Босыми ногами ступая по полуСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

В девяносто пятом году, до того, как мне исполнилось десять лет, мамы не стало. Отец часто командировался в другие города - он очень много работал - и мне приходилось оставаться дома одному. Дедушек своих я даже повидать не успел, одна бабушка к тому времени уже умерла, а другая (по линии папы) за мной приглядывать желания не высказывала. Да мы и не просили. Говоря откровенно, поначалу мне даже нравилось такое положение вещей. Уедет папа на пару дней из города, я созываю приятелей, и «Сега» с кучей картриджей в полном нашем распоряжении. Я не хулиганил, занимался уборкой в квартире, бардака не разводил, от учёбы не отлынивал, домашние уроки выполнял, школу посещал исправно. Я не думал тогда, что правильное поведение выгодно для меня лично, просто не хотел добавлять отцу проблем, не хотел его расстраивать. Я становился самостоятельным, а папа теперь старался уделить мне больше внимания, хотел быть мне другом. Прежде свободные вечера он предпочитал проводить в компанию коллег за кружкой пива. Иногда я думаю, что смерть мамы пошла нам обоим на пользу. И всё равно я скучаю по ней. Папа никогда не говорил об этом, никогда не жаловался, но ему было нелегко справиться с потерей, куда тяжелее, чем мне. В девяносто восьмом году мы переехали в другую квартиру. Вообще-то, три комнаты многовато для двух человек, но так отец решил распорядиться своими накоплениями. Спустя много лет мы убедились, что с финансовой стороны вопроса это был верный шаг, да и потом – огромная квартира, вот радость!Через пару дней после переезда, мы ещё даже не все вещи разобрали, папе понадобилось уехать то ли в Архангельск, то ли в Мурманск, и я остался дома один на неделю. В наших краях июльское солнце за день способно нагреть воздух так, что даже при наступлении темноты, кажется, можно обгореть. Окна во всех домах нараспашку, жужжанье вентиляторов звучит из каждого, люди спасаются от жары на реке за городом. Так было и в девяносто восьмом. Мы с ребятами проводили время, пиная мяч на школьном тренировочном поле, либо играя в настольный теннис во дворе, либо гоняя на великах до реки и обратно – занятий хватало, и скучать не приходилось. Только дождь заставил бы усидеть нас дома, и потому это было очень кстати в то утро, когда Папа уехал. Ребята пришли ко мне часов в одиннадцать, принесли несколько плиток шоколада, огромный мешок с воздушной кукурузой, брикеты мороженного на всех и две полторалитровые бутылки «Байкала». Весь день мы по очереди играли в «Мортал Комбат» и старались не замечать, что погода на улице исправилась. Последний гость ушёл от меня незадолго до полуночи, и то только когда мама позвонила ему во второй раз и объяснила, что «пять минут означает именно пять минут, и ни секундой больше». Я закрыл за другом дверь, вернулся к себе в комнату, пару раз сразился Лю Кенгом против Страйкера, но быстро понял, что уже устал от этой игры. Прежде чем сменить картридж, я услышал короткий шум в спальне отца. То ли хруст, то ли скрип – так обычно открывается деревянная дверь на проржавевших петлях. Неприятный звук. Я вздрогнул и почувствовал, как от шеи вниз по спине пробежали мурашки. Наверное, окно закрылось ветром, подумал я, но не решился лично убедиться в этом. Выйти из своей комнаты? Ну уж нет! Пара фильмов ужасов, и я навсегда уяснил, что случается с теми, кто следует за подозрительным шумом. Так что я просто стоял, прислушиваясь к происходящему в квартире. Скоро я даже немного успокоился. А потом услышал шаги. Ковер в коридоре мы ещё не постелили, и линолеум липко отзывался от чьих-то босых стоп. Кто-то медленно шёл в мою сторону. Первым желанием было закричать. Но то же страх, что чуть было не заставил меня заорать, не позволил мне этого сделать. Не надо поднимать шума – а то привлечёшь к себе внимание. Глупая, отчаянная мысль запуганного мальчика. Кто-то (или что-то) был уже совсем близко. Я слышал, как он, дойдя до порога моей комнаты, остановился за дверью. Я пожалел, что не оставил свет в коридоре включенным, тогда бы я хоть тень незнакомца мог видеть и знать, что где он находится. Вот-вот я ожидал, что он рывком раскроет дверь и бросится на меня. Я не знал, что мне делать. Просто стоял и тупо пялился на дверь, пытаясь не дышать. Но ничего происходило. Через некоторое время я осторожно присел на край кресла, потом и вовсе разлёгся на нём. Но взгляда от двери не отводил. Кто-то был там, я чувствовал это и больше всего боялся уснуть, прежде чем враг обнаружит себя. Но сон всё-таки сморил меня. Утром я даже не сразу вспомнил, почему лежу не в кровати. А когда сообразил резко вскочил на ноги. Всё тело заныло. Дверь по-прежнему была закрыта. Теперь мне хватило смелости – хвала солнцу и свету! – выглянуть в коридор. Там никого не было. В спальне отца - тоже. И никаких следов. Чтобы вы подумали, окажись на моём месте? Вот и я решил, что мне всё просто померещилось. Я позавтракал, умылся и пошёл во двор. Ребятам я решил не рассказывать о произошедшем - да и что собственно произошло?В девяносто пятом году, до того, как мне исполнилось десять лет, мамы не стало. Отец часто командировался в другие города - он очень много работал - и мне приходилось оставаться дома одному. Дедушек своих я даже повидать не успел, одна бабушка к тому времени уже умерла, а другая (по линии папы) за мной приглядывать желания не высказывала. Да мы и не просили. Говоря откровенно, поначалу мне даже нравилось такое положение вещей. Уедет папа на пару дней из города, я созываю приятелей, и «Сега» с кучей картриджей в полном нашем распоряжении. Я не хулиганил, занимался уборкой в квартире, бардака не разводил, от учёбы не отлынивал, домашние уроки выполнял, школу посещал исправно. Я не думал тогда, что правильное поведение выгодно для меня лично, просто не хотел добавлять отцу проблем, не хотел его расстраивать. Я становился самостоятельным, а папа теперь старался уделить мне больше внимания, хотел быть мне другом. Прежде свободные вечера он предпочитал проводить в компанию коллег за кружкой пива. Иногда я думаю, что смерть мамы пошла нам обоим на пользу. И всё равно я скучаю по ней. Папа никогда не говорил об этом, никогда не жаловался, но ему было нелегко справиться с потерей, куда тяжелее, чем мне. В девяносто восьмом году мы переехали в другую квартиру. Вообще-то, три комнаты многовато для двух человек, но так отец решил распорядиться своими накоплениями. Спустя много лет мы убедились, что с финансовой стороны вопроса это был верный шаг, да и потом – огромная квартира, вот радость!Через пару дней после переезда, мы ещё даже не все вещи разобрали, папе понадобилось уехать то ли в Архангельск, то ли в Мурманск, и я остался дома один на неделю. В наших краях июльское солнце за день способно нагреть воздух так, что даже при наступлении темноты, кажется, можно обгореть. Окна во всех домах нараспашку, жужжанье вентиляторов звучит из каждого, люди спасаются от жары на реке за городом. Так было и в девяносто восьмом. Мы с ребятами проводили время, пиная мяч на школьном тренировочном поле, либо играя в настольный теннис во дворе, либо гоняя на великах до реки и обратно – занятий хватало, и скучать не приходилось. Только дождь заставил бы усидеть нас дома, и потому это было очень кстати в то утро, когда Папа уехал. Ребята пришли ко мне часов в одиннадцать, принесли несколько плиток шоколада, огромный мешок с воздушной кукурузой, брикеты мороженного на всех и две полторалитровые бутылки «Байкала». Весь день мы по очереди играли в «Мортал Комбат» и старались не замечать, что погода на улице исправилась. Последний гость ушёл от меня незадолго до полуночи, и то только когда мама позвонила ему во второй раз и объяснила, что «пять минут означает именно пять минут, и ни секундой больше». Я закрыл за другом дверь, вернулся к себе в комнату, пару раз сразился Лю Кенгом против Страйкера, но быстро понял, что уже устал от этой игры. Прежде чем сменить картридж, я услышал короткий шум в спальне отца. То ли хруст, то ли скрип – так обычно открывается деревянная дверь на проржавевших петлях. Неприятный звук. Я вздрогнул и почувствовал, как от шеи вниз по спине пробежали мурашки. Наверное, окно закрылось ветром, подумал я, но не решился лично убедиться в этом. Выйти из своей комнаты? Ну уж нет! Пара фильмов ужасов, и я навсегда уяснил, что случается с теми, кто следует за подозрительным шумом. Так что я просто стоял, прислушиваясь к происходящему в квартире. Скоро я даже немного успокоился. А потом услышал шаги. Ковер в коридоре мы ещё не постелили, и линолеум липко отзывался от чьих-то босых стоп. Кто-то медленно шёл в мою сторону. Первым желанием было закричать. Но то же страх, что чуть было не заставил меня заорать, не позволил мне этого сделать. Не надо поднимать шума – а то привлечёшь к себе внимание. Глупая, отчаянная мысль запуганного мальчика. Кто-то (или что-то) был уже совсем близко. Я слышал, как он, дойдя до порога моей комнаты, остановился за дверью. Я пожалел, что не оставил свет в коридоре включенным, тогда бы я хоть тень незнакомца мог видеть и знать, что где он находится. Вот-вот я ожидал, что он рывком раскроет дверь и бросится на меня. Я не знал, что мне делать. Просто стоял и тупо пялился на дверь, пытаясь не дышать. Но ничего происходило. Через некоторое время я осторожно присел на край кресла, потом и вовсе разлёгся на нём. Но взгляда от двери не отводил. Кто-то был там, я чувствовал это и больше всего боялся уснуть, прежде чем враг обнаружит себя. Но сон всё-таки сморил меня. Утром я даже не сразу вспомнил, почему лежу не в кровати. А когда сообразил резко вскочил на ноги. Всё тело заныло. Дверь по-прежнему была закрыта. Теперь мне хватило смелости – хвала солнцу и свету! – выглянуть в коридор. Там никого не было. В спальне отца - тоже. И никаких следов. Чтобы вы подумали, окажись на моём месте? Вот и я решил, что мне всё просто померещилось. Я позавтракал, умылся и пошёл во двор. Ребятам я решил не рассказывать о произошедшем - да и что собственно произошло? Ничего, а насмешек потом не оберёшься. Так я размышлял. А к вечеру, возвращаясь домой, и вовсе позабыл о тревоге. Но в полночь всё повторилось снова. На следующий день попытался уговорить ребят остаться у меня на ночь. Пришлось даже рассказать им всё. Поначалу они мне поверили – говорил-то я очень убедительно, ведь не соврал ни слова – но потом решили, что я просто выдумал очередную страшилку. Даже на слабо мне не удалось их уговорить. Я остался один, и всё повторилось - громыхание в спальне, босые шаги по коридору и долгая вахта перед закрытой дверью. Днём я даже не вышел из дома. Нельзя было отлучаться от телефона. Я не знал, в какой гостинице остановился папа, потому оставалось надеяться, что он сам со мной свяжется. За последний год у него вошло в привычку звонить мне только по прибытию в гостиницу и перед возвращением в город. Я сам сказал папе, что за меня не стоит беспокоиться и «чуть ли не каждый час названивать домой». В середине дня заходили ребята, но я им даже дверь не открыл. Какая польза от предателей? Пусть поволнуются, что оставили друга. Когда уже смеркалось, я понял, что никто мне не позвонит. И тогда я вспомнил про бабушку. Бывал я пару раз у неё дома. В той однокомнатной квартире пахло всегда прескверно – прокисшей капустой и гнилым луком. Как там только свои барабашки не завелись? Но напроситься в гости к ней было всяко лучше, чем остаться дома одному. Я наскоро оделся, уже даже обувь натянул, но, прежде чем открыл входную дверь, в неё постучали. Бабушка сама пришла ко мне. Обычно на её лице всегда висела маска недовольства – то хмурого, то раздражительного, то ещё какого. На этот раз бабашка явно была чем-то обеспокоена. - Да вот, вышла прогуляться, - объясняла она, пока я помогал ей снять обувь, - да мимо проходила. Вспомнила, что ты один. Решила, страшно, наверное, мальчику одному думаю. Дай, думаю, зайду, проведаю. Может, и на ночь останусь. Между прочим, в девять лет такие визиты тоже не помешали бы, сначала с обидой подумал я. А потом вспомнил, что сам собирался идти к бабушке, и даже обрадовался её последней фразе. Мы прошли на кухню, я предложил бабушке чай, та согласилась, но в следующие полчаса даже не прикоснулась к кружке. Разговор нам обоим удавался с трудом – не слишком мы были близки. Кое-как поддерживая беседу, мы переместились в мою комнату. Через какое-то время я расположился на полу и стал играть в приставку (без особого внимания, впрочем), а бабушка сидела в кресле и наблюдала за экраном телевизора. Изредка она поглядывала на наручные часы, и я боялся, что она вот-вот соберётся домой, потому возобновлял попытки развлечь её разговором. Без пяти двенадцать, я дошёл до предпоследнего уровня «Судьи Дредда», говорил с бабушкой о чём-то, но мысленно находился в спальне. Ночь приближалась. Когда нечто с хрустом-скрипом громыхнуло, я вздрогнул, как и в первый раз – трудно привыкнуть к подобному – и глянул на бабушку. Та тоже испугалась, но быстро совладала с собой. - Надо бы окно закрыть, – произнесла она и поднялась с места. - Не надо. - Да ты сиди-сиди, играй, я сама закрою. - Не надо, ба, - шёпотом повторил я. Бабушка на ходу посмотрела на меня удивленно, но не остановилась и вышла в коридор. Звуки её шагов удалялись и удалялись, и удалялись – и так до самого утра, пока я не забылся сном. Но, даже придя в себя, я не вышел из комнаты. Когда приехал отец и увидел меня, а потом увидел в спальне свою мертвую маму, он решил, что у меня шок. Так оно и было, пожалуй. Я, кажется, пытался что-то объяснить. Но кто бы мне поверил? Да я и сам перестал верить себе впоследствии. Первые годы я старался никогда не оставаться дома один. Понятное дело, не всегда это удавалось. Ничего дурного больше не происходило, и я как будто даже успокоился. А уехав в другой город, почувствовал себя в полной безопасности и защищённости от всяких полтергейстов. Постепенно я пришёл в норму. Окончил институт, устроился на работу, встретил хорошую девушку, потом ещё одну и на ней женился – вот так. Жизнь идёт размеренным шагом. В стольких местах мне уже удалось селиться – комнатки, квартирки, квартиры, маленькие, большие, крупногабаритные, с тонкими стенами, с неуёмными и приятными соседями, с лающими за окнами собаками, с балконами, без балконов, с совместным санузлом, на первом этаже, на тринадцатом этаже, уютные места и те, что назвать своим углом язык не поворачивается – я все их помню. Но до сих пор, где бы ни жил, когда мне приходится быть дома одному, перед полуночью я замираю и готовлюсь услышать, как нечто движется ко мне, босыми ногами ступая по полу.