АнтарктидаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Окончил универ в 2015 и мне предложили махнуть в Антарктиду, не отказался. Конечно, это было не так уж и спонтанно — я еще на третьем курсе знал, что поеду туда: законтачил через эти ваши интернеты с одним чуваком на тему полярных станций, а он оказался очень близок к этим делам. Говорит, если хочешь свалить в неведомые снежные ***** — милости просим. Я грю, мол, конечно же хочу *******, кто не захочет-то? Приключения и всё такое. Но я же не учёный, под требования как подойду? А мне в ответ — ничё страшного, никаких особых требований нет: сейчас нужен человек, который умеет работать с компьютером, не синячит и хоть немного дружит с головой. Я думаю — не ну а чё? Бабок за сезон платят прилично (лям с лишним), да и Антарктида — это самое перспективное, что мне вообще светит в обозримом будущем. Будет что внукам рассказать. А рассказать мне есть что (к сожалению), но, пожалуй, по-порядку. Прошёл мед осмотр, комиссия изучила мой организемъ, убедилась в крепости здоровья, грят, мол годен, затем прошёл пару теоретических занятий (по-сути сказали, что на месте всё объяснят). В самую жопу планеты мы добирались целых два месяца на судне «Академик Фёдоров» — историй о пути на несколько постов хватит (например, на празднике Нептуна у нас случился ******** сюжет для пасты про говно), выйдет много буков, потому буду предельно краток. Останавливались мы два раза: в Бремерхафене (Грьобоная Фошыстия) и в Кейптауне (ЮАР). Всего пробыл в экспедиции с октября 2015 по март 2017 года. В общем, работал я там магнитологом. Задачи были не шибко интеллектуальные: контролировать работу магнитометров, следить за тремя полосочками на мониторе и отправлять каждый день отчёты. Дел на час, и никакого эпичного хождения по льдам, покорения полюсов и поедания собственных ездовых собак с голодухи не было. И не холод в минус 50 был моим главным врагом, а скука. Это потому, что я не часто выходил наружу, что называется — сычевал у приборов в тёплых помещениях. Впрочем, на улице ничего особенного и не было. Только в первые дни пребывания на станции часто делал вылазки, наслаждался созерцанием ледяной пустыни. Казалось, что я на другой планете — больно уж всё там необычно, ощущение нереальности происходящего. Далеко от станции отходить было нельзя — техника безопасности (вдруг потеряешься, чтоб без лишних проблем). Бывалые на этот счёт шутили, мол не ходи далеко от станции, а то тебя крионы сожрут — такие страшные мифические существа, которые не боятся морозов и нападают на незадачливых полярников. Досуг сводился к чтению книг, тренировкам в мини-качалочке и попыткам оседлать сверх-медленный интернет (ЭТО ТОЛЬКО НА РАШКИНСКИХ СТАНЦИЯХ ИНЕТ МЕДЛЕННЫЙ — У ДРУГИХ СТРАН С ЭТИМ ВСЕ *******, НЕГОДУЮ, НАВАЛЬНЫЙ ПОМОГИ!). С другими членами команды общались только во время приёма пищи и каких-нибудь общих работ, потому было одиноко и я даже малость одичал: когда вернулся в шумный город, то хотелось тишины и уединения — небольшой такой невроз. Самое давящее на психику — это полярная ночь. Мрачная атмосфера (на ум сразу приходит фильм «30 дней ночи»), полная апатия — ничего не хочется делать. Есть такая традиция: когда температуры падают до минус 80, то очень сильно растапливают баню до 120-140 градусов, паришься, а потом голышом выбегаешь на улицу (получается перепад в символические 200 градусов), пар валит от раскалённого тела, словно ты не человек, а вейпер, люди становятся похожими на демонов, зрелище забавное. И во время этой полярной ночи произошло необычное событие, о котором я и хочу вам поведать. В один из деньков июня 2016 с нашей станцией связалась Большая Земля. Новости касались соседней китайской станции (она располагалась довольно близко — примерно два часа езды на вездеходе). Узкоглазые коллеги уже на протяжении суток не могли связаться с этой станцией, поэтому попросили помощи у нас, русских, так как мы ближе всех к ним, проведать так сказать. Очень странно, подумали мы хором, ведь какие могут быть проблемы со связью, если на любой станции держат по нескольку независимых телефонов? Чтобы все они сломались одновременно — нереально. Наверное, там какая-нибудь нештатная ситуация. Пожар например или что нибудь ещё. Поэтому мы быстро организовали спасательную команду из трёх человек (я в том числе, т. к. здоровый, под два метра, если придётся таскать тяжести — в самый раз. И со мной еще водитель и метеоролог), снабдили нас всем, что только может пригодиться, на все случаи. Сели на гусеничный вездеход и поехали по льдам, разведывать. Мороз в минус 65, непроглядный мрак, полярное сияние над горизонтом. Наконец-то что-то интересное началось, подумал я. Хорошо, что на вездеходе. Такое расстояние преодолеть на упряжке или на лыжах трудно и опасно, особенно в адово морозную полярную ночь — именно поэтому первопроходцы разбивали лагеря и дожидались прихода «лета». Обморожений схватить — как ***** делать, плюс гипоксия (здесь воздух как в горах, самый высокий континент, поэтому далеко пешком не уйдёшь — задыхаешься). Смотришь вот на это всё и невольно восхищаешься подвигом Амундсена. Окончил универ в 2015 и мне предложили махнуть в Антарктиду, не отказался. Конечно, это было не так уж и спонтанно — я еще на третьем курсе знал, что поеду туда: законтачил через эти ваши интернеты с одним чуваком на тему полярных станций, а он оказался очень близок к этим делам. Говорит, если хочешь свалить в неведомые снежные ***** — милости просим. Я грю, мол, конечно же хочу *******, кто не захочет-то? Приключения и всё такое. Но я же не учёный, под требования как подойду? А мне в ответ — ничё страшного, никаких особых требований нет: сейчас нужен человек, который умеет работать с компьютером, не синячит и хоть немного дружит с головой. Я думаю — не ну а чё? Бабок за сезон платят прилично (лям с лишним), да и Антарктида — это самое перспективное, что мне вообще светит в обозримом будущем. Будет что внукам рассказать. А рассказать мне есть что (к сожалению), но, пожалуй, по-порядку. Прошёл мед осмотр, комиссия изучила мой организемъ, убедилась в крепости здоровья, грят, мол годен, затем прошёл пару теоретических занятий (по-сути сказали, что на месте всё объяснят). В самую жопу планеты мы добирались целых два месяца на судне «Академик Фёдоров» — историй о пути на несколько постов хватит (например, на празднике Нептуна у нас случился ******** сюжет для пасты про говно), выйдет много буков, потому буду предельно краток. Останавливались мы два раза: в Бремерхафене (Грьобоная Фошыстия) и в Кейптауне (ЮАР). Всего пробыл в экспедиции с октября 2015 по март 2017 года. В общем, работал я там магнитологом. Задачи были не шибко интеллектуальные: контролировать работу магнитометров, следить за тремя полосочками на мониторе и отправлять каждый день отчёты. Дел на час, и никакого эпичного хождения по льдам, покорения полюсов и поедания собственных ездовых собак с голодухи не было. И не холод в минус 50 был моим главным врагом, а скука. Это потому, что я не часто выходил наружу, что называется — сычевал у приборов в тёплых помещениях. Впрочем, на улице ничего особенного и не было. Только в первые дни пребывания на станции часто делал вылазки, наслаждался созерцанием ледяной пустыни. Казалось, что я на другой планете — больно уж всё там необычно, ощущение нереальности происходящего. Далеко от станции отходить было нельзя — техника безопасности (вдруг потеряешься, чтоб без лишних проблем). Бывалые на этот счёт шутили, мол не ходи далеко от станции, а то тебя крионы сожрут — такие страшные мифические существа, которые не боятся морозов и нападают на незадачливых полярников. Досуг сводился к чтению книг, тренировкам в мини-качалочке и попыткам оседлать сверх-медленный интернет (ЭТО ТОЛЬКО НА РАШКИНСКИХ СТАНЦИЯХ ИНЕТ МЕДЛЕННЫЙ — У ДРУГИХ СТРАН С ЭТИМ ВСЕ *******, НЕГОДУЮ, НАВАЛЬНЫЙ ПОМОГИ!). С другими членами команды общались только во время приёма пищи и каких-нибудь общих работ, потому было одиноко и я даже малость одичал: когда вернулся в шумный город, то хотелось тишины и уединения — небольшой такой невроз. Самое давящее на психику — это полярная ночь. Мрачная атмосфера (на ум сразу приходит фильм «30 дней ночи»), полная апатия — ничего не хочется делать. Есть такая традиция: когда температуры падают до минус 80, то очень сильно растапливают баню до 120-140 градусов, паришься, а потом голышом выбегаешь на улицу (получается перепад в символические 200 градусов), пар валит от раскалённого тела, словно ты не человек, а вейпер, люди становятся похожими на демонов, зрелище забавное. И во время этой полярной ночи произошло необычное событие, о котором я и хочу вам поведать. В один из деньков июня 2016 с нашей станцией связалась Большая Земля. Новости касались соседней китайской станции (она располагалась довольно близко — примерно два часа езды на вездеходе). Узкоглазые коллеги уже на протяжении суток не могли связаться с этой станцией, поэтому попросили помощи у нас, русских, так как мы ближе всех к ним, проведать так сказать. Очень странно, подумали мы хором, ведь какие могут быть проблемы со связью, если на любой станции держат по нескольку независимых телефонов? Чтобы все они сломались одновременно — нереально. Наверное, там какая-нибудь нештатная ситуация. Пожар например или что нибудь ещё. Поэтому мы быстро организовали спасательную команду из трёх человек (я в том числе, т. к. здоровый, под два метра, если придётся таскать тяжести — в самый раз. И со мной еще водитель и метеоролог), снабдили нас всем, что только может пригодиться, на все случаи. Сели на гусеничный вездеход и поехали по льдам, разведывать. Мороз в минус 65, непроглядный мрак, полярное сияние над горизонтом. Наконец-то что-то интересное началось, подумал я. Хорошо, что на вездеходе. Такое расстояние преодолеть на упряжке или на лыжах трудно и опасно, особенно в адово морозную полярную ночь — именно поэтому первопроходцы разбивали лагеря и дожидались прихода «лета». Обморожений схватить — как ***** делать, плюс гипоксия (здесь воздух как в горах, самый высокий континент, поэтому далеко пешком не уйдёшь — задыхаешься). Смотришь вот на это всё и невольно восхищаешься подвигом Амундсена. А на вездеходе проще. Добрались без приключений. Свет у китайцев был погашен. На первый взгляд — никаких признаков пожара. А так же никаких признаков жизни. Бегло осмотревшись, мы зашли внутрь двухэтажного здания — главного корпуса (как сказал нам водитель, которому уже доводилось здесь бывать раньше). Внутри оказалось темно, света не было, помещения были выстужены — температура почти такая же, как и на улице. Станция выглядела покинутой. Непорядок, подумали мы и, включив фонарики, принялись осматривать помещения, звать полярников. Никто нам не ответил. Тишина. Когда мы стали подмерзать и собирались поворачивать обратно, то наткнулись на запертую металлическую дверь, которая вела, судя по всему, в подвал. Металл был толстым, никакой ручки или вентиля на ней не было — похоже, что открывается она только изнутри. Вопрос: зачем китаёзам такая массивная дверь, прямо как в хранилище?Бросив попытки найти способ её открыть, мы вернулись на вездеход, доложили нашим обстановку, отогрелись и принялись осматривать окрестности станции, разделившись, чтоб побыстрее управиться и не мёрзнуть особо. Я заглянул в пару построек — пусто. На выходе услышал крик водителя: «Мужики! Сюда айда! Мужики!». Сразу же метнулся на голос, задыхаясь от гипоксии, преодолел метров сто. Водила размахивал красной гильзой от дробовика. — Видите? У скважины нашёл, там ещё несколько таких же. С какого хера эти узкоглазые сюда огнестрел припёрли? В обход всяких конвенций, нах! Совсем ******, суки! В кого они здесь стрелять собрались? В пингвинов? И в кого это они уже шмальнуть успели?Ситуация нас стала очень сильно напрягать. Следы перестрелки, наличие оружия… Китайцы собрались отжимать Антарктиду? И куда они пропали? Мы пришли к выводу, что если они и прячутся — так это только за той металлической дверью. Только вот ***** здание выстудили? Обо всём мы немедленно доложили своим, те прихуели, предположили, что это просто кто-нибудь из китаёз от скуки крышей поехал и устроил бойню. Но эту версию мы сразу отклонили, т. к. нигде не было следов крови и дыр от дроби. Начальник сказал возвращаться, больше на опустевшей станции делать было нечего. Прихватили с собой гильзы (в качестве улик), чтобы потом ткнуть ими в морду китайским коллегам, вынести дело на суд, куда-нибудь в ООН. На обратном пути у метеоролога разыгралось воображение — он уверял нас, что видел, как совсем неподалёку что-то мелькнуло. «Оно скрылось в той трещине, базарю!». Водитель потроллил метеоролога, пошутил про крионов, похохотал, но вот мне, почему-то, было не особо смешно. Хоть ничего и не видел, и вообще эта версия сама по себе потешна, но тогда я был на взводе, и легко поверил бы в любое чудище. Во всяком случае, это объяснило бы исчезновение китайцев. Вернулись обратно целыми — никакой Ктулху нас не зОхавал. Гильзы передали начальнику станции и стали ждать разбирательств. Больно интересно было что же произошло на станции у китаёз. Через недельку начальник таки собрал всех на совещании. Ему звонили с Большой Земли. Оказалось, что с китайцами всё в порядке, они просто (внимание лол!) ходили в поход! Дескать, надо было исследовать что-то, вот и свалили куда-то. Правдоподобно? Нихуя! Станция постоянная, никто не будет её покидать всем скопом — обязательно кого-нибудь оставят. Да и зачем тогда китайцы просили помощи у нас? Неужели полярники не оповестили о своих масштабных планах?Что касательно гильз: дело каким-то чудом замяли, а нам сказали молчать. Чует моя жопа — очень зря. Если китайцы держат у себя оружие, то уж точно не для мирных целей. Это грубое нарушение деклараций о демилитаризации. Я не понимаю мотивации нашего руководства — дело даже не подняли на всеобщее обсуждение, РФ и КНР разрешили ситуацию между собой и никаким американцам и прочим «цам» об этом не сообщали. Был большой соблазн сгонять на ту станцию еще раз — ну не верилось, что китайцы вернулись! Наверняка она пуста. И тогда бы стало ясно — нас *******. Но начальник станции сказал, что ***** топливо переводить попусту. Мол, умерьте паранойю, ребята, на вас так полярная ночь негативно действует, да курс витаминов посоветовал пропить, ****. Остаток экспедиции прошёл без новостей: я всё так же следил за работой магнитометра, отправлял отчёты и читал книги. Жизнь шла своим чередом, ничего не изменилось, станция функционировала, команда выполняла поставленные перед ней задачи. Разве что, я стал почаще выходить наружу и вглядываться вдаль, в ледяную пустыню, словно силясь найти в мерцающем горизонте ответы на вопросы. Об инциденте быстро забыли, перестали говорить, будто ничего этого и не было. И лишь я один до сих пор держу в уме картину покинутых коридоров, ведущих к той массивной металлической двери. Что же там произошло? Я бы и сам хотел знать. Могу не без гордости заявить, что работа водителем в Антарктиде — одна из самых тяжёлых и опасных работ на планете. В адовый пятидесятиградусный мороз вездеходы (какими бы брутальными и мощными они с виду не были) имеют плохую привычку постоянно ломаться, и приходится их чинить, менять узлы, а некоторые действия надо выполнять голыми руками. И это ладно пятьдесят. А если 60 или 70? А если еще и пурга сверху? Слава Богу, что ниже 80 морозы бывают только пару дней в году! Вдохнёшь ртом резко и глубоко — воспаление лёгких обеспечено. Настоящий праздник, когда термометр показывает минус 30 — хоть загорай выходи. Курорт. Попал я на сей далёкий материк не случайно, а даже целенаправленно — мечта такая была с детства, книжек и фильмов пересмотрел. В армию напросился в танковые, отслужил механиком-водителем, получил корочки, а это значило, что я получал допуск к гусеничной технике. Ну и подал заявку в Питер, благо на эту специальность в Антарктиде огромный спрос, постоянно не хватает водителей — мало кто решается. Страшно там. Что от меня требовалось? Возить грузы на полторы тыщи километров от морской станции «Прогресс» к континентальной станции «Восток», и это на стареньких артиллерийских тягачах АТ-Т, адаптированных под антарктические реалии. Куча АТ-Тшек и пара «харьковчанок» объединяются в санно-гусеничный поезд и едут себе через ледяную пустыню. Пара слов о чудо-машинах «Харьковчанках» — это ахрененные дома на гусеницах, специально разработанные для Антарктиды, 9 метров в длину, почти 4 в ширину. В них и ночуют по 8 человек, ремонтировать их зашибись (не то, что мою АТ-Тшку): не надо выходить на мороз — доступ к двигателю обеспечен изнутри. Приключения на жопу я узрел почти сразу же. То был пятый день пути от «Прогресса». Уже двое суток непрерывно выла пурга, видимость почти нулевая — еле различима впереди идущая машина. Сильно растягивать колонну нельзя — следы заметает моментально. Ехали от бочки до бочки (указатели дороги), что расставлены через каждые два километра. В такую погоду свернёшь случайно с дороги — и ты обречён. Никто тебя не найдёт при всём желании, конечно если не найдёшь путь обратно сам. Еду, значит, и тут вижу, как что-то сзади сверкнуло — идущий предпоследним, водила (назовём его Д. ) запустил сигнал ракетницей. Значит что-то случилось. Колонна встала. С большой неохотой повылазили из тёплых машин и направились к сигналящему. Ветер просто кошмарный, идти трудно, а снег е*** царапает, как наждаком. Спросили у Д. , что случилось, он ответил, что замыкающий куда-то делся. Мы смотрим назад — и действительно никого нет. Первая мысль — отстал, с кем не бывает, подождём малость и догонит. Подождали — не догнал. Забеспокоились. Спрашиваем, как давно замыкающий укрылся из вида? А водила взгляд тупит, ножкой так лёд ковыряет и говорит, мол вообще-то давно назад не смотрел, так что х** знает. Мы его матом покрыли и мигом отправили одну машину по дороге назад. Отбившегося от колонны мы всё-таки нашли, щёлкающего зубами от переохлаждения, но зато живого. Как он нам рассказывал: едет, едет и тут бац — вездеход заглох и встал. Главный фрикцион полетел. Пока тупил и безуспешно пытался обновить стартер — колонна ушла в пургу и запуска сигнальной ракеты никто не увидел. Всё надеялся, что быстро заметят отставшего, а нет — никто и внимания не обратил. Вокруг поле в тысячу километров и ни души — ни суслика, ни комара, ни даже бактерии. Долго сидел, салон быстро выстудился, через полчаса было как на улице — за полтинник, разве что без ветра. Уже попрощался с жизнью и тут наши приехали. Расплакался льдяшками, лез обниматься и целоваться. Антарктида позволяет переосмыслить жизнь. Она действительно меняет людей. Именно там можно узнать свою тёмную сторону — в сложных ситуациях люди раскрывают свою сущность. И именно там можно найти лучших друзей. Закорефанил я с Владимиром Клюкиным, не раз выручали друг друга, два сезона в Антарктиде вместе «отмотали», через многое прошли — никогда в жизни у меня не было таких товарищей. Душа компании, смелый мужик, с кодексом чести — таких нынче мало. И я никогда не забуду как он погиб. 2008 год, полярный день в самом разгаре. Очередной санно-гусеничный поход вглубь континента, везли в основном топливо. Погода была отменная — сравнительно тепло и небо ясное. Я уже считался опытным водилой, но это не значило, что ехал на расслабоне. Антарктида — баба непредсказуемая, в любой момент норовит выкинуть сюрприз. Расслабишь булки — и поедешь в Питер «грузом 200». А сюрприз эта баба выкинула. Ведущим в колонне был Владимир, сразу же за ним шёл я, а за мной и остальные. Внезапно вездеход Клюкина с треском скрылся из вида. Расселина! Сердце ушло в пятки, сразу дал по тормозам, вся колонна встала. Большая расселина! Ведущий даже не успел среагировать — тягач кувыркнулся разом. Заметить трещину сложно — обычно их заметает снегом, который образует хрупкую перемычку. Всё что может сделать водитель — так это вовремя затормозить и выпрыгнуть из кабины, оставив машину на краю пропасти. А Владимир не успел. С ним в кабине ехал ещё и геофизик. Мы выскочили из машин и, на свой страх и риск, подошли к краю. Внизу увидели слегка помятый вездеход — он провалился на метров пятнадцать вглубь и застрял между стенками в висячем положении над пропастью, зацепившись за ледяной карниз. А ниже — чернота. Тут дверь кабины аккуратно открывается, из неё выглядывает геофизик с разбитым в кровь лбом и буквально молит нас вытащить их наверх. Мы живо метнулись за альпинистской снарягой, пока искали верёвки и ледоруб, из трещины донёсся истеричный вопль, и оставшийся у края бывший МЧСник заорал: «Б****, быстрее с верёвками, быстрее!». Думаю, наверное машина стала проваливаться глубже — плохо дело. Все бегали туда-сюда, матерились, ледоруб долго найти не могли. Отнесли снарягу на край трещины, я глянул вниз — машина на месте. Что же тогда случилось? На наши вопросы МЧСник не отвечал, давал указания и вязал какие-то узлы. Сбросил конец верёвки в пропасть, и, когда перепуганный геофизик подвязался, сказал нам тянуть по команде. Вытащили мы уже другого человека, заикающегося, с круглыми от ужаса шарами, перемазанного кровью. Спросили, что с Владимиром? В ответ невнятное бормотание. Увели в «Харьковчанку», чаем отпаивать, а сами к трещине пошли, МЧСника пытать. Тут он нам всё и рассказал. Пока мы искали верёвку — в дверь со стороны Владимира кто-то забрался. Кто именно — не разглядел, слишком темно, но чётко слышалось копошение. Тогда-то и заорал геофизик, кричал, что в кабину залезло нечто, отмахивался, чуть ли не спрыгнул вниз от паники. А потом копошение в машине утихло. И всё на этом. Владимир до сих пор не отвечал на зов. — В смысле КТО-ТО залез? Ты перебрал что ли? — отказывались верить мы, — Чё ты лечишь? Давай за Владимиром спускайся!— Не буду и всё тут! И вам не советую. Я хотел вмазать по щам этому идиоту, но кое-как удержался. Потом сказал, чтобы дал мне снаряжение, мол сам слезу, хоть и не альпинист. Бросать друга не хотел. Меня обвязали, сказали что делать и стали спускать к вездеходу. Внизу мрак, дна не видно, ветер и эхо гуляют по трещине. Слышал, что бывают расщелины глубиной в несколько сотен метров, а поговаривали и о километровых. Дух захватывало от осознания, что под тобой такая пропасть. Меня спустили прямо к двери со стороны Владимира, она действительно была открыта. Сверху её не видно — вездеход накренён в сторону водителя. Думаю, он мог выпасть, если потерял сознание при ударе, но как тогда открыл дверь? Или он открыл её, когда пытался выпрыгнуть из машины до падения в трещину? Посветив фонариком внутрь кабины, я охренел — море крови. Владимира на месте не было. Когда пришёл в себя, то сообщил наверх об увиденном и продолжил осмотр. Весь салон забрызган красным, сиденье изодрано — следы отчаянной борьбы. Теперь я был уверен в словах МЧСника. Но кто мог сделать такое?Обратно меня вытащили. Через радиостанцию на «Харьковчанке» мы связались с «Востоком», доложили всё в мельчайших подробностях, те, в свою очередь, сообщили об инциденте на Большую Землю, всё обдумали и дали команду продолжать поход, ибо «всё равно ничего поделать не сможете». Уезжать не хотелось, казалось, что я сделал недостаточно для спасения друга. Геофизик пришёл в себя не скоро. Клялся, что видел как необъяснимое существо стягивает вниз Владимира. Однако ноль конкретики. Как выглядело существо? Куда оно делось? Ничего он не мог объяснить — от шока память отшибло, даже не помнил как его вытащили и отвели в машину. Мозг был занят страхом. На станции к рассказу о неком существе отнеслись с большим скепсисом и списали всё на случайное выпадение из кабины. Приписали смерть. Нам не поверили, что не удивительно. Ведь если на провалившихся кто-то напал — значит есть нечто, обитающее в трещинах. А это разрушает научную картину — как существа (тем более хищники) могут обитать в глубине континента? Значит должны быть и те, кем они питаются. Значит должна быть целая экосистема! На поверхности нет никаких признаков жизни. Может тогда это что-то подо льдом?Уверенность учёных в безжизненности трещин заразна. Порой я ловлю себя на мысли, что всё могло померещиться — я просто увидел то, что хотел увидеть. Нервное напряжение, стрессовая ситуация, влияние гипоксии. Человеческая голова — чудная вещь. Я увидел пару капель крови — померещилось целое море. Геофизик в темноте разглядел не выпадение водителя, а чудовище. МЧСник мог оказаться слишком впечатлительным. Что это? Здравый рассудок или попытка уйти от реальности?Прорываясь сквозь ледяную пустыню, я еще не раз вспомню вездеход, повисший над чёрной пропастью.