного, они не вызывали скорую, так как не знали об этом. А из-за моих криков вызвали священника, который должен был прийти в четверг, а уснула я во вторник и проспала всю среду. Я проснулась с диким вздохом во всю грудь и подлетела на кровати, как ошпаренная, в холодном поту, попросила воды. Папа метнулся на кухню, принёс воды, я попила и заплакала, просила прощения у них, говорила, как соскучилась по ним, как давно я их не видела, около года по моим ощущениям, потерянным по времени. Я встала без единой доли усталости, трогала как сумашедшая всё и всех подряд. Я рада была снова тому, что меня видят и слышат, что любят меня! Счастью моему не было предела, я просто ходила по квартире, говоря во весь голос: «Спасибо, Господи Великодушный, за прощение». Рассказала всё так, как сейчас вам, друзья мои, так и родителям. Они были в шоке, оба пережили стресс, рассказ мой был подробнее, чем сейчас тут написала. Я рассказывала на протяжении пяти часов, не умолкая и не прерываясь, я чувствую, что меня сюда вернули, чтобы я рассказала, как «там»! Чтобы предостеречь какого-нибудь человека от ошибки, этой Великой Ошибки лишения себя жизни. Мне сейчас всего 22 года, и видит Бог, ребята, жизнь только начинается. Всё, что происходит — это игра. Не расстраивайтесь, если вас бросили, не отдавайте душу целиком никому, кроме родителей, дабы избежать боли потом. Живите столько, сколько положено вам, и принимайте всё с благодарностью, потому что игра в жизнь закончится, а настоящая жизнь ждёт там за гранью. Там и сойдётся весь пазл непонимания!