Антарктида (продолжение)Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

«У нас в Антарктиде нет журналистов — ради вшивого репортажа никто не захочет два месяца плыть на другой край Земли. Как часто вы слышите новости отсюда? Очень редко, правда? А если вдруг и услышите, то, держу пари, новости будут касаться только подлёдного озера Восток. В то время как в Антарктиде развёрнуто больше сотни других станций, у которых есть свои не менее интересные программы. В 1999 году по результатам аэрорадиолокационного профилирования сделали выводы, что в толще льда (примерно на глубине в полтора километра) существуют крупные пустоты. Их природа непонятна. Если полости в самом низу ледника еще объяснимы геотермальными источниками, растапливающими лёд, то возникновение пустот в самой середине ледника однозначному объяснению не поддаётся. Гипотетически, они появились от движения льдов или от скопления какого-нибудь газа, который вышел из льда с выделением тепла. После более детального исследования (все теми же георадарами) обнаружились и узкие тоннели-коридорчики между этими пустотами. Их очень много и они образуют настоящие подземные сети-коммуникации. Ребята из нашей экспедиции отшучиваются, мол «это нацисты выкопали, вот пробурим туда скважину и увидим Гитлера». Не обошлось и без конспирологических теорий, типа тоннелей инопланетян. Разумеется, «коридорчики» вовсе не разумных рук дело (иначе было бы слишком просто), ибо они разбросаны хаотично, никакой тебе логистики и признаков рукотворства — исключительно воля случая, их сотворила природа. В 2001 году наши полярники начали работы по бурению скважин над одной из самых крупных пустот, чтобы проникнуть внутрь и узнать состав льда, который и расскажет нам (своим химическим составом) о происхождении тоннелей. Я на станции работаю с 2004 года, гляциологом (специалист по льдам) и на момент написания этих слов (14 декабря 2006) бур прошёл вглубь ледника на 1076 метров. То есть до пустот осталось две с лишним сотни метров. Планируем управиться за этот сезон (а сезон у нас до конца января, пока температуры позволяют вести работы). В этом году я адаптировался к высотной гипоксии гораздо быстрее — организм уже привык. Чего нельзя сказать о новичках: ходят бледные, тяжело дышат. Один и вовсе отлёживается с кислородным баллоном в обнимку — блюёт несколько дней подряд, думаем его обратно отправить, а он протестует, в героя играет. Завтра начинаем бурить. 15 декабря 2006. Весь день в делах. Только успеваем, что работать, да чаи гонять. 16 декабря 2006. Невыносимая тоска по дому. Мечтаю просто надышаться нормальным не разряженным воздухом. А здесь сколько не вдыхай — все равно мало. Пройдёшь всего метров пятьдесят от домика до скважины, а чувство, словно марафон пробежал. 20 декабря. «У нас в Антарктиде нет журналистов — ради вшивого репортажа никто не захочет два месяца плыть на другой край Земли. Как часто вы слышите новости отсюда? Очень редко, правда? А если вдруг и услышите, то, держу пари, новости будут касаться только подлёдного озера Восток. В то время как в Антарктиде развёрнуто больше сотни других станций, у которых есть свои не менее интересные программы. В 1999 году по результатам аэрорадиолокационного профилирования сделали выводы, что в толще льда (примерно на глубине в полтора километра) существуют крупные пустоты. Их природа непонятна. Если полости в самом низу ледника еще объяснимы геотермальными источниками, растапливающими лёд, то возникновение пустот в самой середине ледника однозначному объяснению не поддаётся. Гипотетически, они появились от движения льдов или от скопления какого-нибудь газа, который вышел из льда с выделением тепла. После более детального исследования (все теми же георадарами) обнаружились и узкие тоннели-коридорчики между этими пустотами. Их очень много и они образуют настоящие подземные сети-коммуникации. Ребята из нашей экспедиции отшучиваются, мол «это нацисты выкопали, вот пробурим туда скважину и увидим Гитлера». Не обошлось и без конспирологических теорий, типа тоннелей инопланетян. Разумеется, «коридорчики» вовсе не разумных рук дело (иначе было бы слишком просто), ибо они разбросаны хаотично, никакой тебе логистики и признаков рукотворства — исключительно воля случая, их сотворила природа. В 2001 году наши полярники начали работы по бурению скважин над одной из самых крупных пустот, чтобы проникнуть внутрь и узнать состав льда, который и расскажет нам (своим химическим составом) о происхождении тоннелей. Я на станции работаю с 2004 года, гляциологом (специалист по льдам) и на момент написания этих слов (14 декабря 2006) бур прошёл вглубь ледника на 1076 метров. То есть до пустот осталось две с лишним сотни метров. Планируем управиться за этот сезон (а сезон у нас до конца января, пока температуры позволяют вести работы). В этом году я адаптировался к высотной гипоксии гораздо быстрее — организм уже привык. Чего нельзя сказать о новичках: ходят бледные, тяжело дышат. Один и вовсе отлёживается с кислородным баллоном в обнимку — блюёт несколько дней подряд, думаем его обратно отправить, а он протестует, в героя играет. Завтра начинаем бурить. 15 декабря 2006. Весь день в делах. Только успеваем, что работать, да чаи гонять. 16 декабря 2006. Невыносимая тоска по дому. Мечтаю просто надышаться нормальным не разряженным воздухом. А здесь сколько не вдыхай — все равно мало. Пройдёшь всего метров пятьдесят от домика до скважины, а чувство, словно марафон пробежал. 20 декабря. Что-то я мало пишу в дневник, а думал побыть местным корреспондентом, чтоб потом осветить миссию нашей почти неизвестной станции в СМИ. Целыми днями в работах, устаю, время летит — не замечаешь. 23 декабря. Произошло нечто интересное. Мы бурили и вдруг почувствовали, что бур наткнулся на неоднородность. Это нас заинтересовало, мы стали вытаскивать пробу льда. Через час снаряд был поднят, мы вытащили керн и обнаружили органику. На километровой глубине, мать вашу, органику! Удивились — это еще мягко сказано. Сначала заметили во льду какой-то чёрный кусок, принялись осматривать и поняли, что это самый натуральный (правда, подгнивший) кусок мяса. Мы просто были вне себя от радости и любопытства. Эта неоднородность была частью животного, вмёрзшего в лёд. Буровой снаряд отпилил от существа приличный кусок, по которому и не определить видовую принадлежность. Мясо, кости и что-то чёрное, похожее на плесень. Размораживать кусок ни в коем случае нельзя — его нужно отправить на обследование. Сообщили на Большую Землю — те не сразу поверили: «Льды на этой глубине возрастом в 800 тысяч лет, кто мог обитать в Антарктиде в то время?». В срочном порядке запросили у станции «Прогресс» самолёт. Повезут образец на обследование в Москву. Пока было время — мы осматривали добычу, правда, ничего разобрать не смогли. Запаковали керн, прилетел самолёт и забрал нашу находку, а мы стали размышлять как бы извлечь это существо из льда полностью. 24 декабря. С доставкой образца Большая Земля заморочилась нехило: сначала самолётом от нашей станции до морской, потом оттуда другим самолётом в ЮАР, из ЮАР в Москву, а там уже за дело возьмутся учёные. Нам остаётся только ждать результатов. Как же любопытно!Весь день в подготовительных работах — будем извлекать остальные части существа. Эхолокацией определить размеры существа не удалось, значит, оно небольшое. 25 декабря. Очень тонкая работа. Много матерились. К концу рабочей смены всё-таки вытащили еще один кусок. Из под толстого слоя кожи просвечивают позвонковые диски и всё та же черная плесень. Дискутируем, строим теории и догадки. 26, 27 декабря. Достали три керна, поняли как лежит существо, бурим в сторону головы 28 декабря. Когда проснулся — не смог открыть глаза, слиплись. Запаниковал. Позвал ребят. Они осмотрели и сказали, что мои веки загноились — конъюктивит. Отмочили водой, гной размяк, и я раздвинул веки. Было больно смотреть, свет будто стал ярче, глаза слезились. Горло дерёт невыносимо. Не вовремя я заболел. Врач обнаружил на языке и гландах бледный налёт. Сказал, что сегодня утром вся буровая команда с аналогичными симптомами. Простудились. Мы ведь трудились на морозе рук не покладая. Работы по бурению пришлось остановить. Как же мне херово. Вечер, поднялась температура под сорок, слабость. Остальным товарищам не легче. Кто то бредит. Слышу, кого-то вырвало. Врач обеспокоен, пытается нас огородить от не болеющих, которые приходят в комнаты нас навестить. 29 декабря. Всю ночь был в бреду, снилось, словно я у скважины, извлекаю пробы льда. Всю ночь. Белый налёт во рту прогрессировал в гнойники, больно даже шевелить языком. На Большую Землю доложили об эпидемии. Оттуда приказали больным эвакуироваться, однако самолёт выслать не смогли — нелётная погода. Я блюю кровью! В рвотных массах какие-то непонятные волосяные включения. Боже мой… На станции творится невесть что. Состояние больных ухудшается. Нарастает паника. Что это за болезнь, мать твою? Врач сказал, что у кого-то стали выпадать волосы. Неужели то существо радиоактивно? Я потею как в бане. Слюна выделяется слишком быстро и капает из пасти, как у бешеной собаки, глаза слипаются от гноя, температура под сорок. Жажда, а пить не могу, каждый глоток вызывает желчную рвоту. 30 декабря. Симптомы проявляются уже у всех. Нет. Это не радиация. Это инфекция. Вся станция инфицирована Осипчук скончался от внутреннего кровотечения. Я видел грибовидные наросты в его рту, это омерзительно. Врач говорит, что это грибковая инфекция. Я вспомнил чёрную плесень. В Москве подтвердили, что существо было инфицировано неизвестным грибком. Погода нелётная. Это самый отстойный Новый Год в моей жизни. Глотаю антибиотики пачками. Труп Осипчука покрылся мохнатой плесенью, кожа отваливается ломтями, из под неё течёт какая то вонючая слизь, мы вынесли его на улицу. Вся станция пропиталась этим запахом [последние записи сделаны неразборчивым почерком]» Из личного дневника погибшего полярника Егора Зорина. События на той станции засекретили, чтобы не поднимать общественный резонанс. Всё списали на поломку дизеля — по официальной версии полярники погибли от холода. С помощью филогенетического анализа узнали, что инфекция возникла в конце палеозоя, произошла от плесени, паразитировавшей на раннедевонских риниофитах (ныне вымерших). Учитывая необычайную заразность (распространяется на все виды живых существ) и живучесть, вполне себе может иметь отношение к самому массовому вымиранию в истории планеты — пермско-триасовому (вымерло от 80 до 90% видов). Именно тогда суперконтинент Пангея распался, Антарктида дрейфовала за полярный круг и обледенела, сохранив споры. Почему споры исчезли на остальных материках — неясно. Возможно, в конце палеозоя грибок еще не обладал такой живучестью, а эволюционировал до нынешнего состояния уже будучи в Антарктиде. Геологи не могут найти следов спор — потому как поражённый организм полностью разлагается грибком с кислотной коррозией скелета, что не позволило бы оставить окаменелостей. Когда на станцию ступила группа биологов, облачённых в противочумные костюмы, то выяснилось, что трупы источают токсин и слабую кислоту (результаты процессов жизнедеятельности грибка), которая медленно разъедает кости. Кожа умерших покрывается густой плесенью и грибовидной порослью. Через несколько суток отдельные грибковые наросты достигают длины в полметра. Подобия шляпок при назревании лопаются и выпускают в воздух споры. Грибки живут и выделяют споры в воздух до тех пор, пока не разложат труп до конца. Морозы инфекции не страшны. Однако тогда неясно, почему не разложился образец существа из скважины. Генетический анализ существа был не менее удивительным — оно произошло от терапсид (звероподобных ящеров) Pachydectes elsi, но за миллионы лет эволюции сильно видоизменилось. Вероятно, этот вид населял пустоты и «коридоры». Так как существо — хищник, то подо льдом должна была существовать целая экосистема с более низшими звеньями в пищевой цепочке. Мы посчитали этот вид вымершим из-за грибковой инфекции. Однако в 2008 году произошёл инцидент на трещине, в котором погиб водитель тягача. Свидетели упомянули некое существо из расселины. Это позволило нам предположить, что часть хищников всё же уцелела, выработав иммунитет. А также, что «коридоры» имеют выход в трещины. Комитет принял решение отправить в Антарктиду вооруженный отряд альпинистов для спуска в расселину. Для экспедиции в Антарктиду нашу группу сформировали почти сразу же после инцидента на трещине. Руководство предлагало наиболее продвинутым специалистам командировку на отдалённый континент и разъясняло суть дела. Платили очень хорошo. Так же наказали держать язык за зубами, ибо того требовала национальная безопасность. Своим семьям мы говорили, что едем в командировку за границу по секретному делу государственной важности, что отчасти и было правдой. Но попробуй не похвастаться перед своим сыном, что едешь в Антарктиду! Иногда хотелось просто взорваться и обо всём рассказать. Так как предложенная работа была очень опасной и специфичной, а мы были лишь учёными, а не бойцами, то на протяжении восьми месяцев нас усиленно тренировали. Прошли альпинистскую, стрелковую и физическую подготовки. Обучив нас, руководство убивало сразу двух зайцев: сокращало расходы на экспедицию (ведь больше не следовало параллельно с нами держать в Антарктиде целый отряд вояк) и позволяло учёным спуститься в трещину, что несомненно являлось большим плюсом (военные мало что смогли бы сказать о природе подлёдных пустот и уникальных существ, их населяющих). Конечно, совсем без профессиональных бойцов операция обойтись не могла, поэтому во главу нашей научно-исследовательской группы поставили майора спецназа ГРУ. Матёрый вояка, ранее принимал участие в ликвидации лидеров чеченских бандформирований, укрывавшихся в горах — не удивительно, что выбор пал на него. Также к нам приставили Николая Шабанина — сибирского промысловика, с большим опытом охоты на медведей (в конце концов, мы же идём охотиться на неизведанную тварь). Нам устраивали пару лекций, на которых рассказывали о кошмарной грибковой инфекции, что опустошила станцию, о генетических анализах частей тела существа и о системах подлёдных тоннелей. О том, что другие страны тоже приступили к исследованиям — за последние два года построено немало новых станций. Это всё было очень занятно и только раззадоривало — очень хотелось поскорее приступить к работе. В начале ноября 2009 все участники операции покинули северную столицу на судне «Академик Фёдоров». В Антарктиду мы прибыли в декабре, в самый разгар полярного дня. Перегрузили все необходимые вещи на санно-гусеничный поезд и сразу же двинулись вглубь материка, к той самой трещине. Медлить нельзя — полярный день нужно использовать по максимуму. Хоть вездеходы и шли уверенно, без промедлений и поломок — путь убил полторы недели. У зоны трещин началась напряжённая работа, преодолеть их следовало осторожно, не теряя груз и вездеходы. До злополучной расселины таки добрались — над ней уже успела образоваться небольшая снеговая корка, которую мы тут же разрушили ломами. Внизу, над черной пропастью всё так же висел провалившийся тягач. Собрали у края подъёмное устройство и спустили к тягачу двух человек в противочумных костюмах. Ничего любопытного там не обнаружив, мы единогласно решили двинуться на вездеходах вдоль трещины к месту, прямо под которым пролегают подлёдные тоннели, выходящие в трещину на километровой глубине. Ранее эту область тщательно изучили георадарами, удалось составить карту пустот, по ней и разработали план продвижения спусковой группы. Нашей конечной целью была огромная пустота около 30 метров в поперечнике. До неё придётся идти от трещины по тоннелям примерно три километра. Сами тоннели не имеют постоянного диаметра: местами можно спокойно идти в полный рост, где то сможет уместиться и фура, а где-то настолько узко, что придётся поработать ледорубом. Так же, судя по характеру отражения радиоволн, внутри этих пустот есть некие неоднородности, диэлектрическая проницаемость которых существенно отличается от проницаемости льда. Что это за неоднородности — остаётся только предполагать, но они укутывают собой всю внутреннюю поверхность тоннелей и, вероятно, как-то связаны с образованием пустот. Прибыв к месту, начали работы по возведению новой станции: уже готовые вагончики устанавливали на небольшие столбы-сваи (чтобы постройку не замело снег), соединяли их между собой. Другая часть команды занималась установкой подъёмного устройства на самом краю трещины. Что впечатляло — так это огромные барабаны, с сотнями метров намотанных на них канатов. Хоть стальные тросы и были надёжнее, но от них пришлось отказаться — сталь становится очень хрупкой при -60, а на дне расселины (судя по расчётам) должны быть температуры ниже 80 (и это при летней тридцатке на поверхности). Тросы просто не выдержат нагрузки. Интересно как в таких условиях выживают существа?По завершению работ мы направились на закономерный отдых — надо было набираться сил перед технически сложной операцией. Станцию это время охраняли вооруженные дежурные — на тот случай, если из трещины что-нибудь вылезет. Мне не спалось — я был взвинчен, сильно волновался. Кто знает что нас там ждёт? Инфекция и агрессивные твари? А может быть, произойдёт несчастный случай во время спуска — например, сверху отколется ледяной карниз и придавит всю группу. Утром нас ждал высококалорийный завтрак, ибо кто знает, когда мы сможем прикусить в следующий раз? Внизу все наверняка заражено спорами, и снимать там противочумный костюм ради приёма пищи равносильно суициду. Так как нам следовало провести в трещине несколько часов (а то и суток) при чрезвычайно низких температурах — разработали спецкостюмы с внутренним подогревом, питающихся от сменных аккумуляторов, заряда которых хватает на три часа, но если включать подогрев только по мере замерзания, то (судя по испытаниям и расчётам) хватит почти на пять часов. Каждому выдали по два аккумулятора, чего должно хватить. Спускали в трещину нас (спусковая группа состояла из 8 человек) в грузоподъёмной люльке. Параллельно вниз спускали небольшие кабинки, в которых нам предстояло ночевать и обогреваться на дне трещины. Мощными лучами фонарей мы светили вниз, пытаясь заметить тварь прежде, чем она заметит нас. Изредка люльку приходилось останавливать, чтобы пробить ледорубами преграждающие путь ледяные карнизы. Температура всё падала и падала. Полоска света сверху становилась всё незаметнее и тусклее. От редких разговоров по ледяной расселине гуляло эхо. Погружаясь во тьму, мы словно входили в другой мир. И вот оно — дно трещины. Неровное и узкое. Термометры показывали минус 83, в костюмах уже давно включили подогрев. Прибор показал отсутствие спор в воздухе, что показалось удивительным. Подумать только, на какой мы глубине… В следующие пол часа мы бродили по дну и нашли полуторометровую щель — вход в тоннели. Даже дух захватило. Здесь также не было и намёка на присутствие спор. Мы вернулись к люльке и принялись устанавливать кабинки, долго парились с включением дизелей — даже морозостойкое топливо на таком холоде вело себя капризно. Нам приказали переждать в кабинках, дозарядить от дизелей аккумуляторы и немного отдохнуть. Выдвинулись в путь мы лишь через четыре часа. В лагере оставили двух вооруженных человек, чтобы те следили за оборудованием. На входе в тоннели я испытал то непередаваемое чувство, которое обычно испытывают все первооткрыватели. Вот они — загадочные пустоты, что столько времени не давали покоя светлым умам человечества, пустоты, в которых укрывается доселе неизведанные формы жизни, изменённые эволюцией за десятки миллионов лет до неузнаваемости. Формы жизни, которые испытали абсолютно другой путь развития, не похожий ни на какой либо другой, известный науке. Я присмотрелся ко льду у входа, отколол пробу — ничего необычного на первый взгляд. Быть может, необычное удастся обнаружить в химическом составе?Поначалу мы не видели никаких признаков жизни. Когда прошли вглубь на полсотни метров, то приборы начали фиксировать наличие спор в воздухе. А дальше в лучи наших фонариков попалось нечто оранжевое, что покрывало всю внутреннюю поверхность тоннеля — та самая странная неоднородность, которую ранее удалось зафиксировать георадарами. Воздух здесь был более влажный, а наши ноги ступили в мерзкую на вид жижу, которая стекала с потолка к низу и, что очень удивительно, не замерзала! Мы взяли образцы жидкости. При более детальном осмотре оранжевой неоднородности выяснилось, что это грибок: что-то вроде плесени, но не имеющее никаких аналогов с известными науке видами. Меня посетила мысль, что это имеет какую-то связь с грибковой инфекцией. Плесень в ходе своей жизнедеятельности выделяла немного тепла и растапливала лёд, от чего, похоже, и образовались пустоты. Питалось оно льдом, а вернее — некими химическими соединениями, которые он содержал. Это выясним, когда проведём анализ проб. Дальше тоннель становился просторным, можно идти в полный рост. Мы были в полной боевой готовности и ожидали того момента, когда встретим хищную тварь. Миновав развилку и еще пару сотен метров, нам на глаза попалось нечто уже более интересное, чем плесень. Нечто чёрное, резко контрастирующее с окружением, лежало и не двигалось. По очертаниям мы догадались — та самая тварь. Оно было бездвижно и казалось мёртвым, но судьбу испытывать не стали и сделали пару контрольных выстрелов. Кажется, существо действительно было мёртвым. Мы очень осторожно подошли ближе и осмотрели его. Существо было полностью чёрного цвета, кожа покрыта такой же угольно чёрной мохнатой плесенью. Массивная безглазая голова, с растущими на ней гипертрофированными вибриссами (осязательный орган). Сильно развитые челюсти без щёк — видны ряды тонких и длинных зубов. Туловище уплощённое, кожа словно натянута на кости. На конечностях оригинальной формы когти — наверняка приспособленные для лазания по льдам. Существо заморожено — видимо, оно было мёртвым уже давно. На радостях мы доложили о находке на поверхность. Оттуда нам сказали двигаться обратно, к грузоподъёмной люльке и доставить существо на поверхность для изучения. Замерив концентрацию спор, мы пришли к выводу, что она максимальна около этих существ — видимо, твари являются основным источником распространения заразы. То, что инфицированная плесень растёт на их теле и не разлагает его, говорит о возможном симбиозе, но это только лишь предположение — живых тварей мы ещё не видели. Сделали кучу фотографий, запаковали существо в полиэтелен, положили на скользкую подстилку и потащили к лагерю. На обратном пути мы очень много болтали. Нет более разговорчивой компании, чем группа учёных, узревших неизведанное. Было выдвинуто несчётное количество гипотез — каждый давал волю своей богатой фантазии. Все будто забыли, что находятся, наверное, в самом опасном месте на планете. Разговоры прервал испуганный возглас физиолога:— Что-то движется… Что-то шевелится внутри моего костюма… Чёрт! Оно в моём шлеме! Господи! Его не достать!Он запаниковал и заметался, не зная, что делать. Мы глянули на него, и действительно — внутри его шлема было заметно движение. — Стой! Остановись! Без паники! Только не снимай шлем!— Помогите! Я не могу его достать! Не могу вытащить! Оно убьёт меня!Напуганный физиолог хватался за голову и пытался как то стряхнуть существо со своего лица. Мы просто не знали что предпринять и пытались его успокоить, но тщетно — учёный в панике содрал с себя шлем. Нечто маленькое и юркое тут же спрыгнуло и метнулось прочь. Никто не смог застрелить тварь, и она скрылась в темноте. Тем временем физиолог уже успел вдоволь наглотаться заражённым воздухом и блевал — здесь стояла омерзительнейшая вонь. Военный подхватил шлем и насильно нахлобучил на паникёра, скрутив тому руки. Когда физиолог отошёл, то стало слышно, как он рыдает: «Я же умру теперь, да? Мне конец?»Оставшуюся часть пути мы преодолевали уже молча и начеку. Никто не понимал, как эта тварь умудрилась забраться внутрь герметичного костюма. Единственное предположение — она забралась в него, когда мы отдыхали в кабинках. Тогда физиолог на время перекуса снимал костюм. Моральный дух группы был подорван. Физиолог закатывал истерики, паниковал и рыдал, успокоить его было невозможно. С поверхности поступили указания изолировать его в кабинке и на поверхность не пускать. Переждать — вдруг пронесёт и он выживет. Позже с нами связались двое дежурных: они видели, как ко входу в тоннель скользнула тень, а так же слышали какие-то странные звуки сверху. Кто издаёт их не видно — лучи фонариков не дотягиваются так высоко. Это значило, что навстречу к нам движется такая же тварь, какую мы тащим за собой, но только уже живая. Последние метры до лагеря вытянулись в вечность, но, что удивительно — мы никого по пути не встретили. Быть может, дежурным просто померещилось.

Военный отнял у физиолога ствол (от греха подальше), убедил его принять успокоительные и залезть в кабину. Обсудив со станцией дальнейший план действий, решили троих отправить с существом в грузоподъёмной люльке наверх, а остальных оставить внизу, отдыхать и заряжать аккумуляторы. Я оставался внизу. Наверх с мёртвым существом и добытыми образцами отправили двух палеонтологов и охотника для их прикрытия. Группа внизу занималась дезинфицированием костюмов спецраствором и располагалось на отдых в отдельных кабинках. Сильные успокоительные хорошо подействовали на физиолога, и тот крепко уснул. Когда я уже собирался спать, с нашей группой связался начальник станции:— У нас серьёзные проблемы. Грузоподъёмная люлька пришла на поверхность пустая. Ни существа, ни людей. Когда слышишь такие новости, находясь в Антарктиде на дне километровой ледяной трещины, то жажда приключений вдруг куда-то улетучивается, начинает казаться, что перспектива просидеть всю свою жизнь на диване перед телевизором с пивом в руках не так уж и плоха. Сразу задаёшься вопросом «И чем я только думал, когда соглашался сюда ехать? Ну и дурила!». Только вот уже поздно: ты в одном из самых недружелюбных мест на планете, по соседству с неизведанными тварями, которые только что убили нескольких твоих товарищей. — Как там сказал начальник станции? Вся люлька в крови? — нервно хохотнул спелеобиолог, но тут же сменился в лице — Они же были вооружены, мать вашу! Автоматами! Три автоматчика! Что там произошло? Каким образом!? Этим тварям что, похрен на пули?Все напуганы, но белее всех был оператор видеокамеры:— Неужели они не успели заметить, как к ним что-то приближается?— Я думаю, на них напали внезапно. Они доложить ничего не успели. — сказал военный. — Так, возьмите себя в руки! Мужики вы или кто? Казюли распустили. Собирайтесь, медлить нельзя. Нужно осмотреть дно трещины. Сверху приказали, чтобы мы отыскали трупы и сняли с них спецкостюмы — они стоят очень дорого. Костюмы жалеют пуще наших жизней, подумал я, но делать было нечего. Приказ есть приказ. Наглотавшийся заражённым воздухом физиолог до сих пор не просыпался — успокоительные срубили его наповал. У кабинок мы оставили только спелеобиолога, остальные (три человека) отправились на поиски трупов. Двигались аккуратно, прислушиваясь к каждому звуку, постоянно озираясь, обращая свои фонарики вверх, силясь пробить густую тьму. — В следующий раз надо прожекторы брать. — нарушил тишину военный. — Прожекторы и пару снайперов. Выцепили бы этих тварей из темноты и пощёлкали. Делов то! А так рисковать… С этим просчитались, да. Снова молчание. Только эхо шагов. Подумать только — над нашими головами сейчас наверняка лазит неведомый хищник. Мы как на ладони, фонарями светим, а он только и ждёт момента в темноте. Ему фонари не нужны. Как нам ранее доложили — поднимавшиеся в люльке на поверхность были сброшены вниз, после непродолжительной борьбы. На крови были оставлены следы, судя по которым одного члена группы столкнули за борт, другого стащили волоком, а вот следов третьего обнаружено не было — это значило, что он был стянут вниз до того, как появилась кровавая лужа. Образцы льда, слизи и оранжевого грибка остались нетронутыми, а вот раздобытое нами мёртвое существо было так же волоком стянуто вниз. «Твари, которым позарез нужны трупы их сородичей? Интересно» — подумал я, пытаясь найти аналогии в известном животном мире. Майор предложил использовать детектор по обнаружению спор в воздухе для поиска существа. Включив прибор, мы обнаружили небольшое количество спор — раньше дно трещины было стерильным. Когда мы добрались до места, где должны были упасть трупы, то ничего не нашли. Однако, чем дальше мы заходили, тем большей становилась концентрация спор в воздухе. Покружив еще несколько минут по трещине, мы увидели что-то чёрное. Приглядевшись внимательнее, выяснили, что это просто полиэтиленовый мешок, в который мы заворачивали мёртвое существо. Мешок был пуст. И разорван. — Разорван изнутри? — военный склонился над куском полиэтилена. — Посмотрите на края. Его разорвали изнутри. И действительно, словно резали когтями изнутри, края полиэтилена были загнуты в обратную сторону. Мы молча переглянулись — всё и так было понятно. Сил удивляться уже не было никаких. Военный тут же связался со станцией и доложил о находке. — Да, существо было не мёртвым. Оно, похоже, пребывало в анабиозе… Да, мы точно проверяли — оно было заморожено… Нет, мы вам докладывали уже — стреляли мы в него, не дураки же… Хорошо… Понял. Отложив рацию, военный обратился уже к нам:— Дальше обследуем дно трещины. На случай, если существо просто вывалилось из пакета. Ценный материал упускать нельзя. И еще сказали, что пару минут назад нашли на одном из карнизов разбившегося вдребезги палеонтолога. Наверх его тело теперь везут. Потом к нам подкрепление пошлют. Восемь вооруженных. Мы продолжили поиски, заходили всё дальше и дальше, но ничего не нашли. Когда дальнейшее обследование дна трещины было уже очевидно бессмысленным, майор достал рацию, чтобы связаться со станцией. Но станция молчала. Никто не отвечал. Странно, подумал я, ведь их задача — это обеспечение круглосуточной связи с нами. Чтобы мы могли в любое время доложить о каком-то происшествии, чтобы в любое время нам могли дать дальнейшие указания. Что же там у них случилось?Выматерившись, майор сказал возвращаться к кабинкам и держать ухо востро. Обратно мы пришли быстро, по пути неоднократно пытались связаться со станцией, но так же безрезультатно. Связь удалось наладить лишь через пол часа, когда вся группа уже была не на шутку перепугана. Начальник станции доложил, что когда труп палеонтолога привезли наверх и выгрузили — три существа из трещины внезапно и тихо напали на станцию. Оказалось, что эти твари очень живучие и уложить их можно только дробью. Обычные пули малоэффективны и могут быть полезны, только если попасть прямо в мозг или отстрелить конечности. Плюс ко всему люди на поверхности замешкались, запаниковали, возникла мясорубка, три человека было убиты, шестеро ранены и, скорее всего, заражены. Всех тварей перестрелял выбежавший вовремя из вагончика повар с дробовиком. Дробь наносила серьёзные повреждения. Ещё выяснилось, что твари действуют очень умно и согласованно, словно переговариваются между собой. На станции теперь усилили бдительность и глаз не спускают с трещины. Тварей расчленили топором по частям, так как никто не знал на что еще они способны (и чтобы не повреждать мозг, который надо обследовать позже). Пострадавших изолировали, раны обработали и ведут теперь за ними наблюдения — вдруг споры еще не успели проникнуть глубоко в организм? Авось пронесёт. А нам отдали приказ срочно возвращаться на поверхность — обследование тоннелей отменяется, надо перевооружать экспедицию. Пришлют люльку с несколькими людьми для прикрытия. — А что делать с заражённым физиологом? Не тут же бросать. — спросил майор. — На поверхность физиолога доставлять ни в коем случае нельзя. — ответил начальник станции. — Забыли что случилось на буровой станции? От трупов бурильщиков споры разнеслись ветром по округе на сотни километров. Это опасно. Это очень опасно. — У вас там шестеро заражённых. От еще одного теснее не станет. — Им обработали раны дезраствором. Они будут живы. А ваш физиолог наглотался такими концентрациями, что у него попросту нет шансов. Понимаете?— У вас три существа, которые источают инфекцию. Поверхность уже инфицирована!— Я всё прекрасно понимаю, майор, но включите, наконец, здравый смысл. Вы мне предлагаете подкинуть на поверхность еще больше спор? Чтобы их ветром разнесло до соседней станции, где ничего об этом не знают? Да вы представляете, что тогда случится?— Да как я ему в глаза это скажу, мать вашу?! «Мы поехали наверх, а ты помирай тут, желаю удачи»? Так что ли?— Успокойтесь, майор. Разлагающиеся тела выделяют куда больше спор, чем твари. Ведь у мёртвого тела очень много органики, чтобы дать материал для спор. Вы меня понимаете? Я не допущу еще большего заражения местности. Подготовьтесь к отходу. Вопросы есть?— Никак нет. Военный был не в себе. Все мы были не в себе — оставить человека умирать от самой свирепой инфекции в одиночестве, в таком богом забытом месте, наполненным опасными тварями… Реакция физиолога была очевидной, он впал в самую бешеную истерику, на которую было очень тяжело смотреть. Он умолял нас не оставлять его здесь, умолял дать ему рацию поговорить с начальником станции, вставал на колени, давил на жалость, обещал деньги, если мы вытащим его отсюда. Успокоить его не получилось. Да и как убедить человека подохнуть?Тем временем были уже заметны первые симптомы болезни — конъюктивит и гнойный налёт на языке. Когда эмоции закончились, физиолог понял, что нас не переубедить и попросил убить его. Пулю в лоб — и никаких страданий. Майор был не против освободить заражённого от грядущих страданий, поэтому связался со станцией. Однако начальник станции не разрешил сделать этого, так как из-за такого убийства у всей экспедиции будут проблемы с Большой Землёй. Военный взорвался и высказал начальнику всё, что о нем думает. Но потом он успокоился, минуту поколебался в нерешительности и сказал физиологу:— Извини, если я сделаю это, то у меня будут проблемы, а у меня семья, её надо содержать. Без меня семья загнётся. Извини, чувак, мне реально очень жаль… Заражённый проклинал нас, плевался, но смелости наброситься, чтобы дать нам повод пустить пулю в лоб, ему не хватало. Мы направились к приехавшей с подкреплением грузоподъёмной люльке. Было очень гадко на душе, все мы вдруг осознали, что являемся самыми настоящими ублюдками. Эта ледяная трещина разоблачила нашу истинную природу. Я никогда не забуду тот чудовищный день. Первая экспедиция справилась со своей основной задачей ценой большой крови. Весь добытый материал отправили на самолёте в Москву, где подвергли тщательным исследованиям. Раненых участников экспедиции наблюдали на протяжении двух недель, но симптомы болезни у них так и не проявились — своевременная дезинфекция ран не позволила спорам закрепиться в организме. В изъятых пробах льда обнаружили продукты выбросов древних вулканов: именно эти химические соединения оранжевый грибок и приспособился использовать в качестве питания. Соединения имеют очень высокую концентрацию во льдах, этим и объясняется способность замкнутой подлёдной экосистемы поддерживать жизнеспособность на протяжении миллионов лет без участия фотосинтеза. Все эти материалы, а особенно тела существ (которых биологи окрестили Vivere Fungus), позволили человечеству взглянуть на эволюционные процессы под другим углом. Существа обладали доселе неизвестным, но совершенным механизмом терморегуляции. Их кровь очень напоминает по составу ту самую слизь, которую выделяют оранжевые грибы, от чего существо попросту не замерзает (оледенеть могут только кожные покровы во время анабиоза, но внутренние органы останутся не замороженными)Кроме того, эти существа уникальны тем, что представляют собой особый вид симбиоза грибка с рептилией. Инфекция встроилась в их организм на генетическом уровне — механизм этой аномалии науке пока что неизвестен. Несмотря на это встраивание, споры, выделяющиеся их организмом, не содержат в себе следов ДНК существа. Однако при размножении самих существ детёнышу передаётся совмещённая генетическая информация, которая позволяет новому организму генерировать грибковую инфекцию. У самой инфекции обнаружены необычные ИКС-хромосомы. В отличие от «нормальных» хромосом наличие их не обязательно для обеспечения жизнедеятельности, но они выполняют функцию адаптации к внешним условиям. Одним словом — грибок может быстро приспособиться к любым лекарствам, к любым климатическим условиям, а так же быстро эволюционирует в организмах, переходя от одного к другому. Именно это свойство позволило существам Vivere Fungus при интеграции с инфекцией совершить эволюционный скачок и приспособиться к тяжелейшим условиям. Идеальное супероружие. Vivere Fungus способны регулировать свои энергетические потребности (т. е. могут впадать в анабиоз, если пищи в экосистеме стало мало и переждать, пока сгенерируется достаточное количество биомассы). Первое существо как раз таки пребывало в таком «спящем» режиме и пробудилось в грузоподъёмной люльке, призвав на помощь своих сородичей (вероятно, ультразвуком). Максимальную длительность анабиоза установить не удалось. Фактически, организм частично замораживается и физиологические процессы сильно замедляются, так что это может позволять тварям существовать таким образом очень долго (речь идёт о годах). Вторая экспедиция в 2010 уже внесла коррективы в свою экипировку и провела успешную операцию по исследованию тоннелей (без жертв). Учёные обнаружили огромные яичные кладки в пустотах. Яйца откладывались существами в глубокие лужи из питательной слизи, выделяемой оранжевым грибком. Огромные кладки вызвали изумление — значит вид должен быть многочисленным! Однако потом выяснилось, что более 90% яиц — трофические, т. е. не оплодотворённые, предназначенные для питания вылупившихся детёнышей. Масса яйца колеблется от 2 до 6 килограмм, диаметр от 18 см до 40 (в зависимости от стадии развития). Скорлупа кожистая. На этот раз экспедиция обзавелась мощными прожекторами, которые не давали возможности существам незаметно подобраться. Снайперы, вооруженные разрывными патронами, успешно отстреливали их. Через какое-то время твари стали боятся людей и избегать контакта, что позволило нам: а) более не разрушать подлёдную экосистему. б) подтвердить догадки о возможном коллективном разуме. Основной задачей второй экспедиции было найти мелкое существо, которое, судя по докладам первопроходцев, забралось в спецкостюм к одному из них. Поймано не было. Не исследовано. Вероятно, единственные существа в тоннелях помимо Vivere Fungus, которые имеют иммунитет к спорам. Они легко избегают людей, т. к. обладают очень развитым слухом или осязательной системой. Прочие существа, судя по всему — вымерли. На самых древних участках тоннелей (где закончились питательные выбросы вулканов — поверхность из омертвевшего оранжевого грибка минерализовалась) были обнаружены окаменевшие беспозвоночные — остатки реликтовой фауны времён океана Тетис. Радиоуглеродный анализ позволил установить, что большинство этих организмов погибло около 56 млн лет назад, причем погибли они единовременно, что говорит о некой катастрофе в этой изолированной экосистеме. Нечто опустошило эти подземные пустоты. Здесь остаётся только лишь строить догадки. Возможно, в те времена под льдом было несколько отдельных систем пустот: в одних обитали живые организмы, а другие кишели инфицированными спорами. Когда эти тоннели объединились, то инфекция уничтожила подлёдную экосистему и только существа Vivere Fungus смогли приспособиться к новым условиям. Но эта гипотеза требует проведения огромного объёма гляциологических работ — нужно выяснить возраст льда и минеральных отложений в отдельных тоннелях и сопоставить данные между собой. Только таким образом получится смоделировать какими были тоннели 56 миллионов лет назад. В последнее время все страны-исследователи в Антарктиде продвинулись очень далеко в исследовании пустот. Например, китайские коллеги проводили опыты над группой специально отловленных существ. Тварей поместили в подлёдный «зоопарк», возведённый под их станцией, и стали изучать их поведенческие особенности. Добыли достаточно много интересной информации, но в июне 2016 на их объекте случился побег одного из существ. Автоматическая система заперла все пути отхода китайцам, чтобы инфекция не прорвалась наружу. Остановить тварей китайцы не сумели. Из-за плохой координации действий, Большая Земля чуть ли не отправила на погибель непосвященных русских полярников. Только прибывшая на место спецгруппа ликвидировала тварей. Знаменитые пещеры с уникальными замкнутыми экосистемами типа Мовиле в Румынии, или Аялон в Израиле — по всей планете существуют тысячи ещё не обнаруженных подобных им подземных пустот. Люди натыкаются на них совершенно случайно — при разработке карьеров, шахт и прочего, а когда натыкаются, то изумлению их нет предела. И кто знает, каких ещё тварей укрывает в себе земная толща?