Банник не любит карты ТароСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Это было давно уже, пять лет назад, летом. Одного моего друга пригласила в гости бабушка, причём сказала, чтобы брал с собой кого хочет – дом большой, места много. Бабушка живёт в деревне Коськово, это в четырёх часах езды с пересадками от Санкт-Петербурга. Поехали мы втроём: Лёша, внук тот самой бабушки, я и Вадик, Лёшин друг детства. Ещё к бабушке приехали Лёшины сёстры, одной одиннадцать, другой тринадцать лет. Я, увлекаясь эзотерикой, была очень настроена провести на природе зарядку энергией своей новой колоды Таро. На всякий случай: это такой ритуал, который делают с новыми картами Таро, чтобы привязать их к будущему владельцу и пробудить скрытые в них силы. Мои планы оказались трудновыполнимы: бабушка Лёши была очень верующая, категорически протестовала против таких ритуалов, и, что неприятно, каким-то образом умудрялась находить меня, где бы я ни пристроилась с картами и свечками. Даже на окраине деревни, даже у реки, даже в лесу. Вообще, эта её проницательность – тоже вполне себе мистическое явление, которое приводило меня в ступор, но история – не о нём. В конце-концов, кто-то предложил ночью выбраться из дома и провести ритуал в бане. Я согласилась. Вадик и Лёша вызвались караулить меня в предбаннике, чтобы, если бабушка придёт, я успела всё убрать, и сказала бы, что просто пошла помыться. Мы все уже наслушались от бабушки и от Лёшиной тёти рассказов о баннике, который не любит ночных вторжений. Мне было пофиг на эти рассказы – шёл последний день полнолуния, и если бы я не сделала ритуал зарядки, ждать бы пришлось ещё месяц, чего не хотелось. Колода была очень уж долгожданная, я практически сама, вручную её делала, это редкая колода, её не купить. Так что в ту же ночь мы втроём выбрались через окна и прокрались к бане, которая стояла довольно далеко от дома, метров двести, не меньше. Лёша с Вадиком открыли по банке страйка, остались сидеть, курить, любоваться ночным небом через открытую дверь. Чтобы не было потом идей насчёт пьяных глюков: у них обоих это была первая банка за день, что-то запретное пить можно было только после того, как Лёшина бабушка с её мистическим чутьём засыпала. Сама я и вовсе ничего не пила. Итак, я прошла в баню и закрылась изнутри на щеколду. Разложила карты, зажгла свечи. Очистила всё огнём, ладаном – на этом этапе ещё ничего не происходило. Но когда я стала читать заговор, честное слово, безобидный, без намёка даже на воззвание к нечисти или что-нибудь похожее, это началось. Сначала упали корыта, стоявшие на полках. Я не обратила особого внимания, продолжила читать заговор. Но потом раздалось рычание, откуда-то снизу, из подпола, которого в бане не было. Это было жуткое рычание. Не было даже мысли, что ТАК может рычать собака. Это было что-то другое – и очень страшное. Это точно не было треском досок или ещё чем-то таким. Это точно не прикалывались Лёша с Вадиком, для этого им как минимум пришлось бы прокопать подкоп под баню и там устроиться, но я всё время слышала их в предбаннике. Я была в шоке. Хотелось перекреститься, хоть я и некрещённая. Сдержалась, не перекрестилась. Собрала быстренько карты, погасила свечки, всё убрала, стала открывать дверь. Щеколда с моей стороны не поддавалась. Её как будто гвоздями приколотили. Не сдвинуть было ни на миллиметр. А рычание не прекращалось. Даже не знаю, как я не сошла с ума. Это был просто жуткий страх, когда происходит что-то, чего происходить никак не может. Когда уже не веришь в реальность происходящего, но при этом понимаешь, что сам находишься в извращённой версии новой жуткой реальности. Лёша и Вадик дёргали дверь со своей стороны и звали меня. Как выяснилось позже, они тоже всё это слышали. В конце-концов, я разревелась и стала просить своих богов помочь мне. Делаю я так очень редко, но тут – вынудили. Я плакала, молилась, дёргала вверх щеколду исцарапанными пальцами – и в какой-то момент она поддалась. А рычание так и не прекратилось, кстати. Мы трое, перепуганные, добежали до дома, разошлись по своим комнатам, уснули. В баню с того дня ходили только раз, и ничего не было больше такого.