Белый цветокСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Легка и приятна была жизнь лентяя и жуира Александра, пока его господин и повелитель Саторин не ввязался сначала в дуэль с другим творцом, а затем и в выборы нового короля вампиров. Ох уж эти гении! Они находят неприятности, а разгребать последствия приходится бездарям. Глава 1Домой я вернулся под утро. Уже цвела заря, стирая с небосвода искорки звёзд, но признаться, не тянуло восхищаться красотами мира. Ночь я провёл насыщенно и весело, на коже ещё горели сладко сотни поцелуев, которыми оделили прекрасные девы. Пришлось потрудиться на ложе любви, ублажая их, а ещё больше себя, потому шаг мой был нетвёрд, а улыбка наверняка отдавала простительным в данной ситуации идиотизмом. Моя скромная спальня находилась так далеко, а ковёр в большой гостиной выглядел таким мягким, что я решил снять с себя всю одежду и улечься отдыхать прямо на нём. Рубашка и штаны улетели куда-то в другую галактику, я блаженно устроился на тёплом нежном ворсе и приготовился отчалить в страну снов, когда резкий голос остановил на пороге:– Александр! Где, силы небесные, тебя носило всю ночь?Мой господин и повелитель – Саторин. Он, конечно, гений, это все признают, но какой же гад!– Ринни, а это не подождёт до утра?– Сейчас утро! – прогремел он. Да, пожалуй. Когда он называет полным именем, это всегда не к добру. Бывали грозные времена, но сейчас-то что случилось? Чувствуя, что отвертеться всё равно не удастся, я томно перекатился на спину и раскинулся в позе морской звезды. Теперь работодатель попал в поле зрения, и в том, что он рассержен всерьёз, я ещё и визуально убедился, но продолжил лениво валяться на ковре. Поорёт и заткнётся. Ничего он мне не сделает. Уволит? Хоть отдохну тогда. – Явился этот человек, Велеров и пытался взять у меня интервью!– Ну так, запер бы дверь или дал ему! Одно из двух точно бы помогло. – Это твоя работа! – прорычал он. – Да, конечно! – я решил немного успокоить патрона, потому что слишком громкий голос тревожил мои жаждущие покоя нервы. – Моя работа! Учить тебя обманывать людей, хотя за века существования сам мог бы освоить это несложное искусство, трахать твоих поклонниц, потому что сам ты ударился в неуместное воздержание, жить за тебя нормальную жизнь, потому что искусство требует жертв. Никого, кстати не беспокоит, что от меня. Ты у нас творец миров, а я всего лишь твой управляющий и номинальный любовник. Угомонить Саторина естественно, не получилось, он продолжал сотрясать воздух и топтать пол, но я больше не слушал, умиротворённо наблюдал за тем, как он беснуется, и про себя потешался. Гении – такие простаки, что бы они делали без наблюдения и руководства со стороны? Я вот – личность заурядная, и потому плаваю в этом мире как рыба в воде, хотя и не создаю новых. – Не трать попусту энергию, творец! – произнёс я волшебное заклинание, и оно как всегда сработало. Саторин необыкновенно ревниво относится к своему таланту и изо всех сил старается его преумножить. Начитавшись о том, как гении прошлого бессмысленно растрачивали себя в угаре страстей, он решил отказаться от всего лишнего. Иногда создаётся впечатление, что и кровь бросил бы пить, насыщаясь восторгами толпы, но это – нет. Без обычной нашей пищи он слабеет, миры получаются бледными и маловещественными. Я не ценитель, но в механике дела разобрался вполне и обеспечиваю моему капризному приятелю то существование, которое способствует развитию его гениальности. Я и Шерил. Мы живём втроём, образуем что-то вроде семьи, хотя ругаемся и цапаемся постоянно. Для внешнего мира мы все – любовники. Публика убеждена, что Саторин трахает меня и нашу подругу во все отверстия тела, и никто никого не разубеждает. Зачем? Эти слухи помогают делать деньги. Иногда люди додумываются приписывать нам извращения, которые мне даже не пришли бы в голову – я не бог пропаганды, скорее, любитель плыть по течению. Мы ничего не опровергаем, чем грязнее фантазии, тем легче вытряхнуть кошелёк мечтателя. Саторин, конечно, гений, но именно воображение толпы позволяет нам получать самый сочный навар. Помянул всуе и накликал. Шерил ворвалась в комнату как фурия. Не помню уже, что это такое, но по впечатлению, похоже. Длинные пышные волосы летели за ней белокурой метелью, юбки развевались сзади и облепляли спереди, позволяя мне любоваться стройной безупречностью ножек, каблучки устав пересчитывать половицы, интимно тонули в тёплом ворсе ковра. Когда мы познакомились, давно тому назад, Шерил деловито переспала с каждым из нас по очереди, после чего к телу не допускала. Словно проверила на годность и не сочла подходящими кандидатами на постоянные отношения. Следовало обидеться, да оно того не стоило, а Саторин злился, он тогда ещё снисходил до плотских утех и предпочитал вампирских женщин, а не человеческих. – Что ты развалился на полу в одном нижнем белье?Легка и приятна была жизнь лентяя и жуира Александра, пока его господин и повелитель Саторин не ввязался сначала в дуэль с другим творцом, а затем и в выборы нового короля вампиров. Ох уж эти гении! Они находят неприятности, а разгребать последствия приходится бездарям. Глава 1Домой я вернулся под утро. Уже цвела заря, стирая с небосвода искорки звёзд, но признаться, не тянуло восхищаться красотами мира. Ночь я провёл насыщенно и весело, на коже ещё горели сладко сотни поцелуев, которыми оделили прекрасные девы. Пришлось потрудиться на ложе любви, ублажая их, а ещё больше себя, потому шаг мой был нетвёрд, а улыбка наверняка отдавала простительным в данной ситуации идиотизмом. Моя скромная спальня находилась так далеко, а ковёр в большой гостиной выглядел таким мягким, что я решил снять с себя всю одежду и улечься отдыхать прямо на нём. Рубашка и штаны улетели куда-то в другую галактику, я блаженно устроился на тёплом нежном ворсе и приготовился отчалить в страну снов, когда резкий голос остановил на пороге:– Александр! Где, силы небесные, тебя носило всю ночь?Мой господин и повелитель – Саторин. Он, конечно, гений, это все признают, но какой же гад!– Ринни, а это не подождёт до утра?– Сейчас утро! – прогремел он. Да, пожалуй. Когда он называет полным именем, это всегда не к добру. Бывали грозные времена, но сейчас-то что случилось? Чувствуя, что отвертеться всё равно не удастся, я томно перекатился на спину и раскинулся в позе морской звезды. Теперь работодатель попал в поле зрения, и в том, что он рассержен всерьёз, я ещё и визуально убедился, но продолжил лениво валяться на ковре. Поорёт и заткнётся. Ничего он мне не сделает. Уволит? Хоть отдохну тогда. – Явился этот человек, Велеров и пытался взять у меня интервью!– Ну так, запер бы дверь или дал ему! Одно из двух точно бы помогло. – Это твоя работа! – прорычал он. – Да, конечно! – я решил немного успокоить патрона, потому что слишком громкий голос тревожил мои жаждущие покоя нервы. – Моя работа! Учить тебя обманывать людей, хотя за века существования сам мог бы освоить это несложное искусство, трахать твоих поклонниц, потому что сам ты ударился в неуместное воздержание, жить за тебя нормальную жизнь, потому что искусство требует жертв. Никого, кстати не беспокоит, что от меня. Ты у нас творец миров, а я всего лишь твой управляющий и номинальный любовник. Угомонить Саторина естественно, не получилось, он продолжал сотрясать воздух и топтать пол, но я больше не слушал, умиротворённо наблюдал за тем, как он беснуется, и про себя потешался. Гении – такие простаки, что бы они делали без наблюдения и руководства со стороны? Я вот – личность заурядная, и потому плаваю в этом мире как рыба в воде, хотя и не создаю новых. – Не трать попусту энергию, творец! – произнёс я волшебное заклинание, и оно как всегда сработало. Саторин необыкновенно ревниво относится к своему таланту и изо всех сил старается его преумножить. Начитавшись о том, как гении прошлого бессмысленно растрачивали себя в угаре страстей, он решил отказаться от всего лишнего. Иногда создаётся впечатление, что и кровь бросил бы пить, насыщаясь восторгами толпы, но это – нет. Без обычной нашей пищи он слабеет, миры получаются бледными и маловещественными. Я не ценитель, но в механике дела разобрался вполне и обеспечиваю моему капризному приятелю то существование, которое способствует развитию его гениальности. Я и Шерил. Мы живём втроём, образуем что-то вроде семьи, хотя ругаемся и цапаемся постоянно. Для внешнего мира мы все – любовники. Публика убеждена, что Саторин трахает меня и нашу подругу во все отверстия тела, и никто никого не разубеждает. Зачем? Эти слухи помогают делать деньги. Иногда люди додумываются приписывать нам извращения, которые мне даже не пришли бы в голову – я не бог пропаганды, скорее, любитель плыть по течению. Мы ничего не опровергаем, чем грязнее фантазии, тем легче вытряхнуть кошелёк мечтателя. Саторин, конечно, гений, но именно воображение толпы позволяет нам получать самый сочный навар. Помянул всуе и накликал. Шерил ворвалась в комнату как фурия. Не помню уже, что это такое, но по впечатлению, похоже. Длинные пышные волосы летели за ней белокурой метелью, юбки развевались сзади и облепляли спереди, позволяя мне любоваться стройной безупречностью ножек, каблучки устав пересчитывать половицы, интимно тонули в тёплом ворсе ковра. Когда мы познакомились, давно тому назад, Шерил деловито переспала с каждым из нас по очереди, после чего к телу не допускала. Словно проверила на годность и не сочла подходящими кандидатами на постоянные отношения. Следовало обидеться, да оно того не стоило, а Саторин злился, он тогда ещё снисходил до плотских утех и предпочитал вампирских женщин, а не человеческих. – Что ты развалился на полу в одном нижнем белье? – резко сказала наша дама. Туфелька нетерпеливо постукивала о ковёр уже у самой физиономии, и взор мой жадно устремился под юбку, но слова Шерил заставили очнуться и оглядеть себя. Действительно, раздеваясь для сладкого отдыха, я забыл снять трусы и, хотя они полупрозрачные и облегающие, выглядел в них глупо. Пришлось встать, разыскать одежду и натянуть её на себя. Вампиры злые: они не могут видеть, когда кто-то другой счастлив. Оказалось, что вернулся домой я в смокинге цвета морской волны, вероятно, в нём и уходил вечером, но поскольку почти всю ночь провёл без одежды, плохо запомнил этот факт. Ткань чудно подходила к моим глазам, да и белокурые волосы оттеняла неплохо. В костюме я был так же хорош, как и без него. Саторин уже успокоился настолько, чтобы с царственным видом развалиться на диване, Шерил элегантно разместилась в кресле, я остался на ногах, чтобы изобразить почтительность, которой никогда ни перед кем не испытываю. – Велерову было назначено для приёма другое время, он явился без спроса, потому и претензий предъявлять не будет, а если рискнёт – заявим, что он мешал творческому процессу, и СМИ съедят уже его самого. Публика любит гениев больше, чем всех прочих бездельников. Саторин поморщился, но как видно решил не тратить более нервы на пререкания с помощником и простить ему непочтительное обращение со своей почтенной особой. Иногда этот бессмертный даже меня раздражает, а это непросто. Ростом он почти два метра, статный красавец с широкими плечами, атлетическим сложением, с гривой чёрных кудрей и пронзительным взглядом пророка, безумца, или меланжа того и другого компонента. Я помельче, что и даёт ему повод лишний раз ощущать и высказывать превосходство, но вполне доволен своей внешностью. – Ты-то чем рассержена, прекрасная госпожа? – повернулся я к Шерил. – Кто-то не угодил тебе этой ночью? Я готов по мере сил восполнить ущерб. Вампирша обожает отказывать поклонникам, это всегда поднимает ей настроение, потому послав меня так далеко, как хватило энергии и фантазии, она тоже немного успокоилась. Пришла пора беседовать, а не выплёскивать раздражение, как прокисшую кровь кому-нибудь на бедность. – Предстоящий поединок гениев, вот что не даёт покоя, – сказала Шерил. – В этот раз всё не так, как всегда. Мы даже не знаем соперника Саторина, они скрывают личность нового творца миров так тщательно, что моя разведка ничего не добилась, а это резвые мальчики и девочки. – Я справлюсь с ним! – хмуро заявил наш артист. Уверен в себе, или крыша вместе с башней немного подвинулись из-за бремени славы? Шатало под ним чердаки и покрепче. Иногда мне казалось, что знаю Саторина как собственную кровать, но временами просыпался в нём новый азарт или ещё что-то странное и мне, полной бездари, непонятное, и он откровенно удивлял. Вот и теперь я не мог просмотреть всей силы его страха перед неизвестным соперником. Верит в себя или так перетрусил, что и в меня уже не верит? Сложный вопрос, и решать его придётся. Очаровашке Тачу (прозвище у меня такое), кому же ещё?Для меня поражение подопечного в поединке значило немного: я уже был достаточно богат, чтобы жить спокойно и безбедно, самолюбие, честолюбие и прочие страшные звери не терзали. Ну облажается наш чародей, с каждым это рано или поздно случается. Людям, конечно, проще, они умирают или уходят на покой, а вампиру жить с поражением почти так же долго, как и с победой. Всё же я собирался защищать Саторина от его внутренних бесов, хотя с внешними он справлялся сам, потому сказал обоим – не бесам, а вампирам:– Если честно, я тоже слегка встревожен. Люди развели вокруг рядового представления тайну, значит, готовят поганый сюрприз. Ночь напролёт я ведь не только кувыркался с девушками, но и вёл своё расследование. Эти бабочки порхали с цветка на цветок, и собираемый ими нектар сведений бывал полезен. Мужчины любят прихвастнуть, покрасоваться перед женщиной какой-никакой удалью, я надеялся, что наш неведомый соперник угодил в объятия хоть одной из прелестниц и проговорился о своих возможностях и намерениях, но увы, никто из поклонниц Саторина ничего не знал о будущем бойце. За часы непосильных трудов я не слышал ничего полезного кроме стонов удовольствия, но рассказывать об этом смысла не имело. Вампиры довольно равнодушны к сексу, и разговоры на эту тему им скучны. Подробности охоты мы любим смаковать намного больше: вот где цветёт фантазия, и слюна капает с клыков. – Ты мог бы сходить в разведку! – фыркнула Шерил. – То есть в место предполагаемой дислокации нашего противника, а не в бордель. – Да я всегда пожалуйста, а тебе удалось обнаружить гнездо, где прячут золотое яичко?– Ну, я так думаю! – ответила она, покачивая точёной ножкой, соблазнительно уложенной на другую. Вечно мне приходится делать грязную работу! С другой стороны, а кому? Не кормильца же нашего посылать. Во-первых, мы на нём денежки зарабатываем, во-вторых, и соображения у господина гения не хватит сделать всё как нужно. Он у нас из благородных, только паркеты протирать и обучен. Шерил утверждает, что тоже из дворян, хотя, по-моему, врёт, и лишь я – чёрная кость. Родителей своих не помню, вырос в бродячем цирке и до обращения был акробатом, потому поджарый, мускулистый, гибкий как хлыст. Я и человеком мог залезть куда угодно, вампирская кровь довела наработанную ловкость до совершенства. – Ладно, давай адресок, вечером туда наведаюсь, а пока схожу, подкормлюсь. Аппетит у меня разыгрался от ваших разговоров. – Меньше по девкам шляйся! – сказала Шерил. – Кто-то же должен! – ответил я и ушёл. Смокинг в качестве охотничьего снаряжения не годился, потому я отправился в свою гардеробную и переоделся в простые штаны и линялую спортивную рубашку. Курточка знавала лучшие времена, но я не во дворец и собирался. Планета наша называется Укрон и находится довольно далеко от Земли. Космогонические мои познания на этом исчерпываются, но в принципе хватает. Солнышко здешнее не так опасно для вампира, как то, старое, но днём мы стараемся на поверхности не болтаться. К счастью, столица частично расположена в пещерах, и вот туда можно сходить поохотиться в светлое время суток. Обитает в этих местах, мы называем их кавернами, самая разная публика. В основном, конечно, беднота, но есть и зажиточные люди, особенно в верхних уровнях, где находятся выходы на свежий воздух. Я спустился на дно. За долгие века существования привык ко всякому обществу, чувствовал себя уверенно и при королевских дворах, и в захудалых тавернах, но простой народ любил больше лощёных аристократов и не только на вкус. Здесь я мог снова ощутить себя вольным артистом, своим в гуще непритязательного бытия. Мне нравилось. В тесных, местами тёмных и грязноватых, коридорах попадались самые разные личности. Я брёл вместе с толпой или застревал на перекрёстках, не столько охотясь, сколько пропуская через восприятие эту жизнь. Информацию и здесь можно было почерпнуть, а выведывать и вынюхивать давно стало привычным занятием. В одном из заведений, где люди едят и пьют, кипел горячий спор, и я задержался послушать. Имя моего работодателя то и дело возникало в разговоре. Произносили его с уважением. Нашими с Шерил стараниями, а не только благодаря бесспорному таланту, Саторин считался лучшим творцом миров на планете. Эти смертные, поглощавшие дешёвую пищу с водорослевых заводов, и мечтать не могли попасть на его выступление, но рассуждали с видом знатоков, как собственно говоря, люди делают всегда. Я стоял в тени под дверью, слушая досужую болтовню, пока меня не прогнали, как тут поступают со всяким, кто не заказывает еду и напитки. Ну и ладно, всё равно ничего полезного не узнал. Личность соперника великого Саторина для этих простых горожан являлась такой же загадкой, как и для меня. Следовало подкрепиться, отложив дела до вечера. Вампиры обычно предпочитают преследовать добычу, так в нас проявляется хищный инстинкт, но я слишком ленив для погони и ловлю покушать на живца, то есть жду, когда кто-то из людей заинтересуется моим телом или кошельком и сам уведёт в тихое место. Так проще: внимания не привлекаешь, а результат налицо. Сегодня меня, пожалуй, слишком долго обходили стороной, и я спохватился, что пора поменять манеры и даже осанку, стать законной частью этого мира, а не мальчиком со стороны. Призывно поглядывая по сторонам, углубился в один из коридоров, довольно светлый и просторный, и почти сразу засёк заинтересованный взгляд. Вполне прилично одетый, опрятный на вид мужчина следил за мной с жадным интересом. Когда хотят ограбить, смотрят иначе, потому я слегка качнул бедром и облизал губы, призывая человека стать чуточку смелее. Он подошёл, неуверенно улыбнулся. – Сколько?– Десять кредитов, дорогой. Ты мне очень нравишься, для тебя цена невысока. Он кивнул и приобнял меня, увлекая за собой. Лапал, конечно, но ласково, а не грубо, словно не вещь купил, а действительно имел дело с другим человеком. Симпатичный мужчина, я решил, что, пожалуй, его не убью. Мы пришли в уютную пещерку, где немногочисленные вещи удачно маскировали неприглядность стен, пахло тут приятно, и кровать мне понравилась: мягкая и комфортная на вид. Мой предполагаемый партнёр стал чуть смелее, но я пришёл сюда не за слюнявыми поцелуями. – Давай к делу, малыш! – сказал я дружелюбно и опрокинул мужчину на ложе. Я не усыпил его, просто зажал рот, чтобы крики не встревожили округу. В моих руках билось крепкое полное горячей пищи тело, и я с удовольствием приступил к трапезе. Пить кровь – не просто еда. Это как воскрешение, которое накрывает каждый раз, когда губы приникают к полной сока жиле. Я глотал, легко удерживая беснующегося человека, а насытившись, просто заглянул в глаза, заменяя его волю своей. Он послушно обмяк в моих объятиях – славная, приятная добыча. Я чаще всего пью из мужчин, женщин-то можно использовать по-другому. Мне нравилось ощущать тепло живого тела, потому я растянулся рядом с бедным парнем, уткнулся носом в его шею и заснул, вдыхая дразнящий даже сытого аромат и предвкушая, как славно поужинаю перед уходом. Глава 2Вечер, начатый так вкусно, радовал заранее. Я отправился по сообщённому Шерил адресу и обнаружил, что это довольно престижный вариант для здешних мест. Чистая сухая каверна напоминала особняки, из тех, что возводили на поверхности. Большая часть её непосредственно примыкала к внешним скалам, а внутренняя представляла собой стены отполированного камня. Сразу стало понятно, почему Шерил обратилась ко мне, а не послала своих шпионов. Проникнуть в эту цитадель сумел бы не каждый. Конечно, существовало немало технических придумок, которые позволяли попасть куда угодно, но о них знали все, и защиту строили, исходя из этого. Люди так увлеклись научными достижениями, что скорее обнаружили бы самое крошечное шпионское устройство, чем целого шпиона, особенно в месте, которое считали неприступным. Внутри пещерного города стена была слишком гладкой и хорошо освещённой. Я справился бы и здесь, но предпочёл выбраться на поверхность под тусклое мерцание нашей крошечной луны. Скала манила. Я прикинул путь, по которому смогу подняться без особого труда и не попадая в полосы яркого света от городских кварталов. Пальцы привычно зачесались от предвкушения знакомой работы, и я полез наверх. Застоявшаяся в унылом урбанистическом бытии кровь радостно бегала по жилам, наделяя силой и уверенностью. Я карабкался легко как муха, иногда задерживаясь, чтобы обозреть красивый пейзаж. Страха высоты я, видимо, лишён был изначально, меня ничуть не беспокоила бездна внизу, руки и ноги ни разу не подвели, даже если случайно обрывался под ними недостаточно устойчивый камень. Правду сказать, так произошло всего раз, и то я не позволил кусочку горы упасть вниз, а пристроил его в ближайшей выемке. Подобравшись к нужным окнам, я стал осторожнее и беззвучнее, хотя и так крался по крутой почти отвесной стене, не производя почти никакого шума. Эти отверстия, как правило, бронировали, но не всегда, кое-где стояли решётки, позволявшие проникать свежему воздуху, но не грабителям. Впрочем, последних здесь не слишком опасались, веря в неприступность твердыни. Я обозрел намеченное окно. В комнате присутствия живых людей не ощутил, значит, никто не помешает, осталось обмануть зрачки камер. Понаблюдав за их работой, я уловил паузу и воспользовался моментом, как только она образовалась вновь. Защёлки убрал заранее, а едва оказался в мёртвой зоне аппаратов наблюдения, быстро отворил решётку и скользнул внутрь. Человек бы не справился, но вампиры способны передвигаться так проворно, что наблюдатель заметит разве что неясную тень на периферии кадра, которую спишет на неполадки в аппаратуре или неведомо откуда налетевшую дымку. Оказавшись внутри, я принюхался и присмотрелся. Это оказалась жилая комната, временно пустующая. Здесь бывали разные люди, но последний заходил, самое малое, несколько дней назад. Постель пахла свежим бельём. Я отворил дверь и выскользнул в коридор. Как всякий вампир я довольно хорошо представлял планировку дома, в который уже проник, знал не только расположение комнат, но и насыщенность их людьми, если можно так выразиться. В одном из верхних покоев спал пожилой мужчина, в другом – супружеская пара, хотя, может быть, просто любовники, я не слишком хорошо различал на таком расстоянии их запах, более ориентировался по заблудившимся в коридоре остаткам. Кто-то из них и есть наш герой? Маловероятно. Способности к творчеству у людей проявляются в юном возрасте и очень редко наоборот. Если на сцену выходит неизвестный нам гений, он почти наверняка достаточно молод. Я как пёс обнюхал двери занятых спален, запомнил всё что надо и спустился вниз. Здесь, несмотря на ночное время, бродили ещё люди. Среди прочего я различил густой сладкий аромат совсем юной невинной девушки и невольно облизнулся. В постели я с девственницами возиться не люблю, не по мне вся эта бережная деликатность и трепет первого совокупления, а вот кровушки бы отхлебнул. Несмотря на сытость, горло щекотало вожделение. Словно отвечая моим желаниям, девица покинула комнату, где сидела и разговаривала с другими людьми и пошла прямо ко мне. Схватить её тут, в полутьме? Я так и собирался поступить, но придумал план удачнее. Всё же не за кровью пришёл, а за информацией, а кто может служить лучшим источником сплетен, чем нетронутые девы? Им всё интересно, и они не прочь поболтать. Не разживусь сведениями, так хоть перекушу. Я глянул наверх, а потом растянулся на полу в жалостной позе, словно свалился с галереи и только сейчас прихожу в себя.

Девушка почти наступила на меня, и я мысленно обругал её слепой курицей. Привлекательные молодые люди на дороге не валяются, то есть в моём случае как раз-таки да, но юным особам, на которых никто ещё не позарился, следует быть внимательными и рачительными. – Ой! – воскликнула она, едва не оттоптав мне пальцы. Я жалобно застонал. Будь она немного умнее, умчалась бы обратно в гостиную быстрее лани, но разве в семнадцать лет у человека есть мозг? Он и позднее-то редко появляется. Она наклонилась над моим скрюченным, но не без изящества телом, обдав сочным ароматом непорочности. Я сглотнул. – Что с вами? – спросила она добрым голосом. – Упал, ушибся, – простонал я вполголоса. – Я позову Марию и Хосе, – доброжелательно предложила она. – Нет! – испуганно, но негромко воскликнул я. – Не выдавайте меня, добрая госпожа! Я всего лишь надеялся раздобыть немного съестного, уйду из вашего дома, как только мне станет лучше. Я привык работать на публику, артистизм у меня в крови, так что не прошло и двух трогательных минут, как девица предложила мне опереться на неё и переждать немощь в одной из её личных комнат. Я сделал вид, что с трудом ковыляю, но слишком заметно на девушке не повисал: лишние килограммы так портят романтические моменты вроде этого. Привела она меня не в спальню, а в маленькую гостиную с единственным диваном и парой кресел. В одно из них я и погрузился, шепча слова благодарности и перемежая их время от времени жалобными стонами. Девушка села напротив. В комнате было светло и мы наконец-то смогли разглядеть друг друга, то есть я-то видел и раньше, в полумраке, только не смотрел, занятый отслеживанием окружающей обстановки. Девушка оказалась довольно миловидной, хотя красивой я бы её не назвал. Детская пухловатость ещё не оформилась во взрослую женственность, но поработав над собой, малышка могла со временем стать весьма привлекательной дамой. Кожа хорошая, сложение пропорциональное, волосы густые, пышные, пусть и завязаны с откровенной небрежностью – всё, что надо для правильно взлёта, в ней присутствовало. С другой стороны, её перспективы не входили в круг моих интересов: как пришёл, так и уйду. – Как тебя зовут? – спросила она. Я был осмотрен внимательно, почти жадно и понравился, судя по тому, что приятный румянец окрасил круглые щёчки, а дыхание слегка участилось. – Лек, – ответил я. – А тебя?Общаясь с ребёнком, сам будь как дитя, и всё пойдёт на лад. – Дина, – ответила она. Ну и понеслась. Такие разговоры всегда идут по одному сценарию. Моя наспех придуманная история была проглочена с полным доверием. Можно молоть полный бред – это несущественно, важны интонации, взгляды. Бить надо на чувства, а не на разум. Поскольку обольщать эту птичку я не собирался, то стремился пробудить жалость и сочувствие. Правда, девушки в таком возрасте настолько тянутся к любви, что готовы позариться буквально на что угодно, а я чем угодно не был. Да, лицом не аристократ, простоватая у меня физиономия, зато телом красив и очень пластичен, никакая одежда не скроет. Я видел, как заворожено Дина следила за каждым моим движением и это при том, что я изображал больного и несчастного. К шпионской своей задаче я приступил достаточно быстро. Когда доверительность в наших отношения достигла нужного уровня, я рассказал, опуская ресницы и вздыхая, что, отказывая себе во всём, копил деньги на билет. Великий Саторин был моим кумиром, а попасть на знаменитый поединок – заветной мечтой. Я опасался, что держаться в этом русле окажется непросто. Хотя девушки и западают на моего господина и повелителя, Дина явно относилась к категории порядочных юных леди. Она оказалась до такой степени наивной, что привела к себе незнакомого парня и даже простодушно давала ему понять, что он ей интересен и приятен. Человеческий мужчина уже подминал бы её под себя, но при моей пресыщенности насилие ей не грозило, хотя она-то этого знать не могла. Так вот мои дифирамбы Саторину она выслушала с большим вниманием, даже кивала иногда, соглашаясь с тем, что он величайший гений и творец. Неужели поклонница? Не ожидал их встретить в предполагаемой цитадели врага. – Лек, я тоже думаю, что он удивительный, талантливый создатель миров и знаешь, я, наверное, смогу достать тебе контрамарку. Она покраснела и опустила веки, словно сказала что-то неприличное или чересчур интимное. Я про себя выругался: морока с этими девицами, никогда не знаешь, какой бред существует в юной голове на правах истины. – Ты с ним знакома? – спросил я жадно. – Он и в жизни такой величественный как на сцене?Она всё краснела, не поднимая глаз, так что уже захотелось взять за плечи и осторожно потрясти, как новую ещё неразработанную игрушку, но потом всё же сказала таким тихим шёпотом, что человек бы, пожалуй, его не расслышал:– Я знаю его противника.

Я восторженно выдохнул и лицу придал нужное выражение, на случай если она рискнёт на меня взглянуть. Сказать ничего не сказал, боялся спугнуть удачу в последнюю минуту. Девочки недолго могут удержать тайну, особенно когда хотят произвести впечатление на привлекательного молодого человека. – Это я! – сказал она и посмотрела быстро, застенчиво и в то же время с жадным любопытством – проверить, какое произвела впечатление. Сокрушительное, надо сказать. Сначала я подумал, что неверно понял её слова, но мигом сообразил, что всё, в сущности, сходится. Тайна для того и требовалась, чтобы эффект неожиданности был полным. Девочка против взрослого мужчины – это кто-то здорово придумал, а если она победит? Сенсация снесёт крыши по всей планете. Мысли неслись в голове, сталкиваясь и спотыкаясь, но из роли я конечно же не вышел и, посидев сколько нужно с изумлённо раскрытым ртом, тут же обрушил на малышку бурю восторга и почтительного любопытства. Все люди тщеславны – бери и пользуйся. Я и взял. Ещё несколько минут, и Дина выложила прочие секреты: где она воспитывалась и как развивала свой дар. Единственное, чего я пока не знал, так это её потенциала и робко намекнул, что слишком смело выступать против такого великого мага как Саторин. Она улыбнулась с ребячьей гордостью. – Протяни руку!Я повиновался. Творцы пользуются техникой, без неё иллюзии нестойки, но Дина, как мне показалось, ничего подобного не сделала. Она положила на мою ладонь две свои, сложенные опрокинутой лодочкой и сосредоточенно нахмурилась. Я ощутил тепло куда более сильное, чем могло идти от человека. Щёкотное ощущение пробралось от запястья до локтя. Лицо девушки стало таким серьёзным, что она показалась мне совсем взрослой, и я подумал мельком, уж не притворяется ли она простушкой, как я заблудшим пареньком, тогда как на самом деле опытна и хитра, но вряд ли живой человек мог до такой степени обмануть вампира. Пока я разглядывал Дину, она завершила таинство и подняла руки, словно отпуская волшебство на волю. Глаза гордо сияли. Я посмотрел на свою ладонь, и увидел сияющий на ней белый цветок. Он казался абсолютно живым с тёмной сердцевинкой и полупрозрачными лепестками. Гармоничный простой, с теми незначительными изъянами, которые отличают подлинное от фальшивки. Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. Липкий ком ужаса стянул нутро, жар ударил в уши, заледенел лоб. Я смотрел на бесхитростное творение Дины и пытался собрать в кучу бешено по разным дорожкам и на разных скоростях несущиеся мысли. Дина смотрела вопросительно, ждала моей реакции. Губы подрагивали, готовясь расплыться в счастливой улыбке, и я заставил себя выйти из чудовищного транса и вновь играть взятую на себя роль. – Как ты это? – пробормотал я. Голос неподдельно дрожал, но я уже достаточно овладел собой, чтобы раскрыть восприятие, обшарить им окружающий мир, не обнаружить в нём ничего угрожающего и немного успокоиться. На воре шапка горит – вот что это такое. Нет никакого чудовищного заговора, и никто не жаждет моей крови, просто милая девочка сотворила самое естественное, что хотят девочки. Она не в курсе, что я вампир, что легендарную нашу королеву зовут Белый Цветок, что от подобного тайного знака любой бессмертный испугается за свою шкуру. Всё нормально, всё хорошо, надо взять себя в руки и не верить старым сказкам. – Видишь? – с гордостью сказал Дина. – Я тоже кое-что умею. Может быть, я не так сильна, как великий Саторин, но я смогу достойно принять участие в соревновании. – Ты победишь! – сказал я. Хотел польстить, а кажется, прозрел. Бывает у нас такое: будущее видно, и голова от этого болит. Ошибки, конечно, случаются, но истина просвечивает сквозь время достаточно часто. – Ты, правда, так думаешь? – вспыхнула она, и сквозь застенчивость пробилась яркая волна страстной надежды и отчаянной веры. В этом трепетном существе жил темперамент борца и победителя, просто он ещё толком не проснулся, не развернул крылья. Я подумал мельком, что может пришла пора бросить к осиновым рощам самодовольного Саторина и уйти в команду этой девочки? Она – сокровище. Вот где можно денег наварить. Ну об этом решил поразмыслить позднее, не горело, а вот ноги уносить пришла пора. Я сделал всё, что собирался и даже больше. Пошевелившись в кресле, я сказал с надеждой, что рёбра и живот больше не болят, и я смогу выбраться назад так же незаметно, как и пришёл. – Ужасно нехорошо, если меня здесь увидят, ещё хуже, если в твоей комнате, это ведь неприлично – девушке принимать мужчину ночью. Я держал себя добродетельно и робко, чтобы меня всё ещё жалели. Как уже не раз хвастался: детишек никогда не обольщал, и не собирался начинать с Дины. Она, кажется, поняла, хоть отчасти, насколько рискованным был её хороший поступок, но не слишком расстроилась: ведь я её доверия не обманул.

– Я тебя выведу лёгким путём!Мы покинули комнату и крадучись пробрались по коридорам к неприметной двери наружу. Вероятно, ею пользовались доставщики грузов. Заперта она была не на замок, а на засов, поразивший меня массивной основательной старомодностью. – Цветок можешь спрятать в карман, – напутствовала Дина. – Он не завянет, пока тебе нужен, ну или пока я не умру. Она улыбнулась явной нелепости последнего заявления. В семнадцать лет смерть кажется мифом, даже если видишь её кругом. Исчезать могут все кроме тебя, ты сохранишься. Примерно в этом возрасте меня и обратили или я был чуть старше – никто моих лет не считал. Крепко зажав в горсти обещанную контрамарку, упрятав (не без дрожи – сознаюсь) другой подарок в карман, я выскользнул в дверь, оглянувшись напоследок. Дина жадно следила взглядом за моей удаляющейся стройной фигурой или просто созерцала мир, который до поры был для неё под запретом. Я слабо махнул рукой, и дверь затворилась. Впереди оставался ещё изрядный кусок ночи, потому домой я не пошёл, а отправился бродить по подземному городу, отшивая усталых проституток и заглядывая в ночные заведения. Оттуда меня прогоняли, взирая на дрянную одежду и потасканный вид. Я послушно уходил, вспоминая Дину. Она меня приютила. Позволила как побитому псу отлежаться в своей норе, и это согревало душу. Мягко становилось на сердце, словно нежданный подарок нашёл и трепещешь, предвкушая открытие, заглядываешь под обёртку и в карту. В недобром бытии кровососа редко случаются светлые моменты, в последнее время их просто не стало. Я привык цинично презирать этот суетный мир, а сегодня на диво размяк. Вот так захочешь разувериться в человечестве, и опять ничего не получится. Я нашёл тихое место, где никто не мог помешать, сел на каменную скамью и достал из внутреннего кармана подарок. Лепестки сияли всё так же свежо, не измялись, не изломались. Игрушка даже пахла – слабо. Кажется, фиалками. Я вспомнил холодный лик, не Динин, конечно, тот, другой и едва не смял нежное растение в пыль. Радость растворилась в угрюмой печали. Как я не хотел, чтобы прошлое возвращалось!Глава 3Домой вернулся не открыто через парадный ход, а сквозь окно. Вела к моей скромной спаленке тайная дорога по крышам и временами я бегал по ней как кот, не потому, что чего-то боялся или стыдился – просто остерегаясь шокировать обслугу внешним видом. Сбросив ночные тряпки, я помылся и надел приличный костюм. Судя по шуму внизу, у нас были гости, а тереться среди всех, кого насылала судьба, являлось моей прямой обязанностью. Поэтому прихорошившись перед зеркалом, расположив в романтическом беспорядке короткие светлые локоны, я томно спустился по парадной лестнице. Пахло людьми и вампирами, многих я узнал издали и соорудил на лице подходящую улыбку ещё раньше, чем сквозь широкий портал вошёл в главную комнату для приёмов. Шерил скользила среди гостей, подобная светлому и очень порочному ангелу. Длинные волосы спиралями скользили по спине, по плечам, перемещались как живые, когда она переходила с места на место или просто поворачивала голову. Кипенно-белое платье казалось сотканным из облаков. Что-то начал раздражать меня этот девственный цвет, но нашей подругой я любовался с удовольствием. Саторин величественно сидел в кресле с бокалом в руке и дежурно-приветливым выражением на физиономии. Все мы лицедеи, а как хочется иногда дать себе волю и не врать никому. Весело так пожить, хотя и недолго. Я непринуждённо включился в процесс: бросил слово одному, улыбку другому, взгляд третьему. Меня знали, и я весь этот паноптикум выучил наизусть. И люди, и вампиры – все были дрянцо. Та публика, что кормится вокруг бессмыслицы. Нужный всё контингент. Каждый раз, подавляя в себе естественные чувства: от заурядной брезгливости до горячей ненависти – я терял часть себя. Когда душа тает, как кусок сахара в кипятке, это никому не видно, хотя и больно. Впрочем, со временем я приспособился. С неизбежным полезно смиряться без досады. Меня облапил Рензо – здоровяк с широким лицом, жёсткими курчавыми волосами и злобными искорками на дне зрачков. – Малыш Тач!Как уже говорил, такое у меня прозвище, право, и не соображу, откуда оно взялось, да и всё равно мне. – Рад тебя видеть, старина! – воскликнул я, радостно улыбаясь. Оба мы охотно перегрызли бы друг другу глотки, но всегда изображаем сердечное согласие. Так проще. Обычно он с объятиями не лезет, так что я догадался о предстоящем неприятном разговоре. Действительно, Рензо увлёк меня к бару, словно ему захотелось со мной выпить, но глаза глядели трезво и беспокойно. Мы обзавелись бокалами и уселись друг против друга как добрые товарищи. – Тач, до выборов осталось не так много времени, а вам словно и дела нет! В чём здесь расчёт?

Мне на все времена глубоко безразличны оставались ритуальные пляски самолюбий вокруг должностей и тронов, но я тут же сделал озабоченное лицо и чуть придвинулся к собеседнику, словно всю жизнь или хотя бы последние два-три дня только и мечтал, поговорить о выборах нового короля вампиров. – У Саторина сейчас очень напряжённый момент. Рензо, если он начнёт отвлекаться на пропагандистскую работу, то не сможет сосредоточиться на поединке. Мой бессовестный собеседник недоверчиво прищурился. – То есть, ты хочешь сказать, что он, выдвинув свою кандидатуру, не намерен её отстаивать?Меня словно святой водой ошпарило, хотя я естественно постарался ничуть не измениться в лице. Этот гад Саторин влез в политику и мне ничего не сказал? Убить мало! Разве не я его законный представитель? Или он посвятил в свои безумства только Шерил? Разберусь с ними обоими, а пока надо обставиться как положено и выведать всё что удастся. Я загадочно улыбнулся, наполнив взор ледяной стужей:– А ты откуда знаешь?Надменная отстранённость бесит собеседников, и полезные сведения порой начинают сыпаться как град из прохудившейся тучи. Рензо рассердить вообще было нетрудно. Его глазки засверкали злобно, и он ответил с нешуточным раздражением:– Тач, не строй из себя тайного советника! Я участвую в контрольной комиссии и, естественно, знаю всех кандидатов!Лень, подруга моя беспробудная! Чья вина, что ни разу не поинтересовался грядущим политическим шоу? Глупо наезжать на Саторина, когда сам дурак, хотя я ведь всё равно наеду. Ладно, можно в доверительность поиграть, это тоже временами забавно. Я вздохнул, словно признавая своё поражение и полную правоту противника:– Рензо, ты же понимаешь, дорогой друг, что лучшим козырем в выборах будет победа Саторина над неизвестным могучим противником?Надеюсь, поединок состоится раньше финальной грызни за трон, а не то я опять облажался. Вечно я путаюсь в датах. Собеседник изумлённо покачал головой:– Вы так ослеплены дешёвым успехом на подмостках, что считаете его существенным? Надеетесь, что шута охотно изберут в короли?Треснуть бы его по наглой вампирской роже, жаль, не принято это сейчас. С чего вдруг Рензо начал строить из себя фигуру, когда он пешка? Можно подумать, добывал деньги на золотых приисках, а не точно так же как я опекал бойца-творца, только рангом помельче Саторина. Все мы кормились воздухом и неплохо зарабатывали, так стоило ли хаять человеческую жажду ослепления, служившую щедрым навозом для нашей нивы?– Популярность среди смертных не помеха, да и многие вампиры охотно посещают представления и всегда готовы поддержать собрата, сумевшего подчинить себе пристрастия толпы. Мы с Рензо посверлили друг друга злобными взглядами, потом я примирительно сказал:– Ну хорошо, следующей ночью явлюсь в вашу комиссию, обсудим программу участия. Можно подумать, он желает Саторину успеха. Хотя, кто знает: если мой господин и повелитель нырнёт с головой в политику, на пьедестале творцов освободится тёплое место, и подопечный Рензо поднимется на очередную ступеньку, соответственно увеличив доход присосавшейся к нему бессмертной пиявки. Разберёмся. Утро на подходе, и вскоре гости начнут расползаться по дневным норам, а надо поболтать ещё кое с кем прежде чем я возьму за шиворот моего работодателя и примерно встряхну его несколько раз на предмет обнаружения внутри разумного содержимого. Я ринулся в пучину общения и последующий час томно заигрывал с дамами и дружески болтал с мужчинами, снимая пенку настроений с собравшегося у нас зверинца. Не было здесь ни одной персоны, всё равно живой или не очень, которая могла бы вызвать хоть мимолётную симпатию. Все подличали и ловчили, продавая всё, что могли и покупаясь не за такие уж значительные суммы. В ушах звучали голоса, в сердце копилась брезгливая ненависть. Я жил в этой среде долгие годы, привык ко многому, но временами она раздражала с первозданной силой. Тем не менее, работу я делал хорошо, поскольку не любил к ней возвращаться, и отцедил нужный для понимая ситуации мерзкий осадок достаточно успешно. Почти все уже разошлись, и я предвкушал, как здорово развлекусь, когда в особняке не останется никого, кроме своих, и тут меня взяла под руку милая Лорелея. Нет, иначе: Милая Лорелея – поскольку все называли её именно так, прилагательное тоже приняло статус прозвища. – Да, дорогая? – спросил я нежно. Терпеть не могу её сложно произносимое имячко. Пусть я вампир, язык у меня не сломается, но ведь и совесть иметь надо. – Приходи поболтать, малыш, – страстно дохнула она мне в ухо. – Ты тоже в комиссии? – догадался я, ничуть не обольщаясь на свой счёт. Милая Лорелея питала симпатию к особам своего пола и крайне редко допускала до тела мужчин, я в этот круг в любом случае не попадал по рангу. Хотя, помнится, в прежние времена, пару раз мы не без приятности провели время. – Будет интересно! – проворковала она и пошла прочь, делая всё возможное, чтобы я не отрывал взгляд от её тела, такого доступного на вид под полупрозрачной тканью. Я с удовольствием разглядел всё, что мог, но душой не смягчился. Понятно теперь, почему Саторин собрал у нас именно этих уродов, а не каких-либо других. Он всерьёз ослеплён блеском короны. До такой степени запал на это милое украшение, что скрыл от меня сам факт участия в выборах, зная прекрасно, насколько я равнодушен к регалиям. Я раздул ноздри, наполнил всё своё существо справедливым гневом и, широко шагая, отправился к господину и повелителю. У Саторина был утомлённый вид, я перехватил его уже на пороге спальни, точнее шагнул в комнату следом за ним и затворил дверь. Никого не удивит, если я проведу здесь какое-то время, все же знают, что мы любовники. – Алек, не подождёт твоё дело до вечера? Репетиция, потом эти гости. Я устал. Ага, так умаялся, что даже не счёл нужным интересоваться успехом или провалом моего предприятия. Заслужил он взбучку, чего уж там! Пальцы чесались действительно пустить в ход суровые и действенные приёмы укрощения политических амбиций, но я собирался немного поругаться с Саториным, а не основательно испортить отношения, потому сдержал порыв. – И когда ты собирался поставить меня в известность о столь серьёзном шаге, который может существенно изменить твою, а, следовательно, и мою жизнь? – спросил я холодно. Того, кто подличает и ловчит, просмотреть сравнительно просто, может потому, что я сам такой? С гениями же никогда не знаешь, пытаются они тебя обмануть или действительно одержимы, потому серьёзное, даже торжественное выражение лица Саторина ничего внятного мне не сказало. – Не хотел отвлекать от основной работы, – сказал он. – Организация поединка отнимает много времени и сил, а политика никогда не интересовала тебя всерьёз. И не поспоришь ведь. Ничто так не греет душу лентяя вроде меня, как заботливое освобождение от лишних обязанностей. Саторин, видимо, успел неплохо меня изучить. Тем не менее я не спешил умиляться и благодарить за заботу. – Ладно, творец, задам другой вопрос: зачем ты вообще в это влез?– Потому что я хочу добиться большего, чем уже достиг. Мы стояли друг против друга, словно разговаривать собрались считанные мгновения, но тут я рассердился всерьёз и демонстративно плюхнулся в кресло. Саторин поморщился, однако ситуацию принял и с достоинство опустился на стул у гримировального столика, поскольку больше сесть было негде. У него есть целая комната для наведения красоты, а в спальне он так – любуется собой по мелочи. – Хорошо! – сказал я. – Готов понять неудержимое стремление к власти, почестям и бриллиантам, но ты отдаёшь себе отчёт в том, что выборам предшествует поединок, и, если ты его проиграешь, второй провал почти неизбежно последует за первым? Догадываешься, в каком именно месте окажется твоя репутация после двух сокрушительных поражений? В том, которое мы за ненадобностью не посещаем. Он смотрел на меня даже не сердито, а с той усталой снисходительностью, с какой взрослый слушает неразумный лепет ребёнка. Конечно, я преувеличивал, совсем на мели мы бы не остались, но ведь беспокоился о реноме Саторина ради него самого, я в любом случае пребывал в тени и шоколаде. Это чокнутые гении не в силах перенести, когда их возят мордой по столу, низводят до балаганного чуда их великий дар и показывают им, чего они доподлинно стоят: всем и всему есть цена. Я – бездарь, от меня не убудет, а в каком виде он предстанет перед публикой, когда мелкая девчонка положит на обе лопатки в игре, где он слишком долго блистал победителем?– Я справлюсь! – сказал этот ненормальный с тем же подспудным высокомерием. – Ты мог бы уже понять, что я доподлинно компетентен и не сомневаться в успехе. Просто поверь мне, Алек. Делай своё дело, а уж я сделаю своё. На краткий миг я заколебался, может быть потому, что устал и поглупел, или желал ему победы, или моя извечная лень шепнула, что не стоит выправлять страховку, пока потолок ещё не рухнул на голову. Секунду спустя я вспомнил девочку в подземном замке, белый цветок, который она слепила из мирового эфира, энергию, что ощутил в ней острым восприятием долгоживущего существа и разуверился. Я не гений, но и не дурак. Обманывать других – всегда пожалуйста, себя – глупейшее занятие на свете. Я сказал:– Ладно! Нам всем полезно отдохнуть, а уже потом поговорить обстоятельно. Ну так я пошёл, если, конечно, ты не нуждаешься в моих услугах на этом роскошном ложе. – Ты совсем не хочешь взрослеть! – с оттенком осуждения сказал Саторин. Он не слишком противился распространению слухов о собственной сексуальной мощи. Иногда мне казалось, что его упорное воздержание однажды прорвётся взрывом страсти, и он уложит под себя любое существо, которому не повезёт оказаться рядом. Меня давно беспокоил этот момент, потому что подвернуться мог кто угодно, а насилие такого рода нам очков бы не добавило. Сложно присматривать за тем, кто сам за собой присмотреть не может. Убедившись, что моё щедрое предложение не разбудило в Саторине похотливого безумия, я покинул его спальню и отправился к себе. Знакомый запах подсказал, что сюрпризы ещё не закончились, и действительно в той комнатушке, где я проводил редкие часы сна, восседала Шерил. Она занимал единственный стул, потому я без стеснения плюхнулся на кровать и принялся раздеваться. – Да, дорогая, я весь к твоим услугам. Подруга смотрела сердито и не спешила ни в мои объятия, ни в мою постель. Я, впрочем, и не рассчитывал. Пришла Шерил затем, чтобы обыскать мою комнату, но не на того напала. Естественно, всю одежду, в которой ходил в подземный город, я закинул в машину и задал режим тройной очистки, не упустил из виду и обувь, и бельё. Цветок же, подаренный мне Диной, перепрятал в карман вечернего костюма, в котором и спустился к гостям. – Ты узнал кто наш противник? – спросила Шерил прямо. Я бы так же и ответил, но разозлили они меня оба, да и не хотелось ничего обсуждать пока не отдохну, потому я задумчиво стащил рубашку и привычно соврал:– Нет, но дорожку нащупал. Познакомился там кое с кем, пойду следующей ночью и разведаю окончательно. – Что бы ты, да не справился сразу?– Не льсти, я на это не падок. Что есть, то и говорю. Люди – материал ненадёжный. – Получается, это человек, не вампир?– По всей вероятности. Бессмертных я там и совсем не учуял. Я спокойно разделся догола и забрался в постель. Шерил наблюдала без стеснения, пожалуй, даже с интересом. Забыла, как я выгляжу совсем без всего? Так это не моя вина. – Или залезай на кровать, и мы чудно проведём время, или уходи и дай возможность выспаться, что тоже неплохо. Она не сдвинулась с места. – Ты в курсе, что Саторин хочет принять участие в выборах?– Да, хотя я был бы добрее, узнай эту дурацкую новость от кого-то из вас двоих, а не от мерзавца Рензо. – Саторин действовал спонтанно, кроме того опасался, что ты станешь возражать. – Я и стал. Зря вы не слушаете. У меня одного здесь ясная голова. Одеялом прикрыться я и не подумал, лежал как есть, поскольку стыдиться было нечего. Шерил разглядывала моё поджарую фигуру, светлые кудряшки в паху. Я натуральный блондин, это видно, хотя у вампиров на теле почти не остаётся волос – на груди и под мышками точно вылезают, но я считаю, что от этого мы выглядим только привлекательнее. – Не приценивайся – бери! – предложил я подруге. – Товар хорош. Попка вообще ядрёная, показать?Видела она мою задницу, но напомнить ведь не вредно. Что там сварилось в прелестной голове, я не знал. Шерил встала и ушла, едва слышно шелестя белоснежным платьем. Я не расстроился. Заперев дверь, проверил, не подсадила ли мне моя милая компаньонка жучков или других вредных насекомых, но ничего лишнего не обнаружил. Судя по запаховым следам, Шерил даже в вещах не рылась. Зачем тогда приходила?Я вернулся в постель и достал из внутреннего кармана смокинга цветок. Он ничуть не изменился, слабо нежно благоухал и сиял неповреждёнными лепестками. В душе шевельнулось тепло, такое же сладкое как запах. Думать о Дине было приятно. Я не вожделел её ни как женщину, ни как корм, но вспоминая голос, аромат, движения, взгляды – мечтал встретить вновь, чтобы просто пообщаться. Так здорово у нас вышло, что я ощущал себя более человеком, чем когда-либо прежде, а таким чудом дорожишь сильнее по мере того, как время неумолимо отдаляет твой исток. Положив драгоценный подарок возле подушки, я долго смотрел на него, пока здоровый сон не смежил мои веки. Глава 4Вампиры мало спят, два часа спустя я уже очнулся бодрый и полный сил. В комиссию по выборам раньше заката идти не стоило, видеть Саторина и Шерил я не хотел, поскольку на них старательно обижался, потому решил посвятить остающиеся до заката полдня самому себе. Добросовестность всё же повлекла в апартаменты господина и повелителя. Саторин тренировался. В специальном зале слабо гудела и пахла неживой техникой аппаратура творцов, выше располагалась собственно мастерская. Я остановился понаблюдать. Саторин создавал скалу, насыщенную сверкающими минералами. Кристаллы поблёскивали тускло и остро, переливались красками. Я знал, что их можно потрогать, ощутить жёсткость рёбер и шероховатость граней, проникнуться немыслимым сочетанием цветов, стать естественной частью искусственного мира, но не спешил восхищаться. Во-первых, я видел результат неоднократно, это туристы из провинции могли восторженно замирать и свято верить в чудо. Во-вторых, лишь здесь и сейчас я понял одну вещь, которая и прежде тиранила подсознание, но теперь окончательно вылупилась на свет. Всё, что воплощал Саторин, несло на себе отчётливый отпечаток его личности, а он был вампиром, и любую суть возводимого мира сам того не сознавая насыщал кровью. Люди восхищались его искусством, но не любили, оно трогало воображение, но не сердца. Оно пугало, заставляя проживать не самую весёлую страницу жизни. Я подумал о том, каким увижу творчество Дины и ощутил внутри неясную тоску. Словно отняли у меня что-то хорошее, хотя у вампира не очень-то отберёшь. Странно, но мне понравилось общаться с человеком, да ещё столь юным. Те недолгие минуты, что мы с Диной провели вместе, два чужака в большом неуютно мире, насытили душу как еда – тело. Стерли местами налёт неправильности, словно вознамерились показать мне, есть ли под ним здоровая ткань. Сохранилась ведь? Забавно. Я украдкой достал и обозрел цветок. Он более не пугал, был просто знаком внимания, маленькой частицей заурядного бытия, не имевшего никакого отношения к мрачной культуре вампиров. Я убрал его в карман, бросил взгляд на гротескное творение Саторина и решил, что обязательно встречусь с Диной ещё раз. Хочу сразу пояснить: я не влюбился. Это странное помешательство никогда не выносило мне мозг. В человеках был слишком юн и занят борьбой за выживание, в вампирах и совсем смешно казалось носиться с нежными чувствами. Влечение к Дине объяснялось иными причинами. Я жаждал чего-то неопределённого. Наверное, окружающие меня вампиры и люди несли на себе столь явственный отпечаток лицемерия, что даже для такого весёлого циника как я оказалось чересчур. Я хотел глоток не крови, а чистой воды. За века существования привыкаешь к тому, что голова от скуки обзаводится не только обычными, но и извращёнными мыслями. Любые желания перестают страшить, лишь ненавязчиво взывают к действию. Я без тени сомнения отправился к себе переодеться, а потом покинул особняк и ринулся в людской океан. Солнечный свет тяготил, потому я старался держаться в тени. Транспорт у нас разнообразный, и сутолока свела бы с ума любого, но я вырос не во дворце и любил болтаться в толпе. Поскольку костюм мой был лишь немногим лучше того тряпья в котором бродил по подземному городу последний раз, престижными каплями я не воспользовался, втиснулся в общую змею, где весёлые и грустные, общительные и отстранённые люди спешили куда-то по своим делам. Вместе с ними я добрался до пещер и охотно нырнул в прохладное сложно пахнущее нутро. Проникнуть в замок моей принцессы я мог и днём, но решил для начала проверить, нет ли возможности встретиться с ней в городе, потому подобрался к парадному входу в дом и начал отцеживать запахи, тянувшиеся вдоль улицы. Как я и предполагал, совсем взаперти девочку не держали, выводили на прогулки. Не стоило надеяться, что её выпустят на свободу одну, без сопровождения, но и на сей предмет у меня имелись дельные мысли. Я выбрал подходящую позицию и принялся наблюдать. Время от времени приходилось перемещаться и создавать иллюзию обоснованности моего присутствия здесь. Минуты пробегали безрезультатно. Я уже решил, что сегодня Дину не выведут для моциона, и удача, всегда так меня любившая, ныне позабыла дорогу к своему привлекательному избраннику, когда дверь солидно отворилась и выпустила наружу ту пожилую пару, что я в бытность свою внутри вынюхал на втором этаже. Дина как примерная дочь или внучка шла между супругами, и всё это семейное предприятие чинно двинулось вдоль улицы. Я потёк следом, позволил себе подойти довольно близко, поскольку никто кроме Дины меня не знал, а она любопытная и зоркая, как все девушки, очень скоро рассмотрела меня в редкой веренице прохожих. Щёки вспыхнули румянцем, заблестели оживлением глаза. Дина постаралась опустить взгляд и принять благопристойный вид, но оно того не стоило. Пожилая пара обращала на неё мало внимания: идёт рядом, ну и чего ещё напрягаться?Я умильно улыбнулся, издали показал сложенную бумажку, а потом, нагнав группу, быстро сунул листок в доверчиво подставленную ладонь. Как дети. Как в прекрасном прошлом. Современные навороты иногда делают жизнь такой пресной. Я избегал их, как только мог и совсем не потому, что неведение позволяло лишний раз отвертеться от работы, хотя что скрывать – и это тоже. Сейчас, играя роль бедного паренька с окраин, я вообще ничего с собой не взял. Дина весьма ловко смогла, чуть отстав, развернуть и прочитать моё недлинное послание. Оглянувшись, она энергично кивнула и тут же принялась претворять в жизнь мой план. Мне нравился её азарт, зажигал, наполнял сдержанным весельем, томным, как предощущение безоблачного будущего. Дина справилась почти без усилий. Надсмотрщики, по-видимому, не отличались сообразительностью и на уговоры поддались быстро. Массажный салон, в который я предложил Дине затащить эскорт, предоставлял множество услуг. Нет, не подумайте, всё в пределах приличий и закона. Здесь тело получало немало услад, и вся процедура продолжалась два часа или чуть больше. Хозяйка была одной из моих подружек и без возражений согласилась помочь, даже не приревновала, хорошо понимая, насколько это бесполезно. Таким образом пока пожилая пара постигала тайны возрождения плоти, мы с Диной выскочили через неприметную заднюю дверь и оказались на улицах без всякого присмотра. Маленькая ладошка доверчиво умостилась в моей, глаза сияли предвкушением. Я и сам радовался как мальчишка, взрослый человек, ухвативший шанс вернуться ненадолго в сияющую юность. Вампиру просто выглядеть свежим наружно, гораздо сложнее вернуть это ощущение многое пережившей душе. Улыбка сама теребила губы – не по принуждению, а от довольства. Стратегия и тактика не мои сильные стороны, но из первой нашей беседы с Диной я уяснил, что она родилась в пыльном захолустье Долгих степей и решил показать ей море. Из окон подземного дома она могла видеть край бухты, где выращивают моллюсков – скучные расчерченные сетями плантации и не более того. Я повёл сквозь хитросплетения рынка прямо к скалам, где грохотал великолепный прибой, откуда просматривался весь залив и Панцирные ворота в широкий океан. Разговаривать в шуме и гаме базарных улочек почти не удавалось, но моей спутнице всё было равно интересно. Она жадно разглядывала товары, людей, причудливые уступы домов. Она наслаждалась приключением, в юной наивности ничуть не опасаясь дурных последствий. Иногда я корил себя за легкомыслие, но потом приходил к мысли, что виноваты оба и успокаивался. У меня вообще очень гибкая совесть, вся в своего хозяина акробата. На мой счастье солнце частенько пряталось в облаках, позволяя обойтись без ожогов. По ощущениям, кожа лишь немного покраснела, но для блондина это не криминал. Мы долго бродили над обрывом. Заглядывая вниз, Дина вздрагивала от страха, хотя ограждение надёжно предохраняло от падения. Чаще всего же её взор устремлялся в даль где сходились вода и воздух. Она дышала морским ветром, смеялась, когда он трепал волосы. Глаза сияли, в них переливалось отражение волн. Пальцы иногда шевелились, словно сплетали узор творения, я следил за ними не без опаски, но ничего лишнего не появлялось в ладонях, и хорошо. Мальчишки бродили по обзорной площадке, предлагая раковины и другие морские диковинки, Дина восхищалась ими, но купить не рискнула: как бы она объяснила такое приобретение дома?Время нашего свидания истекало и под конец прогулки я повёл Дину в маленький непритязательный ресторанчик у заводских стен. Снаружи заведение выглядело неказистым, но внутри царил уют особого рода. Стены и лампы украшал битый перламутр, а оконные ниши занимали аквариумы. Неторопливо плавающие рыбки выглядели на фоне скучного городского пейзажа загадочно и забавно. Процеженный водой свет мягко лелеял полумрак. Я заказал Дине моллюсков, запечённых в водорослевых лепёшках, а себе взял лишь воды, отговорившись недавним обедом. Подруга моя, кажется, подумала, что у меня не хватает денег на две порции, но предложить свои средства постеснялась. Она совершенно не представляла, как вести себя в подобной ситуации. Девочка, у которой, похоже, и мальчиков-ухажёров никогда не было. Ну и ладно. Насколько мне хорошо в её обществе я понял только когда пришла пора идти в массажный салон и возвращать Дину телохранителям. Мы шагали медленно, почти всё время молчали. Дина выглядела грустной, словно и ей эти два часа безбашенной свободы проветрили душу от скопившейся внутри удушливой пыли, хотя откуда у юной девушки могли взяться эти горькие запасы?– Было замечательно, Лек! Спасибо!– Должен же я был хоть как-то отблагодарить тебя за доброту и контрамарку. Мы задержались у двери, и кажется, Дина надеялась, что я её поцелую, но я не собрался давать обещаний, частью из гуманных соображений, частью по привычке. Интимный и грустный момент истекал просто так. – Ты приходи на представление. – Обязательно! – горячо заверил я. И тут она быстро написала номер на всё том же клочке бумаги, вложила послание в мою ладонь и, отчаянно потянувшись на цыпочках, чмокнула не то в губы, не в щёку. Поцелуй, который равно можно было счесть как дружеским, так и романтическим. Меня от такой смелости взяла холодноватая оторопь, и мелькнула на краю сознания трезвая до дистиллированной подлости мысль, что я уже настолько вошёл в доверие к этому почти ребёнку, что без труда могу сломать его настрой и перевести игру на своё поле, обеспечив победу моему бойцу. Неужели я до такой степени подлец? Любопытно. Дина, залившись густым румянцем быстро скользнула в салон, а я остался на пороге не то мечтать, не то смеяться. К последнему я склонен более, потому выучив номер, а бумажку изничтожив в ближайшем уличном утилизаторе, зашагал, улыбаясь, к родному дому. Я запоздало вспомнил, что именно на сегодняшний вечер назначено интервью тому журналисту, Велерову, из-за которого Саторин устроил скандал два дня назад. Долг звал, и я шёл, пытаясь разобраться попутно с тем, что во мне ненавязчиво происходило. Я не большой любитель анализировать собственные побуждения, предпочитаю бездумно им следовать, но сегодня всё было не так. Почему меня так неудержимо повлекло к этой милой, но не более девочке? Какая магия сделала её общество привлекательным? Я, циничный неглупый пресыщенный мерзавец, не заметил, как пролетели два бессмысленно в целом проведённых часа. Всё, что она говорила, отдавало банальностью, да и сложно ждать продуманных сентенций от провинциального подростка. Другую девчонку я уже завалил бы в койку, чтобы хоть как-то сделать общение занимательным, но Дины и касался-то считаные разы. Словно она не вульгарный человек, а существо неизвестной породы, которое интересно само по себе потому, что неведомо. Я вспоминал улыбку то робкую, то дерзкую, блеск глаз, частое дыхание. Не знаю, чем эта прогулка была для меня, но для неё стала волшебным приключением, праздником, феерией. Потому что море и вкусные моллюски или потому, что я рядом? Что, если она влюбилась? Лестно, конечно, так полагать, но ведь пустое. Вряд ли мы и увидимся ещё раз, поскольку я уже разведал всё что требовалось, а после поединка нужда что-то знать о ней отпадёт окончательно. Саторин победит, и простушка исчезнет из жизни и из города. Верю я в это? Во что конкретно?К счастью вырос из городской суеты наш особняк, и я, отбросив не без облегчения странные мысли, нырнул в боковую дверь. У парадной как всегда торчали поклонники в надежде полюбоваться кумиром, урвать слово или взгляд, взять автограф. Саторин иногда подкармливал их своим великолепием, даря не слишком щедро иные из перечисленных благ. Я глянул на часы, прыгая через ступени, поднялся в спальню и запер за собой дверь. Вряд ли принёс много запахов, в коридорах они быстро рассеются, а все вещи, что были на мне во время прогулки я тут же отправил в очиститель, включил на полную мощность режим проветривания и принял душ. Не знаю почему я так тщательно скрывал эти встречи. На всякий случай?Мучил лёгкий голод, но поесть я уже не успевал, да и не особо стремился. После встречи с Велеровым предстояло ехать в клуб, где собиралась выборная комиссия, а там, как правило, что-нибудь подают, вот и откушаю на халяву. Люблю я это дело. Ну и то, и другое. Я оделся в дневное, но элегантно и строго. Мы старались выдерживать контраст романтично-небрежного творца и его деловитых подтянутых помощников. Кто-то из обозревателей говорил мне, что, когда мы с Шерил чопорно стоим рядом с раскованным Саториным, оттрахать нас хочется почти нестерпимо. Меня, помнится, его слова впечатлили. Хорошо, что я вампир и могу удрать, если станет совсем скверно. Внизу уже маялись техники из сопровождения, устанавливали аппаратуру, переговаривались на своём дёрганом наречии. Саторин величаво опустился в кресло, я чинно стал рядом как верный оруженосец. Люди засуетились, уточняя освещение и систему регистрации звука. Велерова я в этой суете выделил не сразу, сначала узнал запах. Не поверил себе и глубже втянул носом забитый ароматами воздух, а потом нашёл в толпе людей бледное от кровопотери лицо и едва удержался от того, чтобы не сложиться пополам от хохота. Пробило вот на веселье, когда узнал в нашем госте свою последнюю жертву, мужчину, который затащил в каверну чтобы насладиться моим телом, а вместо этого послужил ужином и завтраком, хотя и не подозревал об этом. Скучное мероприятие тотчас приобрело неизъяснимую (как выражались в старинных романах) прелесть. Я немного гримируюсь и надеваю светозащитные очки, чтобы на людях выглядеть ещё неприступнее, потому не был уверен, что Велеров меня узнает, но собирался просветить его в случае неуместной забывчивости. Наставив рога Саторину, он попадал на наш крючок, и я собирался максимально упрочить и жало, и леску. Нам очень пригодится свой человек в этих структурах, и никуда он теперь не денется. С интервью Саторин, как всегда, справился блестяще, он умел себя подать, и даже помощники ему в этом деле не требовались. Я вообще не прислушивался к беседе, разглядывал журналиста. Он бросал иногда на меня короткие взгляды, но, по всей вероятности, никак не совмещал элегантного помощника творца с тем юношей, которого завалил в койку между делом. Мне пришло в голову, что «снял» он меня как раз за внешнее сходство со мной. Если тот приятель прав, Велеров вполне мог гореть всеобщей жаждой обладания. Мне ли сопротивляться славе? Как вообще можно не захотеть такого лапочку как ваш покорный слуга?Я выжидал, предвкушая удовольствие, и когда сотрудники Велерова отвлеклись, собирая оборудование, поймал его взгляд и облизнул губы, как делал это в коридоре подземного города. Саторин уже удалился, он же, якобы, весь в искусстве, с великим трудом отрывает время для посторонних вещей, а я остался и теперь с восторгом в сердце наблюдал за тем, как замер в неловкой позе наш будущий прирученный обозреватель. Он побледнел ещё больше, вглядываясь в мои черты, и тогда я, сняв на мгновение очки, откровенно ему подмигнул. Лицо пошло фиолетовыми пятнами, сердце заколотилось так, что я испугался за жизнь и здоровье подопечного. То есть его-то ни чуточки не было жалко, а вот самоорганизовавшуюся бесплатную возможность продавливать в СМИ нужные нам комментарии упускать не хотелось. – Поговорим, сладкий? – предложил я. Стояли мы удобно, он – спиной к другим людям, так что замешательство никому не бросалось в глаза, я лицом, но бесстрастный и деловой. Никаких подозрений. Как вы помните, близости с этим мужчиной я не имел (оно мне надо?), но чтобы скрыть следы кормёжки, подсадил ему воспоминания о том, как весело мы кувыркались в роскошной постели. Люди помешаны на сексе, им проще всего затмить сознание этим удовольствием. Даже стараться особо не надо, лишь дать толчок, а дальше воображение само насытит иллюзию достоверными деталями. Велеров не сомневался, что владел мной во всех возможных вариантах, и я могу рассказать об этом, а то и предъявить доказательства. – Было чудесно, – сказал я ободряюще. – Надеюсь, мы подружимся, ну и не только. Я обозначил губами воздушный поцелуй и ушёл. Остальное сам додумает, не дурак. Скучно же объяснять очевидные вещи.

Глава 5Сборища вампиров ещё унылее человеческих. Мы ввалились в общинный дом всем семейством и тут же хищно разбрелись по залам. Саторин – общаться с другими бессмертными и вынюхивать, каковы их шансы, Шерил – поболтать с комиссарами и договориться о нескольких встречах, а я с деловым видом – пожрать, пока ещё остался свежак. Я же самый умный в гнезде и не напрягаю себя лишний раз многотрудными заботами. Угощение подавали внизу, всё чинно, культурно, не то что в старые времена, когда жертву кидали из рук в руки, рвали ей жилы и мазались кровью словно мясники. Сейчас всё происходит иначе: каждый предназначенный в пищу человек сидит в отдельном закутке, чисто вымытый и уже полураздетый для удобства пользователей. Многие вампиры любят совокупляться в процессе насыщения. Я быстро просмотрел выставленный товар на общем экране. Иные фрагменты картинки уже отключили от вещания, значит, кто-то оказался ещё умнее меня и успел совершить выбор первым. Говорил я Саторину – надо раньше выезжать, но он же никогда меня не слушает. Впрочем, сладенького осталось немало. Попить и поиметь разрешалось бесплатно, но вот убивать только за деньги. Я поглядел на расценки и решил, что совсем не кровожаден. Сюда привезли тех, кто так или иначе уже выпал из жизни, судьба каждого из них ждала одна, но я намеревался ограничиться порцией крови и не более того. Выбрал мужчину. Женщина могла пробудить во мне сексуальный аппетит, а я не мешаю эти два удовольствия. В крохотной комнатушке имелось всё необходимое: человек и кровать. Я вошёл и запер дверь. Корм сидел на постели. Судя по напряжённому рисунку плеч, руки у него были связаны за спиной. Строптивый. Люблю я это. Раздеваясь, попутно его разглядывал. Неплохо сложён, мускулист. Судя по царапинам, мыли его силой, сопротивлялся, хотя какой в том смысл? Из одежды на нём лишь тонкие шаровары, которые срываются одним движением. Голова опущена, взгляд сквозь завесу растрёпанных волос изучает меня. Дома мы рабов не держим – опасно это, может подпортить репутацию, если всплывёт, потому приходится ходить на охоту, насыщаться чаще всего торопливо и с оглядкой. Здесь никто не помешает, и удовольствие можно растянуть надолго. Я снял с себя всё до последней тряпки и подошёл к партнёру по вампирским играм. Приятно наблюдать, как напрягается тело жертвы, ползают под кожей короткие судороги страха. Я сел рядом, пока не касаясь его, лишь впитывая всем своим существом льющееся от него тепло. Человеческое тело притягательно не только кровью и гениталиями. Не знаю, как объяснить. Исходит от него некая мягкая энергия, которая дарит самое тонкое изысканное удовольствие. Сгрести и сосать это для придурков, мне надо больше. Я ласково провёл пальцами по спине, спустился немного по хребту, наслаждаясь страхом жертвы, её отчаянием и ненавистью, приник грудью к широкому плечу. От этих пустячных прикосновений возникало волшебное ощущение, словно загораешь под лучами яростного полуденного солнца, и оно не жжёт, а наполняет светом. Сама жизнь перетекала в меня, подстёгнутая тем отчаянием, которое прорезается только на краю. Человек не отодвинулся, но весь закаменел, словно готов был собраться в один кулак и не отдать мне ни фотона тепла, или в чём там это самое измеряется. Воспитательную работу, пожалуй, провели успешно лишь отчасти. – Почему тебя связали? – спросил я, точнее промурлыкал тем бархатным голосом, который способен истекать только из вампирской глотки. Он вздрогнул от неожиданности, но ответил почти сразу, словно надеялся словами защититься от кошмара происходящего:– Пытался бежать. – Удалось?Он злобно зыркнул, сообразив, что я издеваюсь, но сдержался, буркнул неприветливо:– Нет. Корму следовало вести себя гораздо учтивее, но я решил не придираться к пустякам, и продолжал наполнять его уши патокой благозвучных речей, дёргая и без того натянутые нервы. Мы здесь находились для того, чтобы мне было вкусно, и следовало стараться обоим. – Бесполезно, милый. Технология так отработана, что уйти от неё не удаётся никому. Все мы здесь потому, что порочны. Ты по своей части, я по своей. Признайся, ведь ты не усердным трудом кормил это симпатичное тело. Бродяжничал или воровал, или продавал другие услуги. Я интимно спустился по хребту на поясницу, пальцы аккуратно проникли под резинку шаровар. Человек вздрогнул, съёжился ещё больше. Пожалуй, его пугала перспектива интимной близости с другим мужчиной – это хорошо. Когда я стащу с него штаны, всплеск стыдливости снабдит кровь особенно острой приправой. Иногда я понимал людей, которые священнодействовали на кухне, изобретая и претворяя в жизнь разнообразные блюда. Сам ведь занимался тем же самым. – Не бойся, – ворковал я, стремясь тем не менее ещё более его устрашить. – Сильной боли я не причиню. Вампиры, правда, способны заниматься сексом очень долго, так что тебе придётся потерпеть. Твои стоны насытят кровь особенно сладкой нотой. Я буду доволен. Гад я всё-таки, но дразнить человека было так увлекательно, я уже получил огромную подпитку просто находясь с ним рядом. Я гладил его тёплую кожу, вдыхал запах, считывал дрожь, которой он не мог удержать. Хорошо, но клыки отчаянно чесались, желая основного блюда, потому я придвинулся ближе, обнял его теснее, лизнул крепкую шею, там, где билась, страшась моих зубов упругая жила. Он вновь глянул искоса, с отчётливым вызовом и глубоким отчаянием. Странная смесь ощущений, смысла которых я не уловил. Я умный вампир. Да, знаю, что уже говорил это, но повторить никогда не вредно. Ещё я довольно стар. Прожил длинную жизнь, сталкивался со множеством затруднений, научился разбираться в людях хотя бы, когда ими питаюсь. Поведение корма меня насторожило. Поначалу слегка, мелькнула на границе сознания смутная тень. Я был не на шутку увлечён процессом насыщения и легонько так пьян, но этот сложный для простой ситуации взгляд заставил внутренний звоночек тревоги тренькнуть громче. Я ещё раз лизнул кожу человека, демонстративно просмаковал языком и губами её вкус, зарылся носом в тёплое вместилище пищи. Чужие волосы щекотали лицо, и я довольно жмурился, но на самом деле упоение атаки оставило полностью, темперамент свернулся в кольцо как змея. Снаружи оставаясь всё тем же довольно мурлычущим над загнанным оленем барсом, внутри я был весь холодный анализ и предельная осторожность. Знавали мы худшие времена. Да, это я тоже уже говорил, но не уточнял детали. Люди веками, тысячелетиями пытались нас извести и придумали так много способов, что на каждый из них и вампира бы не нашлось. Помимо традиционного серебра и кольев изобретали прививки, инъекции, которые делали кровь ядовитой. Сейчас я подозревал, что столкнулся с чем-то подобным. Запах и вкус кожи отдавали неизвестностью. Да, люди разные, то есть, это они так думают, но почти всё, что человек мог сотворить со своей кровью по дурости я уже изведал. Алкоголь, наркотики, болезни – здесь пахло другим. Неслышно, но тленно. На языке сохранилась горечь пробежавшей мимо смерти. Жертва моя, преодолев какой-то барьер в душе, сама наклонила голову, подставляя клыкам шею. Типа смотрите: был неправ, но смирился со своей участью, не утружу премерзостными дерзостями прекрасного господина вампира. Я довольно поцеловал горячо пульсирующую жилу, вновь прошёлся ладонями по телу. Вроде бы ласкал, но руки мои как чувствительные датчики проверяли человека на ложь. Он знал, что мне придётся плохо и готов был пожертвовать ради этого собой. Я досадливо фыркнул, вскочил и шагнул к своей одежде, словно меня призвала неслышная другим трель коммуникатора. Хороший способ, когда надо удрать от разговора или просто удрать. Я вгляделся в экран, словно получил архиважное сообщение, потом резко разочарованно вздохнул. – Извини, малыш, продолжим наши игры чуть позднее. И принялся надевать штаны и всё прочее. Человек заволновался, несильно, но я-то был настроен на его ауру и понимал всё. Он хотел меня удержать, то ли приказ был категоричен, то ли второй раз собраться с духом так легко не получилось бы. – Немного мог бы отпить, – сказал он хрипло и неловко вильнул задом, словно призывая отведать его и с той стороны. Ах ты лапочка моя! Спровоцировать обаяшку Тача совсем непросто. Кстати мог бы заметить, жертвенный герой, что я ничуть не возбуждён, уж это на самом виду, или его так смущало происходящее, что избегал смотреть на мой половой аппарат, изыскано задекорированный белокурыми завитками? Ай!Я оделся, вновь шагнул к постели, но лишь затем, чтобы нежно растрепать и без того лохматые волосы человека, попутно прихватив несколько штук для анализа, игриво царапнуть ногтем его плечо и сделать вид, что слизываю первую желанную каплю крови. Едва за моей спиной затворилась дверь, как я тщательно перенёс кровь на край платка и в него же завернул остальную добычу. Пришла пора подумать. Теперь я позволил вскипевшей в древней крови ярости немного вырваться наружу. Решил слегка спустить пар перед тем, как выпущу кому-то кишки. Клыки злобно распирали дёсны, в горле клокотало рычание, а не милое мурлыканье – я рассердился не на шутку. Если этим соплякам, возомнившим себя великими вампирами, хочется играть в чехарду выборов – их проблемы, но доходить до смертоубийства собратьев – это слишком. Людишек и то теперь мочим с оглядкой и не потому что времена другие настали, а элементарная рассудительность не велит. При то, что я мужчинами кормлюсь все знали. Если кто-то пытался устранить таким способом – докопаюсь. Не буди лихо пока оно тихо. Да я мирный бездельник, любитель пожить красиво и не напрягаясь, но могу стать очень деятельным, если меня всерьёз задеть. Вот так!Я поднялся к диспетчеру всей этой кормушки и бегло оглядел прочий товар. На взгляд трудно судить, но подозрительным мне никто не показался. Все те, на кого я не позарился, могли оказаться и безобидны и нет. Впрочем, я не слишком нервничал из-за большинства собравшихся здесь кровососов, беспокоила только судьба своих. – Ваш кормилец освободился? – тихо спросил человек, распоряжавшийся за пультом. Я мельком оглядел его. Довольно старый, взгляд рассеян и пуст, как у любого, кто служит вампирам долгие годы. Он робко включил обзор только что оставленной мною камеры – проверить состояние подопечного. Вскоре, после произнесения всех речей и клятв сюда должна была хлынуть толпа потребителей. На миг кровожадное желание оставить всё как есть приласкало мне душу, но я не импульсивное дитя, чтобы страдать непродуктивной мстительностью. Мужчина, которого я не тронул всё так же сидел на постели. Он выглядел усталым, и вопреки всему происходящему во мне шевельнулась как листик на ветру жалость. – Я покупаю этого человека! И развяжите ему руки. Он вполне достаточно наказан. Я покривился, взглянув на цену, но быстро набил на плато коммуникатора нужные цифры. Денежки ушли. Сначала жаба придушила меня, потом я её: ничего, Саторин заработает ещё, и я свой процент получу. – Куда прикажете доставить вашу собственность? – спросил диспетчер. Он избегал смотреть мне в глаза, и я прикинул холодно и отстранённо, насколько он может быть причастен к происходящему. Те, кто служат нам с открытым лицом, предают крайне редко: опасное это развлечение, да и зряшное чаще всего. Посмотрим. – Я распоряжусь позднее. Пока пусть останется здесь. Счёт за содержание я оплачу. И хватит тут разговоров, теперь они предстоят там. Я бегом, легко прыгая через ступеньки, поднялся в парадные комнаты и ринулся разыскивать своих. Надо же вроде терпеть их не мог, а сейчас, при вкусе и запахе угрозы встревожился как наседка о цыплятах. И гений наш бестолковый раздражал существенно меньше, чем прежде. Его традиционно хотелось отметелить, но теперь отечески, любя. Саторин тоже предпочитал кормиться на мужчинах. Полагаю, боялся по моему примеру, что дамы пробудят в нём аппетит не только желудочный, но и сексуальный. Наш монашек так погряз в своём целибате, что я уже и смеяться над ним перестал. Успел вовремя. Мой господин и повелитель в компании других бессмертных как раз направлялся к кормушке. Вампиры оживлённо переговаривались, глаза их маслянисто блестели. Я заступил дорогу Саторину. Моё почтительное: «Срочно, босс, всего два слова, потом я незамедлительно удалюсь!» – сменилось злобным шипением, когда мы оказались в относительном уединении. Так тихо, чтобы другие кровососы не могли услышать я сказал:– Не вздумай здесь кормиться!– С чего бы это?Он уже был распалён и не склонен выслушивать помощника. Все вокруг верили, что я ему служу, а не наоборот, пожалуй, и он самодовольно проникся этой крамольной мыслью. Злость моя искала выхода и вот нашла. – Ну ты, самодовольный осёл! Слушай, что тебе говорят, потому что я предупреждаю не зря! Если велю повесить клыки на крюк, заткни пасть и подчиняйся!Испугался мой господин и повелитель так, что его отшатнуло. Давно я не показывал свой причудливый нрав. Спиной и затылком я всё ещё изображал почтительность покорного слуги и любовника, но взглядом сверлил не хуже, чем осиновым колом. – Да, конечно, – пробормотал Саторин. – Алек, ты объясни в чём дело…Его скулящие интонации немного отрезвили. Всё же я им по-своему дорожил. – Отравленная приманка. Подробности потом. Останься тут, наверху. Сейчас найду Шерил, и мы уедем. Я вернулся в общий коридор, втянул носом пропитанный кровососами воздух и уловил нужный запах. Подруга наша уже прошла к кормушке. Другим порталом. Какой идиот и зачем сделал их в таком количестве? Чтобы едоки в дверях не толкались?Я метнулся обратно в диспетчерскую, где уже теснились у экрана любители халявы. Спрашивать человека счёл бесполезным. Сейчас просто мания среди вампирш – все красят волосы в белый цвет, на выяснение подробностей уйдёт много времени, кроме того, это привлечёт ненужное внимание. Я окинул взглядом общий экран. Память услужливо восстановила все фрагменты, что были на нём в прошлый раз, и я с почти полной уверенностью выделил нужный. Шанс велик и не станет ведь Шерил сразу припадать к жиле. Все мы любители поиграть, а здесь, где есть возможность расслабиться, не заняться ли этим всерьёз? Обгоняя собратьев, я пробежал по галерее, приник к нужной двери, постучал. Запаха Шерил я не улавливал, но знал за собой скверную привычку путаться в ароматах в минуты волнения. Дверь почти сразу резко отворилась, и я увидел сердитую физиономию, но не Шерил, а совсем другого вампира. – Прошу прощения, ошибся! – почтительно пробормотал я. Он сразу резким толчком отгородил свой уютный мирок от моей тревоги. Его право. Свой любопытный нос я уберечь успел. В следующий раз промахиваться не следовало. Я велел себе собраться и более глупостей не делать, потом двинулся вдоль ряда закутков, ловя запахи и попутно перебирая нужные фрагменты картины. К стыду моему, я не очень хорошо знал, кем питается Шерил. Она так старательно давала понять, что её личная жизнь не наше вампирское дело, что я понемногу устранился от любопытствования. Большая девочка, сама разберётся. Шагая вдоль ряда слегка утопленных в стену дверей, я постарался припомнить всё, что мог и в конце концов решил, что, раз уж мы гнездо, то и вкусы наши могли со временем синхронизироваться. Тут и запах прорезался, более не слишком церемонясь, потому что боялся опоздать я нажал на дверь железными вампирскими пальцами. Она треснула и послушно подалась, я шагнул в дыру как воплощение злой судьбы и сразу понял, что опоздал. Глава 6Шерил пила. Она даже не села, просто склонилась к шее молодого парня и глотала кровь, немного отстранясь, видимо, чтобы не испачкать платье. Проголодалась так, что предпочла вначале отведать блюдо, а уж потом вести с ним одну из наших извращённых игр? Или просто любила пробовать человека раньше, чем начать над ним издеваться? Говорю же: я не знал её привычек. Шумное вторжение заставило подругу оторваться от жилы и зарычать. Она не сразу меня узнала, и, даже когда в глазах появилось понимание момента, ничуть не смягчилась. – Что ты здесь делаешь, проклятый ублюдок? Убирайся. Бастард я или рождён в законном браке теперь узнать не представлялось возможным, но возражать против определения не стал. Жизнь глупой девчонки беспокоила больше нелепых обид. Я ни слова не говоря, оттолкнул Шерил от жертвы и быстро склонился к кровоточащей ране. Парнишка испуганно дёрнулся, наверное, свирепый у меня был вид, но получил затрещину и стих, глядя с усталой обречённостью. Вызова я в нём не угадал, вряд ли зрела там в глубине ещё не угасшего сознания очередная мина. Запах тоже показался чистым. Я рискнул лизнуть густой подтёк на шее. Обычная кровь. Довольно приятная, но и только, тот мужчина, которого едва не отведал я, обещал куда более глубокий экстаз. – Да что с тобой? – спросила Шерил. Гнева в её голосе я не услышал, кажется, она сообразила, что очаровашка Тач, тщательно сберегая свой священный покой, никогда не паникует по пустякам. – Дома объясню! Поехали!– И доесть не дашь?– Ой, да успокойся, деньги ведь не плачены. Перекусила слегка и хватит. Рану только залижи, чтобы товар не портить. Покорность жертвы, толчками текущая кровь пробудили во мне изрядный аппетит, но я отошёл в сторону, пропустив к парню подругу. В принципе, можно было разрешить это есть. Я оставил на её усмотрение повиноваться моему приказу сразу или чуть погодя, был уверен, что Шерил всё же допьёт свою порцию хотя бы из вредности, но она удивила. Остановила кровотечение и сразу повернулась ко мне. Надо же: умнее Саторина оказалась подруга, хотя это и не трудно. Домой ехали молча. Частные транспортные средства, на которых можно летать в пределах города называются у нас просто машинами, в отличие общественных капель и змей. Не знаю почему, возможно, кто-то усмотрел в старом слове особый шик. Удобные штуки, а это главное. Дорогой мы молчали, потому что управлял человек, мы содержали его исключительно для этого, и он не знал нашей подлинной сути, зато едва остались без посторонних в кабинете, где гарантированно никто не мог подслушать, как Саторин решил ответственно показать всем нам, кто в гнезде кукушонок. – Рассказывай! – распорядился он, важно усаживаясь за стол и тем самым демонстрируя своё хозяйское положение. Шерил устроилась в стороне, а я опять остался на ногах в качестве их покорного слуги. Я ничуть не возражал против такого расклада: в тени ведь хорошо, не жарко и прилетит первому не тебе. – Мужчина, которого я собирался выпить, по моим предположениям, накачан ядом. Я не пробовал его кровь, но взял образец и отправил в лабораторию пневмопочтой. Свои люди были у нас везде. В смысле не только свои, но и люди. В том числе несколько прикормленных учёных. Гилмор, человек, которому я доверил анализ, знал, что мы вампиры, но повязали его так крепко, что предательства я не опасался. Особей, что служили нам с открытыми глазами мы называли вассалами или ленниками, хотя каждый вкладывал в эти старинные понятия удобный ему смысл. Каким образом мотивировать человека хранить тайну и верность, опять же строго не предписывалось. Я предпочитал пряники, кнутом пользовался редко, поскольку поощрять было проще, чем наказывать. Палачество – утомительная работа. – Результат будет через несколько часов, но и в своём анализе я практически уверен, хотя препарат, скорее всего, новый, неизвестный. – И много там было таких отравленных приманок? – грозно вопросил Саторин.

Вошёл в роль диктатора – не сказать словами. Похоже корона ему жать не будет, если достанется, конечно. Немало дураков стремится воссесть на трон, чтобы им завидовали другие дураки, те, кому не пофартило. Вопреки суете, что свалилась на меня, злостно отвлекая от упоительного ничегонеделания, я едва не рассмеялся, но сдержал неуместное веселье. Надо играть свою роль. Почтительность, что я привычно демонстрировал, быстро сотрёт из воспоминаний Саторина моё неподобающее поведение в комиссии. Забудет уже к вечеру. – Я обнаружил только одну. Прочие жертвы подозрений не вызвали. Впрочем, если и был там другой подсадной, результат мы узнаем достаточно быстро: на похороны пригласят, куда денутся. У Саторина хищно блеснули глаза. Радовался, что кто-то из конкурентов успеет отойти в мир иной раньше, чем протянет завидущую лапу к короне. Милый мальчик мой работодатель. Иногда так надоедает его терпеть. Ну да я привык, в целом существую комфортно. Невольно вспомнил девочку, с которой гулял на берегу моря. Интересно, как складывались бы наши с ней деловые отношения? Странный ребёнок: робкий, наивный и одновременно бесконечно уверенный в себе. А мои упырики, кстати, и забыли совсем, что посылали на разведки. Вполне могу промолчать. Искушение так и поступить мучило не слишком долго, всё же своё гнездо было дороже чужого, да и тайну хотелось выкинуть из головы. Хранить их – тоже ведь работа. Да, я слишком часто вспоминаю, что не сторонник трудовых усилий. Странно, как это делать ещё не устал. – Твой противник на предстоящем поединке – молодая человеческая девочка из провинции, – сказал я. Предыдущую тему мы ведь до получения результата анализов исчерпали. Шерил шевельнулась в кресле, резко сменив позу, сразу перестав напоминать милую светскую даму, превращаясь в злого зверя. Саторин вздёрнул подбородок, словно его ударили в челюсть. Получайте, кровососы мои, мните клыками то, что мозгами не сумели. Я скромно потупил взор. – Ты уверен?Голос у Шерил оказался с хрипотцой, словно она взволновалась, не простыла же в самом деле от горячей крови того юноши. Я на глупый вопрос не ответил. Саторин, казалось, размышлял. Я и не знал, что умеет – вот забава. Излагая коротко без эмоций добытые сведения, я наблюдал за ним, пытаясь предвидеть реакцию на происходящее. Куда мотыльнёт сгоряча наше сокровище не всегда удавалось постичь. Смеяться начнёт? Он же великий и могучий творец, что может противопоставить ему сопливая девчонка из глухой провинции?Саторин улыбнулся. Странно так, криво, словно надел гримасу на всякий случай. Шерил беспокойно шелестнула юбками. Я не смотрел на неё и вообще не понимал, с какой стати ей-то переживать? Насколько я знал, денежек у неё запасено было с избытком, помимо работы на Саторина, она время от времени ловко облапошивала богатеньких дурачков и отправляла в свой бездонный карман их осиротевшие состояния. – Это неприятно, – сказал мой господин и повелитель. Я вдруг понял, что он напуган, только изо всех сил пытается скрыть это от нас с Шерил, и отвёл взгляд уже смущённо, а не ради того, чтобы посмеяться про себя над нелепостью нашего мира. Сам не отважного десятка и других не осуждаю за эту слабость, но большинство людей и бессмертных серьёзно относится к своему образу в глазах окружающих. Лучше лицемерить и лгать, чем искренне отмечать в человеке то, что он считает порочным. – Это как-то даже нечестно! – сказал Саторин чуть увереннее, должно быть, отчасти взял себя в руки. – Моя победа окажется одновременно и позором. Ага, а поражение – началом конца. Следовало бы озвучить и эту трепетную мысль, но Саторин был слишком потрясён, чтобы переварить её без трагический последствий для организма. Я промолчал. – Ты прав, откажись, – тускло произнесла Шерил, что-то я её не узнавал сегодня. – Только слово скажи, а уж мы с Тачем сумеем провернуть это дельце, не потеряв ни денег, ни девственности. А без Тача никак нельзя? Я устал. И не евши. – Мы не можем! – возвысив голос заявил наш маг. – Контракт подписан и представление состоит уже через день. Оставьте меня!Вот это охотно. Я почтительно поклонился и вышел, Шерил буквально наступала на пятки. Я прибавил скорость, она тоже. Не убегу ведь, поймает и изнасилует. Не то, чтобы я был против, от одной мысли, что я вновь получу в свои объятия это соблазнительное тело, у меня всё затрепетало внутри, только я понимал с долей уныния, что экзекуции подвергнется мой бедный рассудок, а совсем не то, что хотелось бы. Я обречённо свернул в одну из гостиных. Шерил захлопнула за нами дверь. – Ты оттрахал эту девку? – требовательно спросила она. – Что?! Нет!Я отшатнулся от подруги и руками взмахнул для убедительности. – И с чего вдруг такая трепетность? Ты там был, и я так понимаю провел достаточно времени, чтобы поиметь её без помех. Она отказалась? С твоим-то опытом соблазнения девиц? Ни за что не поверю, что ты не смог обработать провинциальную простушку!Шерил лютовала. Да с ней-то что такое случилось? Набросилась на меня как вампир на жертву после долгого воздержания. Мало я девиц перевалял во славу нашего общего дела, зачем ей ещё одна?– Шерил, она ребёнок! – попытался я вразумить подругу. – Это не мой профиль, прости. Не насилую я детей, если даже иногда и кусаю. Ей всего семнадцать!Вампирша смотрела так, что хотелось поёжиться и тихонько спрятаться на дне шкуры, а ещё больше сбежать, хоть в дверь, хоть в окно. Странная она временами бывала, выше моего разумения шли такие накаты. Переспи я с Диной, что бы это изменило? Девственность не добавляет творцу везенья, как ни старайся Саторин думать иначе. Я знал, что дамы наоборот, после удачного соития более деятельны, энергичны и успешны чем до него. То, что я её не тронул, наоборот на пользу нам пойдёт. – Ты влюбился? – спросила вдруг Шерил. – Бережёшь её, когда должен был смять. Вечно у женщин лишь одно на уме. Ладно смертные, но вампиры-то давно должны были забыть всю эту чепуху. Почему мы так цепляемся за прошлое? Я умён и осторожен и не вручу едва знакомой дамочке по доброй воле и без оглядки самое дорогое, что у меня есть. Сердце, а не то, про что вы подумали. Неприятности и так всегда рядом, зачем ещё самому нарываться?Я ощутил усталость, которая редко меня одолевает, потому что стараюсь ни к чему не относиться серьёзно, жить как мотылёк: одним днём. Как огромная стая мотыльков, поскольку мне-то ввечеру подыхать не обязательно. Наверное, я соврал бы Шерил, что да, влюбился, весь прям горю, чтобы только позлить её и заставить уйти, взметнув шуршащие юбки, но мне надоело. Весь этот цирк так иногда терзал душу, затем ведь и гулял я с Диной, чтобы ненадолго от него отдохнуть. Я поступил иначе. Шагнул ближе к рассерженной подруге и обнял. Одной рукой обхватил за талию, другой пристроил её голову к себе на плечо, бережно запустил пальцы в растрепавшиеся волосы. – Успокойся! – сказал ласково, но властно. – Просто возьми себя в руки и надейся на лучшее. Нас сегодня пронесло мимо могилы, и это праздник, надо его отмечать, а не скандалить из-за глупой человеческой девчонки. Она ведь Саторину задницу надерёт, а не нам с тобой. Шерил, что удивительно, не выкрутилась из объятий и не врезала по роже, а тихо хихикнула и прильнула к моему мужественному телу. Наверное, все мы испугались и повели себя как бестолковые дети. В этом всё дело. Я, не желая в том себе признаваться, всё ещё ощущал липкие прикосновения страха, что преследует нас в веках, становясь с каждым прожитым столетием всё более могущественным врагом. Досужие идиоты утверждают, что вампиры, мол, устают от вечности – не верьте. С каждым часом всё сильнее жаждешь этого чуда, прозреваешь в нём всё больше смысла. Я яростно, отчаянно и светло продолжал желать существования. Я хотел жить!В Шерил ощущал токи тех же сил. Её смятение и бравада, отчаяние и надежда – казались мне отражением собственных чувств. Опасность всколыхнула наши глубины, подняв со дна ил прошлых поражений. Мы сейчас нуждались друг в друге. Саторин тоже мог присоединиться к этой медитации, но повёл себя как дурак ну и осина с ним. – Ты думаешь, это дитя способно победить? – тихо спросила Шерил. Уютно обнимаясь и поговорить можно было по-человечески. – Не знаю, – ответил я честно. – В ней есть сила и свежесть. Опыта, наверное, мало, но иногда он только во вред. – Саторин прав, это нечестно. Победа его будет выглядеть недостойной, зато поражение станет сокрушительным. – Я пытался донести до его сведения эту простую мысль. – Вообще-то, его благополучие – это наша забота, – шепнула она. Мы бездумно нежились, ни о чём большем не помышляя, вернее, это поначалу так казалось, потому что постепенно во мне начал разгораться огонёк. Я ведь не дерево с ветвями, кое-что другое у меня шевелится. Ладони словно сами принялись ласкать изящную спину, затылок, спускались на поясницу и ниже. Шерил всегда меня привлекала и подлинно была хороша. В отличии от привередливого Саторина я желал всех женщин без разбора, ничего не имел и против сестёр по крови. Секс с себе подобным всегда восхитителен, потому что не надо приноравливаться к человеческой медлительности, а можно выпустить страсть на волю и получать адекватный ответ. Я легонько целовал волосы, вдыхал их запах, пробирался губами к длинной шее и всё время ждал, что меня оттолкнут и съездят по морде. Привык, собственно говоря, получать от Шерил вот такое и просто радовался, что расправа наступит ещё не теперь, чуть позднее, урву, пока подруга размякла, клочок удовольствия, чтобы потом не так обидно было залечивать укусы и переломы. Я ласкал её погружаясь в сладкое облако желания, а ничего плохого не происходило. Шерил поначалу словно не замечала моих поползновений, как будто считала их всего лишь дружеским участием, но потом стала откликаться. Первым делом слабо пошевелилась, удобнее устраиваясь в кольце моих рук, потом губы коснулись моего плеча. Я чуток напрягся, ожидая, что в тело вонзятся клыки, но ничего подобного. Шерил была мягка и уступчива, не воспользоваться моментом показалось мне верхом идиотизма. Вожделение расцвело, не встречая препятствий, я застонал от желания, разлившегося внизу живота. Мой блондинистый дружок отчаянно рвался на волю, точнее сказать в плен, но не парадных штанов, а сладких глубин, которые он уже однажды изведал. Как мы освободились от одежды, я даже и не помню. Я жадно ласкал Шерил, забыл, как она прекрасна, вспоминал как ждал её вновь. Она откликалась, мы оба стонали от нетерпения и соединились так стремительно и естественно, словно делали это постоянно. Оказаться вновь в Шерил было волшебно, двигаться, будя волны удовольствия – необыкновенно. Я ощущал только её и себя весь пылающий между нами мир, разом ухнули в несерьёзную бездну обиженный Саторин и дурацкие никому не нужные выборы. Нет нужды сдерживать пыл, контролировать порывы, можно делать всё на грани и за ней. Хриплые стоны подруги заводили меня до такой степени, что я рычал в ответ. Мои губы хватая её кожу словно ставили на ней печати. Наверное, это страшно – смотреть со стороны, как два вампира доставляют друг другу удовольствие. Мы быстры, точны, беспощадны. Мы – звери, но как же хорошо вот так, открыто жёстко и до конца отдаваться своей сути. На волне оргазма мы снесли какую-то мебель. Я слышал треск, но не ощущал боли, только потому, скорее всего, и догадался, что пострадала кушетка, а не мои рёбра. Истощив себя до последнего грамма, я замер, прижимаясь к Шерил, приходя в себя. Казалось, что глаза у меня вылупились как весенние почки и сейчас выпадут из орбит, никак не ожидал, что всё получится, и гордая крепость сдастся такому слабенькому и неуверенному приступу. – Ты лучше всех! – выдохнул я и повтори убеждённо: – Ты лучше всех!Шерил не сбросила меня, даже погладила легонько по спине, как кота, который хорошо помурлыкал. От её прикосновений родились мурашки, сбежали к заду, проникли глубже, и я почувствовал, что моё желание восстаёт вновь. Я облизал губы и пошёл в атаку. Восторг разрывал грудь, мы начали новую неистовую игру и в этот момент в комнату внезапно ввалился наш осёл-работодатель. Гениям, конечно, многое простительно, но сейчас я готов был его загрызть. Вампир же в принципе не может быть так рассеян, чтобы не заметить, ещё не входя в помещение, что за дверью происходит что-то не просившее его обязательного присутствия. Как видно наша недвусмысленная поза, откровенный пыл явились для него полной неожиданностью, он замер, разинув рот, но это не помогло, я просто видел, как трещат оковы его целомудрия, ну и ткань штанов в определённом месте. Завёлся бедный монашек с пол-оборота. Злость моя прошла, это ведь было так смешно. – Присоединяйся, красавчик! – проворковал я и призывно оттопырил в его сторону голый зад. Унесло господина и повелителя словно ветром сдуло, хотя распрямиться полностью он так и не смог. Я только со вздохом глубокого удовлетворения вознамерился продолжить начатое, когда Шерил сбросила меня на пол, и по морде я всё-таки получил, да так, что башка повернулась как флюгер, а челюсть съехала с законного места. Миг, и партнёрша моя исчезла. Машинально вернув лицо в исходное состояние, я с грустью поглядел на дружка. Оба мы остались несытыми, и кто в этом был виноват? Я, дурак. Глава 7Ничего другого не оставалось кроме как натянуть штаны и что ещё нашлось не разлетевшегося в клочья и брести на расправу к Саторину. Я чувствовал себя виноватым прежде всего перед ним. На Шерил как нашло завалить меня в койку, так и сошло, к её прагматичности я привык, а наш техногенный волшебник обнаруживал способы ранить себя там, где другому и поцарапаться-то не удастся. Наверное, у гениев тонкая душевная организация даже если они и вампиры во всех других отношениях. Саторин сидел в кабинете, нахохлившись как замёрзшая птица. На меня он глянул коротко, искоса, словно я внушал омерзение, бороться с которым у него не было сил. Я знал, что виноват, потому предоставил ему возможность излить гнев так, как потребует его творческая натура. Мой господин и повелитель любил поорать и повыносить мне мозг своей исключительностью, так у нас повелось, и обычно к этому моменту развития событий он уже набрасывался с упрёками, но сегодня был непривычно тих. Я поглядел на него, стараясь на всякий случай выглядеть робким и послушным. Тут его прорвало. Он произнёс негромко, но значительно:– Александр, ты ведь понимаешь, что такое поведение недопустимо?– Да! – сказал я покорно. – Мне придётся тебя наказать.

А вот это уже явилось на свет новым веянием: он что, ещё не успев войти в должность, проникается заранее любимым королевским развлечением – игрой в карать-миловать? Мало нам его прежних маний величия, теперь прирастёт ещё одна? Если он собрался урезать мне жалование, так я не настолько виноват! Надрываюсь как пчела за жалкие гроши… ну ладно, ладно: ничего не делаю за жирный оклад и приличный процент, но терять всё это не намерен в любом случае. – Я виновен, ты в своём праве, – ответил сокрушённо, надеясь растрогать его своим унижением. Я не жадный, но не люблю, когда у меня отнимают деньги. Кровью и то легче поделиться. – Сейчас у нас трудный момент, – продолжал Саторин. – Твои услуги потребуются в ближайшие дни, но наказание я не отменю. Ты его получишь и примешь позднее. Прозвучало так зловеще, что у меня немного замёрзла спина. Никогда не видел Саторина рассвирепевшим до такой степени, что ему удавалось сохранять полное спокойствие. Не рассудком же он помутился в самом деле. Возражать в такой ситуации не следовало – себе дороже. Я поклонился и промолчал, всё равно у меня сложилось впечатление, что он меня не слышит, заворожённый новой забавой и своей исключительной ролью в ней. – Ты позволишь мне сейчас уйти? – попросил я. – Надо съездить в лабораторию, потом на площадку, убедиться, что всё готово к представлению. Мгновение-другое мне казалось, что не отпустит, придумает какую-то гадость прямо сейчас, хотя и не представлял, какую, но поколебавшись, он брезгливо махнул рукой. – Ступай!На всякий случай я ещё раз поклонился: у меня спина не треснет, а он, возможно, вернётся в разум, видя моё смирение, и вышел, почтительно притворив за собой дверь. Усердие и кипучая деятельность – не мои сильные стороны. Раз люди изобрели коммуникаторы, надо же ими пользоваться, обычно я и решаю все вопросы, не слезая с дивана, но сегодня ощущал настоятельную необходимость свалить из дома в белый свет. Оставаться в особняке было рискованно: не один прибьёт, так другая. Поболтаюсь где-нибудь в сторонке, пока не наступит эра перемирия. Снаружи начинался день. Прячась от его благодетельного сияния, я поехал к Гилмору. Учёный выглядел неважно, должно быть мои поручения сорвали его с постели посреди ночи. Вялая растрёпанность сменилась дрожью неподдельного почтения, когда я вошёл. Ленники трепещут перед бессмертными, и не мне этот порядок менять. Я облёкся в холодную надменность, словно это не мне только что перепало розог за непочтительную демонстрацию голой задницы и осведомился о результате анализа. Роняя на своём пути хрупкое лабораторное оборудование, Гилмор добрался до рабочего стола и довольно быстро сумел вывести данные на общий экран. Не то чтобы я знаю химию и прочие науки, но кое-чему учиться приходилось. С помощью ленника я быстро усвоил какого сорта гадость пытались скормить мне гипотетические враги. Признаться, тлела в глубине души робкая надежда на то, что я облажался, угрозы никакой нет, и можно улыбнуться с усталым облегчением, милостиво похлопать человека по плечу и вернуться в страну сладкой беспечности, где так спокойно и хорошо жить. Увы. Предположительная беда обернулась подлинной, и предстояло разбираться со всем этим разом. Обидно, что мне. Эх. Я отправил человека спать, обещав оплатить сверхурочную работу, и поехал в клуб. Днём здесь было пусто и относительно тихо. Заплатив за жизнь раба, я получил ключ от его камеры и мог заняться воспитательными работами, когда сочту нужным. Завернув в диспетчерскую, где сейчас никого не было, я поглядел на подопечного сквозь камеру наблюдения. Руки ему развязали, но одежду не выдали, он лежал на кровати всё в тех же соблазнительных шароварах. Лицо хмурилось, вряд ли он замечал, что происходит вокруг. Вот я и объясню ему популярно. Заблокировав своим ключом доступ к надзору, я прошёл знакомым порталом. Не стоит кому-то видеть, чем мы займёмся, вдруг нервные попадутся, возись потом с обмороками и истерическими припадками. Когда я вошёл, юноша не пошевелился, лишь дёрнулся слегка, смотрел всё так же исподлобья. Я не садист по натуре, но вот сейчас ужасно захотелось им стать. Не люблю, когда меня пытаются убить – защищаться так хлопотно. Я неспешно подошёл и сел на край постели. Разоделся на мероприятие как принц, очки тёмные и те не забыл, перчаточки напялил для полноты образа. Шляпы сейчас, к сожалению, не носят, но локоны я расположил как мог эффектно. Красота. Ядовитая приманка, похоже, оказанной ей чести не оценила, как не впечатлилась, и когда я голый с ней обнимался. Неужели фанатик? Просто убить, ничего не получая взамен, казалось мне нечестным. Я такие деньги за него отвалил, а тут ни пользы, ни удовольствия. В принципе, следовало передать добычу спецам покруче меня, но это значило делиться, а я, как уже говорил, не люблю.

Я погладил ровную спину, убрал волосы с лица, наклонился, чтобы вдохнуть полной грудью запах страха. Боялся человек давно и сильно, устоявшийся ужас измучил его так, что происходящее вокруг скорее могло обрадовать, нежели устрашить, поскольку вытаскивало со дна кошмара. Надо попробовать использовать те способы воздействия, которые потребуют от меня минимальных усилий. – Как тебя зовут? – спросил я. Он вздрогнул, и я получил ещё один косой взгляд. – Бент. Странное имя, но не мне придираться. – Ты очень симпатичный, Бент. – Ну так возьми от меня всё, что считаешь нужным, как и хотел. Он послушно повернулся, открывая шею, жилка на ней напряглась, привлекательно, вкусно – так многообещающе, что у меня голодный комок скатился от горла к желудку, породив короткий спазм внутри. Вот я балбес: не потрудился поесть перед воспитательным процессом и теперь смотрю на испытуемого как кот на сметану. Хочется сорвать с себя претенциозные тряпки, приникнуть к тёплому и живому, выпить кровь, неспешно сцеживая капли, наблюдать за агонией, смакуя мгновения. Одна мысль о том, что я могу безнаказанно и любым способом убить этого человека заводила до безумия. Я так редко позволял своей сути полностью вырваться на волю. Ох уж эти гуманные времена. Я могучим усилием воли заставил себя отвлечься от упоительных картин, которые с готовностью рисовало воображение. Ладно, сбегаю позднее в самый мрачный район нашего славного города и проделаю всё задуманное с каким-нибудь бродягой, которого никто не станет искать. Я иногда позволял себе такие шалости, а трупы сбрасывал в крабовые затоны – клешнястые бестии сжирали подношение за считанные часы. – Позднее, милый! – сказал я. – Сначала поговорим. Я продолжал поглаживать тёплое плечо человека, и он невольно расслаблялся под действием этой простой ласки. Я его понимал: трудно постоянно жить в нервном напряжении, душа иссыхает, я вампир, знаю. Иногда кому угодно готов броситься на грудь, лишь бы нашлось на свете существо готовое оградить тебя от невыносимости бытия. – Хорошо, – послушно сказал он. – Откуда ты?Он назвал один из пригородов как раз рядом с ямами, куда я отправляю осушенные до донышка тела. Жертва как по заказу, но даже в тех немногих словах, что я от него слышал звучал выговор иных мест, да и пахло от него иначе. Когда человек всю жизнь кормится дрянью с тамошних заводов, он пропитывается ею насквозь. Я в курсе. Поначалу неприятно пить кровушку нищих аборигенов, потом привыкаешь, но Бент привлёк именно тем, что его аромат звучал нотой совсем иной жизни. – Сколько тебе лет?– Двадцать семь. – Обидно попасть с сети загонщиков, когда жизнь только началась. – Да, – сказал он коротко. Смешно, но сквозь его отчаяние пробилась робкая и ничем не оправданная надежда. Ему неимоверно захотелось жить. Я был уверен, что на диверсию он пошёл с открытым лицом, но мужества часто хватает на один рывок, а не на долгие размеренные страдания. Я понял, что сломаю его без особого труда. Ещё немного понежу, а потом накрою неистовой болью, от которой никуда не спрятаться, и которая тем страшнее, что палач – не мясник при клещах и дыбе, а изысканный красавчик с натуральными белокурыми локонами. – Иногда из самой горькой ситуации находится приемлемый выход, – продолжал я коварно, ощущая под ладонью призывную дрожь его нетронутого ещё тела. Среди ленников бытуют легенды о том, что вампиры часто берут себе человека для жизни. Ради постоянного секса, для того чтобы в любой момент насладиться чьим-то теплом. Такими любимчиками, мол, не кормятся, а содержат их в золотых клетках как певчих птиц. Не берусь утверждать наверняка, среди вампиров тоже полно чудаков, но вообще-то мы не склонны привязываться к существам другого вида. Любоваться тем, что можно использовать прямо по назначению, нам несвойственно. Хищник не держит добычу в загоне, он её просто жрёт, так что надеяться на сытое рабское существование не стоило этому человеку, а он поддался слабости. Я видел, как истерзанная душа мечется в кандалах неизбежности, пытаясь найти хоть какой-то выход. Пожалуй, стать моим тайным наложником уже и не казалась ему таким страшным испытанием. Я же вон, ласковый и красивый, а остальное можно потерпеть. Я продолжал вливать ему в уши сладкий хотя и неопределённый по сути нектар лжи, смазывая путь бархатными интонациями. Взглядом мне отвечали уже не исподлобья, всё более открыто и доверчиво. Ладони не встречали сопротивления в расслабленных мышцах. Ещё немного, и человеческий мальчик станет совсем ручным. Я бережно поцеловал его плечо, а потом пошёл дорожкой невесомых прикосновений по шее, к налившейся жиле. Сам уже изрядно завёлся с голодухи, и это наверняка чувствовалось. Когда мои нежные губы оказались у цели, он не выдержал. – Нет, господин! Не пейте!– Но я так хочу! – проворковал я прямо в ушко. – Моя кровь отравлена! – выпалил он. Жертва предпочла мифическую золотую клетку куда более неприглядной, зато скорой могиле. Я мысленно улыбнулся, но из роли, конечно, не вышел. – Как? Что ты такое говоришь? – залепетал я горько, как дитя, уронившее в грязь единственную конфету. – Ты восхитительно пахнешь!– Меня заставили! – горячо бормотал он в ответ. – сказали, что мой долг уничтожать таких как вы, а я не хотел. Это ты сейчас не хочешь милый, а тогда пылал восторгом искупления в отсвете будущего подвига. Люди – это так банально. – Кто? – округлил я глаза. Он мотнул головой. – Не могу сказать. Я поклялся, что не назову их имена. Я спас вашу жизнь, но больше не произнесу ни слова. А так хорошо всё начиналось! Я ощутил нешуточную обиду от того, что он не растаял в моих объятиях без осадка. Мог бы и порадовать за ласки и поцелуи. Я вообразил себя раненым в самое сердце, и надменно отвергал любовь без доверия. – Всё скажешь! – буднично заверил я и извлёк из кармана парализатор. Забавная такая штука – совсем маленькая, а боль причиняет адскую. Прижал к коже, нажал кнопку, и вот человек уже корчится от невыносимой муки и орёт нечеловеческим голосом. Надоела длинная канитель, потому я был нетерпелив и груб. Как ни странно, Бент ещё какое-то время сопротивлялся и только когда я стащил с него шаровары и приложил карающий жезл к самому дорогому, сдался окончательно. Захлёбываясь словами, он говорил и говорил, боясь умолкнуть, плохо соображая и потому не стараясь что-то выдумать, поскольку я всё ещё водил задумчиво парализатором по его половому органу, и палец мой лежал на кнопке пуска. Вскоре я узнал всё, что хотел. – Вот и умница! – похвалил, убирая в карман ключик от ларца истины. – Отдыхай, милый. Честно слово, не хотел причинять тебе боль, но выбора у меня не осталось. Я точно так же имею право защищать свою жизнь, как и ты свою. Я ушёл провожаемый хриплым сорванным от криков дыханием и непроизвольными стонами. Возможно и взглядом полным не отгоревшего ужаса – про это не знаю, я не оглядывался. Следовало хорошо подумать. Раздражение от того, что мне пришлось заниматься грязным делом, а я давно отвык, никак не хотело покидать душу, потому я практически бежал, а не шёл. Попался кто-то из знакомых – я едва ответил на приветствие. Как же достало это стремление людей всё испортить! Всегда им мало! Ведь живём как почтенные граждане, никого не убиваем. Почти. Что им ещё надо, чтобы мы закованные в цепи руду из шахты добывали? Ну уж нет! Я просто кипел. Бент назвал всего два имени, но большего и не знал, кто же станет откровенничать с таким дурачком? Этому расходному материалу всех заговорщиков лишь промывают мозг и суют в руки то оружие, что соответствует эпохе. На этот раз бомба оказалась в венах – не суть. Главного: кинули на пули и штыки в качестве пробной жертвы или основного блюда – он тоже не знал. Зато дружки его наверняка могли сообщить больше, и я намеревался раскрутить всю нить, чтобы добраться до клубка. Пожалеют ещё, что растревожили подлинного зверя в тихой клыкастой моли. Из двух названных имён одно было мне стороной знакомо, и опять я оказался прав: не в трущобах эти люди замышляли своё зло, а в той человеческой элите, что правила всеми нами. Верхние задумали избавиться от вампиров теми или иными средствами? Во мне разгорелся мстительный азарт. Выборы нового короля уже не казались пустой затеей. Я понимал, что пока не знаю всей силы, что противостоит нашему племени, но намеревался разведать подробности и предъявить ей свою. На миг злоба отступила перед грандиозностью задачи. Во мне заныло привычное стремление к комфорту. Вместо того, чтобы славно сибаритствовать на диване, я вынужден буду опять лезть в недоброе горнило политики. От горечи я застонал, напугав попавшегося на пути ленника. Он шарахнулся к стене, а я понёсся дальше, лишь со свистом пролетели мимо его искажённого лица мои белокурые локоны. Ну то есть это я так красиво о себе подумал, чтобы нацедить толику утешения из скаредной мошны судьбы. Глава 8Я полетел домой и только в дверях вспомнил, что, во-первых, не съездил проверить, всё ли готово к празднику, во-вторых, меня ещё, скорее всего, не простили за последние вины. Понадеялся, что успею прошмыгнуть тихо в свою комнату и не вылезать оттуда до лучших времён, но просчитался. Саторин словно подкарауливал моё возвращение. Я столкнулся с ним прямо в нашем огромном бестолковом холле. В меня вонзился властный хозяйский взгляд. Натренируется наш гений нагибать всех вокруг, не заметит, как один останется. Я, конечно, поклонился, но про себя подумал, что даже за деньги не всё терпеть соглашусь. Если придётся разорвать контакт, потеряю много, только и так не пропаду. Саторин не понимает ещё как плохо ему придётся, если рядом будут не свои. Я знал, что Рензо давно метит на моё место, его боец не тянул на высокий класс, и завладеть моим было давней мечтой коллеги. Представив глупого гения в лапах этого отморозка, я склонился ещё почтительнее. Саторин не подарок, но вот привык я к нему, а заскоки с казнями можно и простить. Он меня изрядно раздражал, так ведь и я его тоже. Оба были хороши. Я решил проявить снисходительность. – Площадку проверил? – спросил он сурово. Про лабораторию даже и не вспомнил, совсем с ума сошёл со своими играми. – Да, всё готово! – соврал я. – Ты там не был! – загремел он. – Мало того, что манкируешь обязанностями, так ещё и лжёшь!То и другое, конечно, относилось к категории святой истины, но раньше мой Ринни и внимая не обращал на шалости своего помощника. Что изменилось теперь? Тревожно вдруг стало. Я покаянно повесил голову, размышляя о том, что слишком многое пошло наперекосяк, и во что выльется беспорядок, сказать сложно. – Сейчас я занят, зайдёшь ко мне позднее, из дома ни шагу! – распорядился он и удалился в мастерскую. Я поймал себя на том, что смотрю ему вслед, разинув рот. Да что творится? Раньше я спросил бы у Шерил, но сейчас прокрался мимо её покоев тише мыши. Не хватало ещё и оттуда колотушек схлопотать. Приказ Саторина меня вполне устраивал. Прежде, чем подступиться к людям, затеявшим покушение, следовало внимательно изучить обстановку. Потому засев в своей комнате и сбросив большую часть одежды, я включил поисковую систему и принялся процеживать информацию, взяв за точку отсчёта все три известных мне имени. Копаться в тайниках сети я люблю и умею, для этого ведь не надо слезать с дивана. Я уселся в центре потока и взялся за дело. Люди случается, устраивают соревнования по ориентированию в виртуальном движении, они не знают, какой уровень способен взять вампир, если он натренирован и терпелив. Я полностью погрузился в процесс. Процеживал, отбирал, отбрасывал. Вокруг меня уже реяли в пространстве полупрозрачные стены сути. Когда удавалось сразу нащупать правильный путь, я радовался как ребёнок, сердился, когда заходил в тупик. Временами я действительно умный, а не только рассказываю об этом. Дело уже шло к стройному красивому финалу, когда дёрнулся мой коммуникатор и голосом Саторина велел немедленно явиться на расправу. Не остыл господин и повелитель, а жаль. Я поспешил выбраться из гнёздышка, которое себе свил и быстро переоделся. Работал-то я почти голышом, в шароварах похожих на те, что стаскивал недавно с жертвы. Смешно, да, но они удобные. Облачившись прилично, я отправился к Саторину и застал его в кабинете. Выглядел творец ещё более злым чем прежде, словно кто-то дров в топку подбрасывал. Я запоздало подумал, что следовало разъяснить эту странность, а потом уже заниматься расследованием покушения, а то ведь мне качественно прилетит раньше, чем я пойму кому этим обязан. Началась выволочка довольно обычно. Я делал вид, что почтительно внимаю нотациям, хотя думал о своём, если можно так назвать странный случай в клубе. Изучив материалы, я понял, что у меня появились новые вопросы к пленнику и с тоской прикидывал, когда будет удобнее их задать. Другая работа тоже ведь наступала на пятки. Саторин, безусловно, был прав. Площадку изучить следовало, поскольку до поединка оставались всего сутки, но я полагал, что осторожность важнее успеха на подмостках. Тупая ограниченность только своими целями и задачами всегда казалась мне странной, но может быть этим и объяснялся безусловный прорыв моего взбалмошного гения? Лишь отбрасывая всё лишнее можно достичь главного. Впрочем, для решения побочных забот он и держал при себе меня и Шерил. – Ты слушаешь или нет?! – загремел он так, что я рефлекторно подпрыгнул на месте. И не возразить, потому что действительно не обращал никакого внимания на поток ненужных, как мне казалось, слов. Опять виноват. Стыд мимолётно овеял душу горячим ветерком и рассеялся без следа. Не потому, что я бесстыжий, хотя и это тоже, просто до сих пор мне всё всегда сходило с рук, и я успел увериться, что так оно и останется в дальнейшем. Новое увлечение Саторина игрой в слугу и господина казалось несерьёзным. Любовниками мы ведь были только номинально, а раз вместе не спали, то какой прок от ролевых забав? Я беспечно смотрел на творца, когда он подходил ко мне, никак не отреагировал, когда вцепился пятернёй в рубашку и полетели во все стороны пуговицы и прочие элементы дизайна – одежда дешёвенькая, пусть хоть всю изорвёт, если это поможет ему успокоиться – не поверил в худое, когда в голый живот воткнулся холодный жёсткий предмет. Я совершенно расслабился, болван, и поэтому боль накрыла неожиданно и с головой. Закипело всё: кожа, мышцы, нервы. Лопнули, вылетая из орбит глаза, напрочь вышибло дыхание, сердце заметалось в груди, круша рёбра. Ноги перестали держать, ватные колени подогнулись, сдавая тело на откуп полу. Мир взметнулся, опрокинулся, вернее, это я падал убитый, но ещё живой. Несмотря на то, что глаз у меня, казалось, больше нет, я продолжал видеть. С отрешённостью камеры слежения я наблюдал причудливые детали стола и прочей мебели, которые никогда не разглядывал с этой позиции, а затем ступни Саторина у своего лица. Дорогущие ботинки заполнили всё поле зрения. Я, видимо, лежал на боку, поэтому он грубо перевернул на спину, добавив новую порцию боли в беспомощно трепещущее тело. Сказал раздельно, словно вколачивал колья:– Хотел отложить наказание на время после поединка, но ты ведёшь себя безобразно, так что получи аванс и предвкушай остальное. Затем он сел в кресло, но так, чтобы я продолжал его видеть и добавил веско:– Не пытайся, кстати, протестовать. В контракте записано, что ты мой любовник, а значит, я вправе наказывать, как сочту нужным. Из дома тебе выходить запрещено, кроме тех случаев, когда будешь сопровождать меня. Всё, убирайся с глаз долой. Легко сказать! Я пошевелиться не мог, мышцы, скрученные судорогой, не повиновались. Лежи на животе, глядишь, попытался бы ползти, а так ощущал себя беспомощным как перевёрнутый жук. Ботинок Саторина нетерпеливо постукивал по ковру. Я понимал, что промедление будет сочтено очередной дерзостью и я получу добавки, хотя на этот раз и не виноват ничуть, поэтому собрал все силы, какие смог. Любое движение добавляло боли в истерзанный организм, но с этим пришлось смириться. Кое-как я ухитрился сесть, подтянуть колени к животу. Иногда я не мог сдержать стонов, но старался, потому что для Саторина, судя по его виду, мои вопли звучали сладкой музыкой. Никогда он не был садистом, что-то произошло неладное, но разбираться с этим следовало позже, а сейчас просто уползти в свою нору и зализать раны. Встать я смог, но на ногах держался крайне неуверенно, падал много раз, пока брёл по бесконечной анфиладе комнат к лифту, ехал, скрючившись, наверх, полз из последних сил в свою комнатушку под крышей. Уже изнемогая, я всё же сумел стащить с себя остатки одежды, она раздражала кожу, причиняя лишние страдания, и свернулся в комок на любимом диване. Более всего сейчас хотелось провалиться в беспамятство и бред, но я заставил себя сосредоточиться и подумать. Изменился Саторин под влиянием злых наветов на меня, белокурого и пушистого, или сдвиг в его психике имел более материальные причины я пока не знал и разобраться в этом, сидя в своей комнате никак не мог, но вот доделать начатое – вполне. Пробудившаяся от долгой спячки добросовестность толкала на подвиги. Ну и страх стегал по пяткам: это ведь я едва не хлебнул отравленной кровушки, мне предстояло корчиться на полу камеры, исходя пеной и беспомощными криками. Бент, наверное, попинал бы ногами ещё живого и уже дохлого, отводя душу перед неизбежной казнью. Невесёлая перспектива. Шокер, которым воспользовался Саторин был просто цветочком по сравнению с тем, что ждало меня в клубе. Кстати говоря, принцип здесь работал почти тот же самый. Вампиры давным-давно изобрели средство воздействия на себе подобных, когда следовало обезвредить на время не убивая. В этом парализаторе, в отличие от человеческого, содержалось не электричество, а отрава, но временного действия. Судя по тому, что меня никак не отпускало, Саторин не рассчитал с дозой. Он вообще был тихим по жизни мальчиком, далёким от гремевших в наших рядах битв. Не разбирался в оружии, плохо представлял, что и как надлежит делать. Сообразив, что ищу ему оправдание, я невольно улыбнулся, хотя больше всего хотелось уткнуться в чьё-то плечо и горько поплакать. Правда, ничего бы с этим не вышло, за отсутствием как плеча, так и слёз. Где-то через час мне так полегчало, что сумел сесть и вновь заняться делом. Голод мучил невыносимо, ведь организм потратил немало энергии, избавляясь от яда, но с этим я тоже ничего поделать не мог. Пока не разберусь, откуда на Саторина снизошло его очередное безумие, следует быть послушным, потому что в противном случае, придётся совсем плохо. Я просмотрел контракт и к своему удивлению обнаружил, что все эти условия в нём прописаны. Тогда давно я ведь поленился изучить документ и подмахнул его вообще не читая. Что называется – попал. Мы видимо, затеяли всё это, чтобы подогреть интерес публики к начинающему ещё творцу миров, никто тогда не полагал, что контракт можно воспринимать всерьёз. Ну кроме денежной стороны, конечно, этим я не шучу. Раз за разом загоняя несытое безумие туда, где ему и место, я довёл расследование в человеческой среде до логического завершения. Получил набор имён, версий, связей, но далее следовало действовать уже в поле, а я пока был лишён такой возможности. Ладно, значит пришла пора подумать в другом направлении, чтобы использовать свободу, когда я её получу, с максимальной пользой. Вздохнув, точнее, застонав, я твёрдо решил закопаться в проблему выборов. Здесь мне и сеть не требовалось, потому что все нужные сведения я хранил в своей белокурой башке, не доверяя другим носителям. Вы же понимаете, что я не сторонник монархии, я – сторонник дивана. Впрочем, это не значит, что бесконечно далёк от проблем королей. Предыдущий наш повелитель, Фенир, недавно ушёл на покой. Тогда мне его поступок казался вполне логичным и мудрым. Действительно кто же в здравом рассудке пожелает работать, когда имеет полную возможность бездельничать? Сейчас я решил усомниться в своих выводах. Спросить самого Фенни я не мог, то есть мог, но сомневался, что получу внятный и правдивый ответ, зато сам засвечусь с излишним любопытством, и проблемы моего устранения станут для кого-то пока неведомого приоритетными. Устроившись в уютных объятиях моей любимой мебели, найдя наиболее удачную позу, позволявшую меньше чувствовать боль, я принялся извлекать из глубин памяти требуемые сведения. Для полной ясности начну немного издалека. Вампиры нашей планеты давно отсоединились от сообществ других миров, порвали все связи даже со старушкой Землей и жили уже века два исключительно своим разумением. Малая численность и относительная сытость сделал нас довольно добродушными. Это я сейчас не про гуманность и милосердие. Нам почти нечего было делить. Когда диванов много, полежать может каждый. Так и мы вросли в человеческую популяцию Укрона и существовали в ней вполне адекватно. Вампиры, как и люди, любят грести под себя, но осторожность в большинстве случаев останавливает нас в правильный момент. Мы предпочитаем быть богатыми, но в меру, потому что всё исключительное слишком заметно. Это я к чему? К тому, что монарх в нашей популяции всегда был фигурой скорее почётной, чем значимой. Да, в первое время, когда кипели страсти и летели головы, короны добивались страшно и кроваво, но Белый Цветок положила этому конец. Она усмирила особо несогласных (самые упёртые нашли вечный покой на дне залива) и вывела сам приз за пределы вожделения. То есть, сказано было чётко: или вы умны и живёте в мире с людьми и друг с другом без твёрдой руки древнего вампира, или вы идиоты и кара придёт вновь. С тех пор на диадеме, которую монархи передают друг другу по наследству, чтобы мирно покрывать пылью в сундучке красуется драгоценная лилия, хотя может быть и роза: я вампир, а не ботаник, точно не знаю. Напоминание о том, что где-то есть сила, способная переломить чрезмерные притязания. Такова занимательная сказка, в которую, теперь две сотни лет спустя уже мало кто верит. Даже старики пришли к выводу: если эта женщина и существовала на свете, не факт, что жива до сих пор или не оставила наше захолустье ради широких просторов большого мира. Теперь о выборах. На освободившееся место поступили всего четыре заявки. Я понимал, что за спиной одной из этих фигур и следует искать гнусную гниль заговора, потому что больше нам ссориться было и вообще не из-за чего. Саторин хоть и выдвинул свою кандидатуру, но из числа возможных заговорщиков я его сразу исключил. Дело даже не в отсутствии крепкой партии, способной за него постоять. Умный человек, действуя ядом, серебром и подкупом справится и малыми силами. Саторин не сумел бы организовать и более простое мероприятие. Он был гениальным художником, творил прекрасные вещественные миры, но в житейских делах не смыслил ничего. Если бы не наши с Шерил усилия, пылилась бы его гениальность в тухлом чулане никому не известная и никем не востребованная. Выйти на платформу и взмахами вдохновенных рук построить на ней миниатюрное королевство с дворцами и замками он мог, а найти годный яд или грамотно облапошить конкурента – ни в жизни. Следующим претендентом на трон, пожалуй, самым вероятным победителем гонки был Девенпорт. Хотя большинство вампиров планеты жило поодиночке или маленькими гнёздами, он один потрудился собрать вокруг себя клан и руководил им с неустанным усердием. Мне затея всегда казалась смешной, но это ведь я. Дев был неглуп и на чужую территорию не лез, но я полагал, что игра в начальника и подчинённых способна была так его увлечь, что шаг к большей власти мог показаться не только логичным, но и необходимым. Ещё два претендента получались совсем тёмными лошадками. Я их знал, точнее, просто водил знакомство. Разница, как вы понимаете, существенная: когда-то нас представили друг другу, после чего мы расстались, чтобы благополучно забыть случайную встречу. Теперь я неспешно вытаскивал из тайников подсознания всё, что запомнил тогда, то, что мог услышать позднее. Зашёл и в сеть, поудить рыбку в её затонах. Нагрёб немного, как и положено, когда фигуры не публичны, в отличие от нашего обожаемого гения. Ничего ценного я не раскопал. Яд понемногу отпускал на волю мой несчастный организм, оставляя после себя лёгкое онемение, но легче не становилось. Одна мука сменилась другой. Есть хотелось всё сильнее, я извертелся на удобном ложе, пытаясь найти позу, в которой мучительные спазмы в животе хоть ненадолго утихнут. Горло горело и простая вода, которую я только и мог добыть в своём узилище, приносила лишь слабое и временное облегчение. Когда сон всё же сморил, позволяя ненадолго уйти от страданий, я отдался ему благодарный как никогда. Глава 9Чтобы хоть как-то скрыть синеватую бледность, я оделся во всё светлое. Саторин велел спуститься и ждать его в холле, что я и выполнил в точности. Людей тут к счастью не было, но даже слабый оставленный ими аромат терзал и сводил с ума. На площадке мне станет совсем скверно. Придётся пойти на риск и, когда Саторин отправится творить своё искусство перекусить кем-то из зрителей или техником из обслуги центра. Я боялся не только сорваться от голода, но и напугать людей осунувшимся лицом. Выйдя из гардеробной, наш творец даже не посмотрел на меня лишь сурово кивнул. Я послушно потащился следом. По приезде мне не пришлось что-то организовывать так как бывали мы здесь часто и люди подготовили гримёрную и выходной коридор. Я думал, что теперь Саторин меня прогонит, чтобы сосредоточиться перед выступлением, но ничуть не бывало. Пришлось стоять в простенке как напольная ваза, пока мой гений расправлял локоны, манжеты и крылья. Я был тих, как свеча. Затем мне всё же пришлось удалиться, испросив почтительно разрешения – начиналась жеребьёвка. Под бешеным светом прожекторов моя бледность никого не волновала. Я прошёл на возвышение, машинально отыскивая взглядом Шерил. Обычно в такие минуты она всегда держалась неподалёку, но сегодня я не увидел её нигде. Впрочем, мне приходилось так плохо, что я и удивляться не пытался. Скрывать озверевшие от голода клыки становилось всё труднее. Беспечный шум зала сводил с ума, вопли распорядителей раздражали. Я с трудом мог сосредоточиться на своей задаче. Я вытащил первый номер и почувствовал себя ещё хуже. Саторин разозлится, что я не сумел словчить и обеспечить ему возможность работать после неведомого соперника. Только бы прямо здесь не пустил в ход свой парализатор, а то, провалявшись положенное время в болевых судорогах, я потом наброшусь на любого, кто подвернётся под руку. Действительность уже заволакивалась лёгким туманом – опасное состояние, зайдя за грань которого, вампир незаметно для себя превращается в зверя. Потом, конечно, опомнишься, но во-первых, над растерзанным трупом, во-вторых, останется слепок ситуационного поведения – в следующий раз превращение пройдёт быстрее и проще. И охотнее, а то я не видел, как это действует!Саторин к счастью от немедленной расправы воздержался, но кинул многообещающий взгляд. Едва он скрылся в коридоре, ведущем на площадку, как я устремился вниз, туда, где свободные в данный момент рабочие сцены собирались передохнуть и выпить кофе. Местные порядки я знал назубок. Еда сейчас была важнее всего. Моему работодателю никогда не приходилось голодать, по сути он вообще не знал, что это такое. Мне удалось поймать человека, затащить его в пространство между опорами и наконец-то мои клыки пронзили кожу и упругую жилу, в горло потекли первые струйки крови. Я едва не сошёл с ума от счастья. Чуть не убил несчастного, остановился в последний момент. Пришлось ещё потратить немного времени на приведение себя и жертвы в пристойный вид. Заметя следы, оставив рабочего отдыхать среди механизмов, я поспешно поднялся наверх. Обнаружив моё отсутствие в ложе, Саторин мог разозлиться ещё сильнее. Голод всё ещё терзал нутро, но теперь я уверенно контролировал себя, мог наблюдать за работой Саторина, реакцией зала. Шерил не было и здесь, а моего восприятия хватило уже на тревогу. Что если и с ней наш господин и повелитель обошёлся грубо? От гнева бросило в жар. Я соглашался вынести издевательство над собой, потому что вообще был терпелив по натуре и предпочитал отступление атаке, но одна мысль о том, что могла пострадать подруга, пробудила решимость дать отпор. Ладно, разберёмся позднее, сейчас некогда. Я постарался полностью сосредоточиться на работе. В мою задачу на выступлениях входило всё видеть. Да, будут записи и много, но живой интерес способен отсортировать нужное от пустячного заранее. На рабочую площадку я поглядывал мельком. Машины скрывались внизу и создавалось впечатление, что высокий мужчина в причудливом одеянии делал всё сам и без усилий. Взмахи его ладоней структурировали пространство. Из ничего возникало что-то. Причудливые скалы, заросли кристаллов на них. Саторин передвигался быстро и хаотично, казалось, он спешит, боясь упустить пластичное вещество, что возникало, словно вырастая из гладкой платформы помоста, но я знал, что каждый шаг выверен и отрепетирован. За господина и повелителя я не переживал, он всегда справлялся на отлично. Публика следила за ним затаив дыхание, лишь иногда проносились над рядами несмелые звуки, кто-то вскрикивал непроизвольно, а иногда прокатывался волной вздох, словно передаваемый от человека к человеку. Знатоки и судьи наблюдали сосредоточенно. Их опыт словно огранял непосредственную мятежность публики. Обозреватели держались отдельной стайкой. Наш Велеров был среди них, и я буквально чувствовал какого напряжения стоит ему не смотреть на вожделенного партнёра, даже шея покраснела от усилий. Возможно, и не следовало мною сейчас любоваться, боль и голод подпортили внешность, я выглядел старше своих лет. Не видел, конечно, опирался на опыт прежних лишений. Усталость, что ощущал, казалась осадком процеженных столетий. Горькая такая штука, настоянная на унылом желании окончательно сдаться. Заскоки Саторина уже не виделись чем-то из ряда вон выходящим, потому что я ведь сам напросился. Искушение вообще ничего не предпринимать, просто тонуть в потоке предопределённости мучило всё сильнее. Несмотря на это, я ещё держался на поверхности. Взгляд выделял отдельные лица, я отмечал для себя как их выражение соответствует тому или иному моменту процесса. Недостаточно создать новый осязаемый мир, надо ещё знать в каком темпе и порядке это делать, чтобы впечатление, которое получает публика, оказалось максимальным. Большей частью мне удавалось справляться с привычной работой, хотя иногда изнеможение накрывало с новой силой. Я не наелся и с трудом об этом забывал. Ещё мучило мрачное подозрение, что больше кровушки урвать так и не удастся, а Саторин после представления накинется на меня с особенным азартом. Ладно, переживу, била меня жизнь и прежде, сейчас приходилось следить за всем происходящим, стараясь по возможности оставаться в тени. На ложу соперников я поглядывал довольно часто. То есть не думал, что Дина будет сидеть там, глядя на представление, поскольку творцы предпочитают этого не делать, опасаясь сбить собственный настрой. Просто запоминал лица – так на всякий случай. Пожилой пары, которая сопровождала Дину не увидел, то ли их уволили, то ли рангом не вышли для дорогих мест. Остальных людей я изучил и запомнил. После соревнований все мы сойдёмся в малом зале для произнесения традиционной лжи, тогда и запахи узнаю, проверю, знакомы они или нет. Я ещё глубже отступил в тень, приближался финал творения. На помосте уже сиял невиданный кусок вымышленной реальности. Я присмотрелся и подумал, что Саторин превзошёл себя. Этот дикий сад минералов властной красотой поражал в самое сердце. Гармония линий безупречно вела зрителя по дороге прочтения. Сам я, как уже неоднократно говорил, бездарь и бездельник, но чужой талант и труд оценить могу. Зрители стонали, волновались, теперь почти неотрывно наблюдая за чарующими движениями мастера. Саторин завёл их не на шутку. Признаться, меня куда больше красот творения, заботила сейчас собственная судьба. Нервное такое нарисовалось самочувствие. Даже беглое знакомство с контрактом показало, что освободиться от зависимости, в которую я себя неосмотрительно поставил, будет непросто. Суд пугал не столько скандалом, сколько объёмом усилий, которые придётся приложить. Такие разбирательства быстро не заканчиваются, а чем бы не завершилось дело, прилетать мне всё равно будет и серьёзно, поскольку Саторин разозлится основательно. Я подозревал, что не стану сопротивляться, оставлю всё как есть, в надежде что наши отношения опять вернутся к естественному порядку. Вдруг причину, по которой Саторин слетел с катушек, удастся выявить и устранить? Ну вы уже поняли мою философию: чтобы подготовить задницу к порке, надо всего лишь спустить штаны, а полное освобождение этой дорогой мне части организма от плётки требовало таких усилий, что я был уверен: энергии у меня на это не хватит. Большой любитель плыть по течению, я опять примеривался, как уютнее устроиться в волнах. Ну шарахнет разок-другой о скалы (я неприязненно покосился на колючие творения Саторина), но ведь рано или поздно течение выровняется. Я фаталист. Фатально верю, что жизнь всё равно обласкает. Не розгами по интимному месту, конечно. Отвлёкшись на свои тяжкие и местами пикантные думы, я едва не упустил кульминации. В этом Саторин был мастер. Не думаю, что во время представления он смотрел в публику, но меня в ложе мог разглядеть без труда, значит, следовало выразить должный восторг. Обнаружив, что вполне готов старательно подлизаться к господину и повелителю, я восхитился собственной бесхребетностью. А что мне ещё оставалось? О, вечный покой! В смысле: продолжительное безделье. Завершающие мазки буквально вспенивали воздух. Соорудив отдельные композиции, Саторин теперь соединял их в одно целое. Это действительно выглядело захватывающим: собрать из груды металла и камней сияющую корону – верх мастерства, а сделать это так, чтобы публика лишь в последний момент поняла задумку автора – вообще крышесносно. Я вдохнул и выдохнул, чувствуя, как слабеют колени. Саторин ведь действительно из живописных скал изготовил огромный на всю площадку атрибут власти. Так вот в чём заключался его план! Мне стало страшно и горько одновременно. Если этот идиот провалится поражение на фоне его трактовки мира окажется просто сокрушительным. Оно нас уничтожит. С вершины славы мой господин и повелитель скатится на самое дно и вот тогда я точно не смогу разорвать контракт. Не брошу ведь я его на самом деле в трудную минуту, привык к балбесу за долгие годы. На вершине успеха мог бы отвернуться и уйти, в гнилой яме обстоятельств – нет. Спохватившись, что отстаю от толпы, я принялся выражать свой восторг аплодисментами, сияющей улыбкой, общим выражением лица. Лжец я опытный и без труда могу изобразить то, чего и совсем не ощущаю. Мой болван ведь не ограничился воплощение на площадке вампирской короны, последним театральным жестом он поместил в нужное место белый цветок. Элемент в мёртвом окружении вроде бы живой, но всё равно отдающий искусственной красотой. От досады я готов был его убить. Он зарыл в землю себя и меня, неуютно придётся в общей могиле. Я невольно повёл плечами, словно освобождаясь от леденящих объятий склепа и случайно глянул на ложу противников. Дина стояла там, немного в глубине и всё же на виду. Я узнал её сразу, и она узнала меня. То есть, я в таких вещах не ошибаюсь, хотя лицо её выглядело как маска, застывшим и бледным. Напудренный, причёсанный в дорогих шмотках я должен был остаться для неё другим человеком, не тем, кого она утешала в минуту скорби, не тем, кто кормил недорогими улитками в простеньком ресторане. Видно глаза юных дев слишком зорки, не застит им свет блеск дешёвой мишуры. Показалось не вынесу ещё и этого удара. Боль проснулась везде, словно опять отведал парализатора. Неужели мне до такой степени стыдно перед этим ребёнком? Романтический юноша её мечты оказался сволочью, грязным шпионом, втёршимся в доверие, чтобы выведать чужие тайны. Следовало провалиться сквозь пол дорогой ложи, но мне это было не по силам. Я остался на месте и испытал новый приступ душевной боли, когда взгляд бедной девочки переместился на оберег вампирской королевы, сиявший среди жёстких граней, а потом опять вернулся ко мне. Дина ведь не понимала символики Саторинова творения, она приняла его последний жест, как плевок в лицо, знак того, что предана и унижена вся и без остатка. Она смотрела на претенциозную розу, а видела скромный белый цветок, что подарила мне от щедрой души. Не знаю, что со мной происходило, ломало так, как будто отрава не выгорела, а всё ещё гуляла в крови. Я отвёл взгляд. Во рту скопилась горечь. Не то от голода, не то от стыда, не то от предвкушения новой череды унижений. Вспомнив о том, что ждёт меня дома, я окончательно пал духом и тут же, словно караулила в сторонке появилась вначале робко, а потом развернувшись во всей красе подленькая мысль. Я уже нанёс Дине удар своим появлением здесь на виду в стане врага, я снизил её шанс на победу, а способен сделать больше. Вместо того, чтобы стоять тут с убитым видом, показывая замешательство и раскаяние, я могу нагло ухмыльнуться ей в лицо, предъявить торжество победителя. Сейчас каждая мелочь поможет решить исход дела в нашу пользу, а юные девы так легко падают духом. Я поднял голову, наши взгляды опять встретились. Насколько я понимал, Дина даже великое творение Саторина разглядывала мельком, потому что моя персона забирала всё внимание. Если она ещё колеблется, думает, что перед ней лишь стечение обстоятельств, а принца, свалившегося на неё с галереи легко оправдать, я расставлю все нужные точки. Плевать на стыд, свой зад ближе к телу, чем чужие попки. Саторин – мой боец, и я обязан держать его руку даже если от действий моих пойдёт отчётливый тухлый душок. В контракте так записано. Вспомнив про этот роковой документ, я отринул сомнения. Я пристально посмотрел Дине в глаза, нагло, улыбнулся, а потом извлёк из кармана белый цветок и картинно поднёс к лицу, словно вдыхая аромат его непорочности. Девочка побледнела, слегка покачнулась, я видел даже на таком расстоянии, и тогда я как последний мерзавец демонстративно смял хрупкие лепестки и уронил подарок на пол ложи. Казалось, вся кровь её замёрзла в жилах, сковал бедняжку хрупкий холод, и я опять запаниковал вопреки всему, тоже замер на месте, не в силах вынести столь сокрушительного позора. Я пытался уберечься от заслуженного, что там ни говори, наказания, губя это невинное, полное сил существо. Куда уже падать ниже? Дно. Как долго тянулась пытка? Не знаю. Хорошо, что в нашей ложе я остался один, никто не видел, как трясутся у меня колени, в прямом или переносном смысле – совершенно неважно. Я отважно играл свою подлую роль, сохраняя на лице прикипевшую к губам улыбку и мечтал лишь о том, чтобы снова оказаться дома, под защитой родных стен и простить себя, как я делаю это всегда. Вы попробуйте другим способом проживите эту вечную жизнь!Саторин внизу принимал восторги толпы, а я даже не мог опустить на него взгляд. Знал, что мне это тоже припомнят, и оправдываться я по обыкновению не стану, потому что это ведь так утомительно.