Алберт Фиш: история убийцы по кличке «Серый Человек»Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

Июль 1924 г. был для жителей города Нью-Йорка очень тяжелым. Люди страдали от зноя и безветрия. Восьмилетний Фресис Макдоннел, живший в тихом районе Чарлтон Вудс на Стейтон-Айсленде, не был исключением. Мама запретила мальчику снимать с головы бейсболку и выходить из тени, дабы не получить солнечный удар, и потому мальчик был вынужден все время играть под кронами деревьев у подъезда дома. 14 июля начался как самый обычный день в ряду прочих: мальчик вышел гулять около 10 часов утра и все время оставался возле подъезда. Мама его, с недавно родившейся дочкой на руках, сидела на скамейке буквально в нескольких метрах. Она-то и обратила внимание на странное поведение незнакомого мужчины, появившегося около полудня перед домом. Человек этот, увидев игравшего перед подъездом Френсиса, точно остолбенел; стащив с головы шляпу, он стал посреди улицы, оцепенело бормоча что-то себе под нос. Мужчина не сделал попытки подойти к ребенку, он просто рассматривал его издалека, нервно сминая руками шляпу. Мужчина был немолод, среднего роста, худощав, усы и волосы имел седые. В тот день несколько человек независимо друг от друга видели этого старика в Чарлтон Вудсе и потому впоследствии удалось составить его довольно подробный словесный портрет. Понаблюдав какое-то время за Френсисом Макдоннелом, седой мужчина незаметно исчез. Ближе к полудню, друзья позвали Френсиса играть в мяч на площадку в соседнем квартале. Мать его отпустила, поскольку знала, что ребенок не останется один, а значит, оснований для беспокойства не было. Около двух часов дня явился Джон Макдоннел-отец Френсиса; он работал в местном полицейском участке и каждый день приходил обедать. Отец пошел на спортиную площадку за сыном, чтобы позвать его к столу. Четверо мальчишек, гонявшие там мяч, сообщили ему, что Френсиса увел какой-то старик с седыми усами. Этот человек обратился к мальчику по имени, они немного поговорили, после чего вдвоем куда-то удалились. Встревоженный отец бросился с расспросами к прохожим и позвал на помощь соседей. Через несколько минут уже весь квартал был на ногах и искал ушедшего в неизвестном направлении Френсиса Макдоннела. Очень скоро стало известно, что мальчика видели в компании с седым тщедушным мужчиной направляющимся в сторону расположенного неподалеку лесного массива. Около трех пополудни, при прочесывании леса, тело Френсиса Макдоннела было обнаружено под ворохом набросанных веток и травы. Даже поверхностный осмотр места обнаружения тела приводил к заключению о том, что ребенок сделался жертвой скоротечного и чрезвычайно жестокого нападения. Одежда Френсиса была грубо разорвана, лицо, грудь, живот, конечности носили следы жестоких побоев и сдавления; на шее мальчика были намотаны его же подтяжки, что и привело к асфиксии. Аутопсия показала отсутствие следов сексуального посягательства, другими словами, Френсиса Макдоннела убийца не пытался изнасиловать. Разумеется, полиция сосредоточилась на розысках худого мужчины с седыми волосами. Ему присвоили условное имя-«Серый Человек». Все свидетели сходились на том, что такое прозвище очень соответсвовало типажу неизвестного. «Он был весь словно обсыпан пылью», -так сказал о нем один из свидетелей. Никто ранее не встречал этого человека на Стейтон-Айсленде; никто не видел его и после нападения на Френсиса Макдоннела. Сейчас бы такого преступника определили как человека с маниакальным стремлением к разрушению. Для серийных убийц такого типа сексуальное удовлетворение не является целью посягательства. Эрекция или эякуляция у преступника далеко не всегда сопровождают такого рода жестокие нападения и, в принципе, не являются их превалирующим мотивом. К таким убийцам-разрушителям следует отнести хорошо известные персонажи, вроде Питера Кюртена или Андрея Чикатило. Но в середине 20-х годов прошлого столетия мировая криминалистика еще только стояла на пороге изучения типов серийных преступлений и преступников. Представления о них имели характер скорее интутивно-эмпирический, нежели научный. Потому следователи, взявшиеся за изучение обстоятельств гибели Френсиса Макдоннела, действовали во многом наобум, без ясного понимания того, с какого рода преступлением столкнулись и кого надлежит им розыскивать. Прежде всего, полицейских смутила ярость и безудержная энергия напавшего. По описанию свидетелей, «Серый Человек» имел не более 170 см. роста; учитывая, что это был пожилой человек, трудно было предположить, что он смог бы продемонстрировать необычные силу и ловкость. А раз так, то детективы приняли как одну из рабочих версий допущение о существовании двух преступников: молодого и пожилого. Последний, своей тщедушностью д. б. усыпить бдительность жертвы и заманить ее в глухое место, где молодой и произвел нападение. Поскольку очень трудно было допустить существование преступной пары со схожим психосексуальным отклонением, следователи посчитали, что такового отклонения преступники и не имели. Июль 1924 г. был для жителей города Нью-Йорка очень тяжелым. Люди страдали от зноя и безветрия. Восьмилетний Фресис Макдоннел, живший в тихом районе Чарлтон Вудс на Стейтон-Айсленде, не был исключением. Мама запретила мальчику снимать с головы бейсболку и выходить из тени, дабы не получить солнечный удар, и потому мальчик был вынужден все время играть под кронами деревьев у подъезда дома. 14 июля начался как самый обычный день в ряду прочих: мальчик вышел гулять около 10 часов утра и все время оставался возле подъезда. Мама его, с недавно родившейся дочкой на руках, сидела на скамейке буквально в нескольких метрах. Она-то и обратила внимание на странное поведение незнакомого мужчины, появившегося около полудня перед домом. Человек этот, увидев игравшего перед подъездом Френсиса, точно остолбенел; стащив с головы шляпу, он стал посреди улицы, оцепенело бормоча что-то себе под нос. Мужчина не сделал попытки подойти к ребенку, он просто рассматривал его издалека, нервно сминая руками шляпу. Мужчина был немолод, среднего роста, худощав, усы и волосы имел седые. В тот день несколько человек независимо друг от друга видели этого старика в Чарлтон Вудсе и потому впоследствии удалось составить его довольно подробный словесный портрет. Понаблюдав какое-то время за Френсисом Макдоннелом, седой мужчина незаметно исчез. Ближе к полудню, друзья позвали Френсиса играть в мяч на площадку в соседнем квартале. Мать его отпустила, поскольку знала, что ребенок не останется один, а значит, оснований для беспокойства не было. Около двух часов дня явился Джон Макдоннел-отец Френсиса; он работал в местном полицейском участке и каждый день приходил обедать. Отец пошел на спортиную площадку за сыном, чтобы позвать его к столу. Четверо мальчишек, гонявшие там мяч, сообщили ему, что Френсиса увел какой-то старик с седыми усами. Этот человек обратился к мальчику по имени, они немного поговорили, после чего вдвоем куда-то удалились. Встревоженный отец бросился с расспросами к прохожим и позвал на помощь соседей. Через несколько минут уже весь квартал был на ногах и искал ушедшего в неизвестном направлении Френсиса Макдоннела. Очень скоро стало известно, что мальчика видели в компании с седым тщедушным мужчиной направляющимся в сторону расположенного неподалеку лесного массива. Около трех пополудни, при прочесывании леса, тело Френсиса Макдоннела было обнаружено под ворохом набросанных веток и травы. Даже поверхностный осмотр места обнаружения тела приводил к заключению о том, что ребенок сделался жертвой скоротечного и чрезвычайно жестокого нападения. Одежда Френсиса была грубо разорвана, лицо, грудь, живот, конечности носили следы жестоких побоев и сдавления; на шее мальчика были намотаны его же подтяжки, что и привело к асфиксии. Аутопсия показала отсутствие следов сексуального посягательства, другими словами, Френсиса Макдоннела убийца не пытался изнасиловать. Разумеется, полиция сосредоточилась на розысках худого мужчины с седыми волосами. Ему присвоили условное имя-«Серый Человек». Все свидетели сходились на том, что такое прозвище очень соответсвовало типажу неизвестного. «Он был весь словно обсыпан пылью», -так сказал о нем один из свидетелей. Никто ранее не встречал этого человека на Стейтон-Айсленде; никто не видел его и после нападения на Френсиса Макдоннела. Сейчас бы такого преступника определили как человека с маниакальным стремлением к разрушению. Для серийных убийц такого типа сексуальное удовлетворение не является целью посягательства. Эрекция или эякуляция у преступника далеко не всегда сопровождают такого рода жестокие нападения и, в принципе, не являются их превалирующим мотивом. К таким убийцам-разрушителям следует отнести хорошо известные персонажи, вроде Питера Кюртена или Андрея Чикатило. Но в середине 20-х годов прошлого столетия мировая криминалистика еще только стояла на пороге изучения типов серийных преступлений и преступников. Представления о них имели характер скорее интутивно-эмпирический, нежели научный. Потому следователи, взявшиеся за изучение обстоятельств гибели Френсиса Макдоннела, действовали во многом наобум, без ясного понимания того, с какого рода преступлением столкнулись и кого надлежит им розыскивать. Прежде всего, полицейских смутила ярость и безудержная энергия напавшего. По описанию свидетелей, «Серый Человек» имел не более 170 см. роста; учитывая, что это был пожилой человек, трудно было предположить, что он смог бы продемонстрировать необычные силу и ловкость. А раз так, то детективы приняли как одну из рабочих версий допущение о существовании двух преступников: молодого и пожилого. Последний, своей тщедушностью д. б. усыпить бдительность жертвы и заманить ее в глухое место, где молодой и произвел нападение. Поскольку очень трудно было допустить существование преступной пары со схожим психосексуальным отклонением, следователи посчитали, что такового отклонения преступники и не имели. В качестве мотива детективы рассматривали месть отцу за его работу в полиции. Тот факт, что сексуального посягательства на погибшего мальчика не было, криминалисты рассматривали как подтверждение этой теории. Наряду с этой версией, всесторонне прорабатывалась и другая, связанная с предположением о гримировании преступника. Отталкиваясь, опять-таки, от факта несомненной силы нападавшего, детективы предположили, что преступник на самом деле был молод, а его седые усы и шевелюра являлись не более чем театральным гримом. Руководствуясь этим исходным посылом, полицейские соответсвенным образом и вели розыски. Сразу можно сказать, что и первая, и вторая версии, при всей их занимательности, были совершенно неверны и вели следствие в никуда. Думается, что при нынешнем состоянии представлений криминалистики о такого рода преступлениях и преступниках, эти версии всерьез даже никто и не стал бы рассматривать. Но в 1924 г. большие силы нью-йоркской полиции были брошены на отработку этих профилирующих версий. В течение полугода в круг подозреваемых попали около 200 человек; надо сказать, что некоторые из них и в самом деле оказались замешаны в преступлениях против детей, но… ни один из них не убивал Френсиса Макдоннела. Это установили с абсолютной достоверностью. И в начале 1925 г. розыск «Серого Человека» застопорился. Шло время. Тайна гибели Френсиса Макдоннела, казалось, канула в Лету и была обречена на вечное забвение. 11 февраля 1927 г. два маленьких тезки по имени Билли-3-х и 4-х лет-играли на лестничной площадке многоквартирного дома под присмотром мальчика постарше, которому исполнилось уже 12 лет. Крик сестры из квартиры отвлек на несколько минут старшего из мальчиков; когда он вернулся на площадку, то с удивлением увидел, что она опустела. Мальчишка не растерялся и с криком бросился к родителям младшего Билли, которые жили этажом выше. Поднялся переполох. В течение нескольких минут подъезд был обыскан и на самом его верху, на площадке перед входом на чердак, был найден 3-летний Билли, сидевший на куче какого-то старья; 4-летнего малыша нигде не было видно. Была поставлена в известность нью-йоркская полиция, которая весьма ретиво принялась за розыски потерявшегося Билли Гаффни. Несмотря на то, что это было время нестихавших гангстерских войн, исчезновение ребенка отнюдь не стало рядовым событием в череде кровавых смертей. На поиски малыша были брошены большие силы полиции; был проведен масштабный обыск окрестных кварталов, в т. ч. большого заброшенного завода по соседству. Было проверено на всем протяжении дно канала Гаванус, протекавшего в нескольких сотнях метрах от дома, где жили мальчики. Детективы подозревали, что малыши сознательно убежали от опеки в расчете на то, что их станут искать, но в какой-то момент они разделились: Билли Гаффни, как более смелый решил спрятаться на чердаке, а младший мальчик побоялся туда идти. Дальнейшую судьбу Гаффни полицейская версия описывала весьма смутно, сыщики считали, что скрывшись от розысков взрослых, мальчик стал жертвой несчастного случая. Тело Гаффни искали довольно долго, но так и не нашли. В конце-концов, одному из детективов надоела возня с абстрактной версией и он решил получше расспросить единственного свидетеля случившегося-трехлетнего малыша. Так в розыскном деле Билли Гаффни появился очень необычный документ-протокол допроса трехлетнего свидетеля. Из него можно было заключить, что обоих мальчиков увел на чердак некий сказочный «буги-человек». Он предложил необыкновенную интересную игру, по условиям которой увел Гаффни на чердак, а маленького свидетеля оставил дожидаться их возвращения. Нет, этот «буги-человек» совсем страшным не был, он был очень таинственный и знал самые секретные в жизни игры. Это был стройный, худощавый старик; он имел острый кадык, густые седые волосы и белые усы, которые даже разрешил потрогать. Никто не связал тогда вместе «Серого Человека» и «буги-человека», хотя сходство описаний было несомненным. Прошло более года. В мае 1928 г. семнадцатилетний подросток Эдвард Будд подал в газету «New York world» объявление, в котором сообщал о своем намерении найти работу, связанную с отъездом из г. Нью-Йорка. Молодой человек был старшим из пяти детей Алберта и Делии Буддов и понимал, что ему пора начинать зарабатывать деньги самому; семья была небогата и каждый лишний рот являлся обузой. Объявление Эдварда появилось в газете 25 мая, а уже в понедельник 28 мая в дом N 406 по 15 Вест-стрит, где проживала семья Буддов, пришел мужчина, заявивший, что может предложить для молодого человека неплохую работу. Явившийся назвал себя Фрэнком Говардом из местечка Фармингдейл, с Лонг-Айленда. Эдварда Будда в это время дома не оказалось и пока его розыскивала 5-летняя Беатрис Будд, явившийся мужчина сидел на кухне с матерью молодого человека-Делией-рассказывая ей историю своей жизни. Мистер Говард оказался пожилым благообразным человеком, полным внутреннего достоинства. Он поведал Делии Будд как отработал всю жизнь декоратором, скопил деньги и купил прекрасную ферму рядом с Нью-Йорком; хотя его уже 20 лет тому назад бросила жена, он вырастил шестерых замечательных детей. На ферме он держит 6 коров, 5 сотен цыплят, выращивает на продажу клубнику; вести хозяйство ему помогают 5 наемных рабочих. Поскольку один из них увольняется, ему нужен молодой здоровый мужчина на замену. Фрэнк Говард произвел на Делию Будд на редкость хорошее впечатление: правильная речь, костюм с галстуком, деликатность в обращении-такие люди нечасто заходили в трущобный Вест-Энд. А 5-летней Беатрис, побежашей искать Эдварда, гость подарил десятицентовую монетку, стало быть, человек он был нескаредный! Поэтому, когда сестренка привела домой Эдварда, его мать уже души не чаяла в потенциальном работодателе. Молодой человек понравился Фрэнку Говарду. Тот сказал несколько поощрительных слов о росте и силе Эдварда и заявил, что готов предложить такому работнику следующие условия: 15 долларов в неделю при шведском столе, т. е. без ограничения в питании. Разумеется крышу над головой и рабочую одежду также предоставлял работодатель. Условия были очень хороши. В те времена в Нью-Йорке на 2 доллара м. б. пообедать в приличном ресторане. Эдвард Будд буквально воспрял; он не ожидал, что объявление в газету принесет ему такую удачу. Молодой человек сообщил Фрэнку Говарду, что имеет хорошего друга Вилли, которому тоже нужна работа, и поинтересовался, не сможет ли господин Говард взять на работу двух человек? Тот, почти не раздумывая, согласился; порешили, что в субботу, 2 июня, Фрэнк Говард заедет на 15 Вест-стрит и увезет молодых людей с вещами. Впрочем, 2 июня юношам уехать на ферму не удалось: мистер Говард прислал письмо, в котором извинялся за то, что обстоятельства помешали ему сдержать обещание и просил перенести встречу назавтра. В воскресенье 3 июня он появился в доме N 404 около 11 часов утра с корзиной, полной отборнейшей клубники и гороха. «Это продукты с моей фермы», -не без самодовольства сказал он, протягивая корзину Делии Будд. Его пригласили к столу и он не отказался позавтракать с семьей Буддов. Впрочем, семья была за завтраком не в полном составе. Отсутствовала 10-летняя Грейс Будд, которая в это время находилась в соседнем католическом храме на службе. Через какое-то время Грейс возвратилась домой и Фрэнк Говард познакомился с девочкой. К этому времени он уже свободно общался с остальными членами семьи, шутил, загадывал загадки, был внимателен и доброжелателен со всеми. При появлении Грейс он предложил проверить насколько хорошо девочка умеет считать; для этого Говард вытащил из внутреннего кармана охапку смятых банкнот различного достоинства и протянул их девочке. Среди бумажных денег оказались и мелкие монетки; Грейс все их рассортировала, а банкноты разложила по росту номинала. «Девяносто два доллара пятьдесят центов», -сосчитав деньги, произнесла Грейс. Фрэнк Говард тут же вручил ей 50 центов на леденцы и похвалил за точность. На всю семью Буддов охапка смятых долларов, небрежно извлеченная из кармана мистером Говардом, произвела очень большое впечатление. Для бедняков Буддов это были очень большие деньги, увидев ту небрежность, с какой их перекладывал Фрэнк Говард, они окончательно уверились в том, что перед ними весьма и весьма состоятельный человек. Далее Говард сообщил Буддам, что в настоящий момент направляется на день рождения своей племянницы, живущей в доме на углу Колумбус и 137-й стрит, и заберет молодых людей к себе на ферму вечером, на обратном пути. Он предложил отпустить вместе с ним на день рождения и Грейс, поскольку там будет много девочек и мальчиков ее возраста и все они смогут прекрасно провести время. Делия Будд пришла в замешательство от такого предложения, но ее муж Алберт решил, что это очень хорошее предложение. «У Грейс так мало праздников», -сказал он, -«пусть немного развлечется!»Мать одела дочку в легкое пальто и дала шляпку; проводила Фрэнка Говарда и Грейс до конца улицы. Никто и никогда более не видел девочку живой. После бессонной ночи родители направили Эдварда Будда в полицейский участок, чтобы тот сделал там заявление об исчезновении сестры. В это самое время Делия Будд лежала в постели с жесточайшим гипертоническим кризом и супруг не смел отойти от нее даже на шаг. Впрочем, как только жене стало легче, он сам явился в полицию и сделал очень подробное заявление. Полицейские правила требуют, чтобы между исчезновением человека и формальным началом его розыска существовал определенный временной лог. Но в случае с Грейс Будд манера действия Фрэнка Говарда столь явно выдавала педофила со стажем, что никто в полиции не стал дожидаться истечения положенных трех суток-меры по проверке заявления были приняты немедленно. В первые же часы стало известно, что на углу Колумбус и 137-й стрит никогда не существовало жилого дома, а значит, в нем никогда не могла жить племянника Говарда. В Фармингдейле не было фермы, которая принадлежала бы Фрэнку Говарду, да и самого человека с такими именем и фамилией не было в учетных списках полиции, пенсионного фонда, фонда медицинского страхования и пр. Все это давало основания подозревать, что с Грейс Будд произошло самое худшее. Расследование исчезновения девочки поручили лейтенанту Сэмюэлу Дриббену. Он, разумеется, начал с составления подробного словесного портрета пресловутого «Фрэнка Говарда». Выяснилось, что полиции следует розыскать невысокого (менее 170 см. ) худого мужчину, примерно 60 лет, совершенно седого, с седыми усами. Человек этот был достаточно образован и дружелюбен, он явно умел распологать к себе людей. Уже 7 июня 1928 г. по всем полицейским управлениям страны были разосланы подробнейшие и весьма точные ориентировки как на похитителя, так и на похищенную девочку Внимание следователей привлекли вещественные улики, вышедшие из рук преступника: письмо, в котором он извещал Буддов о невозможности приехать 2 июня, и корзинка из-под клубники. Изучение письма и конверта привело полицейских к заключению, что написавший его воспользовался системой скорой доставки корреспонденции «Вестерн юнион». Письмо было послано с Манхеттена утром 2 июня. Писавший, вне всякого сомнения, имел среднее образование и довольно часто прибегал к эпистолярному жанру, возможно, делал это в силу профессиональной необходимости. Осмотр корзины привел детективов к заключению, что она была приобретена в одном из магазинов, торгующих зеленью. Опросом торговых точек удалось установить точное место, где «Фрэнк Говард» совершил эту покупку: в одном из магазинов Восточного Гарлема он купил и клубнику, и горошек, и корзинку. Всех, видевших похитителя Грейс Будд, приглашали в полицию и показывали альбомы с тысячами преступников в надежде, что кого-то из них свидетели опознают как «Фрэнка Говарда». Это ни к чему не привело; пресутпник явно не проходил по криминальным учетам нью-йоркской полиции. Всего к розыскам похитителя было привлечено полее двух десятков детективов. Они проделали очень большую и кропотливую работу-поговорили лично с тысячами людей и осмотрели тысячи зданий-но никакого видимого результата следствие не дало. Ни Грейс Будд, ни пожилого седовласого мужчину, который увел ее в неизвестном направлении, отыскать так и не удалось. Шли годы. Дело об исчезновении Грейс Будд уже через полгода оказалось в архиве, поскольку не существовало никаких оснований считать девочку убитой; детективы перестали ее искать и просто забыли о том, что такая девочка жила в г. Нью-Йорке. Кажды день приносил новые убийства, исчезновения и находки мертвых тел-куда уж тут до без вести пропавших. Но не все забыли Грейс Будд. Нашелся один человек, который никак не мог отделаться от размышлений о судьбе симпатичной 10-летней девочки, ушедшей из дома в белом атласном платье с ниткой дешевого речного жемчуга на шее. Звали этого человека Уильям Кинг, это был рядовой детектив, работавший по «делу Грейс Будд» в 1928 г. Он не давал интервью и не писал книг, поэтому нам сейчас очень трудно судить о том, каким именно человеком он был. Но можно сказать о нем с уверенностью одно: это был полицейский с честью и совестью и именно его профессиональный подвиг сделал возможным написание этого очерка. Кинг считал, что то, как седоусый старик организовал похищение Грейс Будд, выдает в нем опытного педофила, оттачивавшего свое «мастерство» не один год и не одной попыткой. Этот человек непременно уже д. б. каким-то образом проявлять свою преступную наклонность. Факт, что свидетели, просматривая альбомы с фотографиями преступников, так и не опознали этого негодяя, указывал на то, что за решетку пресловутый «Фрэнк Говард» в штате Иллинойс не попадал. Но его описания непременно д. б. остаться в ориентировках по нераскрытым преступлениям, связанным с похищениями детей или нападениями на них. Примерно так рассуждал Кинг, не ленившийся при любом удобном случае расспрашивать своих приятелей-полицейских об известных им преступлениях против детей. Именно Уильям Кинг был первым полицейским, который догадался связать воедино убийство Френсиса Макдоннела и похищения Билли Гаффни и Грейс Будд. Между этими тремя эпизодами прошло довольно много времени, расследования по ним проводили разные полицейские управления и при тогдашнем уровне аналитической работы не было никакой надежды на то, что кто-то догадается объединить все три «глухаря» в одно дело и возобновит расследование, но… Но детектив Кинг вопреки, инерции правоохранительной системы, смог сделать необходимые выводы, о которых не забывал никогда. Многие годы он был единственным офицером полиции Нью-Йорка, который верил в то, что во всех трех случаях действовал один и тот же преступник-«Серый Человек». Во многих расследованиях преступлений убийц-серийников есть элементы по-настоящему мистические, подталкивающие развитие событий в направлении совершенно неожиданном и идущем против всякой логики и здравого смысла. Преступники совершают ошибки, о которых потом сами говорят, что это их «бесы попутали»; либо напротив, сыщикам везет крупно и неожиданно, словно они получают некий подарок судьбы. Эти парадоксальные события, которые происходят гораздо чаще, нежели это принято признавать вслух, не кажутся удивительными людям верующим, поскольку традиционное христианское мировоззрение (православное или католическое-без разницы) видит в маниакальном стремлении убивать не что иное, как бесовскую одержимость. Именно бесы ведут по жизни серийного убийцу, манипулируют им, толкают к новым преступлениям, дабы в конце-концов погубить самого убийцу. В деле о преступлениях «Серого Человека» этот мистический аспект проявился явно и совершенно удивительным образом. Уильям Кинг на протяжении ряда лет поддерживал дружеские отношения с медиумом и хиромантом по фамилии Винкл. Полицейский обращался к нему за консультациями по разного рода тупиковым ситуациям, рассказывал об обстоятельствах некоторых расследований и иногда неофициально использовал полученную от медиума информацию. Делалось это, разумеется, кулуарно и сам Винкл никогда не знал фамилии людей, по делам которых давал консультации своему другу-полицейскому. Винкл позвонил Кингу по телефону вечером 2 ноября 1934 г. и рассказал о том, что ему было видение: семья исчезнувшей много лет назад 8-летней девочки получит в течение ближайших 4 недель важное сообщение, связанное с ее судьбой. Детектив насторожился; он понял, что речь идет о судьбе Грейс Будд, хотя медиум немного ошибся в определении возраста девочки (Грейс на самом деле исполнилось 10 лет). Уильям Кинг немедленно поехал к Буддам и предупредил их о том, что в период до 1 декабря возможно поступление важного сообщения, связанного с Грейс. Детектив попросил немедленно проинформировать его об этом и оставил номер своего служебного телефона. Минул день, второй, прошла неделя, десять дней… Утром 13 ноября 1934 г. Кингу позвонила Делия Будд и сообщила о получении анонимного письма. Детектив, бросив все дела, помчался к Буддам. Там он прочел письмо, доставленное почтой накануне. Текст послания гласил:«Моя дорогая миссис Будд!В 1894 г. мой друг отплыл матросом на пароходе «Такома» под командой капитана Джона Дэвиса. Из Сан-Франциско они приплыли в Гонконг, Китай. По прибытии мой друг и два других матроса сошли на берег и напились. Когда они возвратились корабль уже ушел. В то время в Китае был голод. Мясо любого сорта стоило от 1 до 3 $ за фунт. Т. к. более всего страдали бедняки, то все дети до 12 лет были проданы за продовольствие дабы спасти от голода старших. Мальчик или девочка до 14 лет не были в безопасности на улице. Вы могли заходить в любой магазин и просить бифштекс-и Вам бы приготовили мясо. Вам предоставили бы куски тел мальчика или девочки, если бы Вы только пожелали вырезку из такого мяса. Зад мальчика или девочки является самой вкусной частью тела и продавался как телячья котлета по самой высокой цене. Джон, задержавшийся там, приобрел вкус к человеческой плоти. При возвращении в Нью-Йорк он захватил двух мальчиков-7 и 11 лет. Спрятав их в своем отдаленном доме, он держал их связанными в туалете. Несколько раз на дню он шлепал их, чтобы сделать мясо вкуснее. Первым он убил 11-летнего мальчика, потому что тот был толще и имел более мяса. Каждая часть тела была разделана, кроме головы, костей и кишок. Его зад он обжаривал в духовке, а остальные части были сварены, сжарены и потушены. Меньший мальчик повторил тот же путь. В то время я жил в доме 409 по 100-й Восточной стрит. Друг так часто говорил мне о вкусе человеческой плоти, что я решил испытать его, дабы составить свое мнение. В воскресенье 3 июня 1928 г. я обратился к Вам по адресу: дом 406, 15-я Западная стрит. Принес Вам корзину земляники. Мы позавтракали. Грейс сидела на моих коленях и поцеловала меня. Я решил ее съесть. Я предложил взять ее на праздник. Вы сказали: «Да, она может идти». Я привел ее к пустому дому в Вестчестере, который выбрал загодя. Когда мы добрались, я велел ей остаться снаружи. Она собирала дикие цветы. Я поднялся наверх и снял всю свою одежду. Я знал, что если начну делать то, что намеревался, то запачкаю ее кровью. Когда все было готово, я подошел к окну и позвал ее. Затем я скрылся в туалете, пока она не вошла в комнату. Когда она увидела меня голым, то начала кричать и попробовала убежать на лестницу. Я схватил ее и она сказала, что обо всем расскажет маме. Сначала я раздел ее догола. Как она пиналась ногами, кусалась и рвалась! Я задушил ее, а затем вырезал мягкие части, чтобы отнести к себе в комнаты. Приготовить и съесть. Как сладака и приятна ее маленькая задница, зажаренная в духовке! Мне потребовались 9 дней, чтобы полностью съесть ее мясо. Я не совокуплялся с нею, хотя и мог бы, если бы захотел. Она умерла девственницей». Реакция семьи Буддов, прочитавшей это послание была двоякой: с одной строны они были возмущены цинизмом анонимки, с другой-не поверили написанному в ней. Будды, вспоминая день 3 июня 1928 г. , утверждали, что Грейс не садилась на колени своему похитителю и уж точно не целовала его. Ну а раз анонимщик не знал этих деталей, значит он не присутствовал в тот день в их доме и сочинял письмо наобум. Уильям Кинг не стал спорить с четой Буддов. Он попросил разрешения забрать письмо с собой и умчался на розыски. Для него было очевидно, что кто бы ни был автор послания-настоящий похититель девочки или циничный шутник-этого человека стоило найти, чтобы серьезно поговорить. Первым делом детектив попросил криминалистов проверить письмо и конверт на наличие отпечатков пальцев; затем полицейский фотограф отснял крупную фотографию текста, которую Кинг отдал графологу. Последнего он попросил неофициально и с максимально возможной быстротой проверить манеру написания этого текста с тем образцом почерка «Фрэнка Говарда», который имелся в распоряжении полиции. Разумеется, речь не могла идти о полноценной экспертизе, но в данной ситуации она Кингу и не была нужна. Он хотел просто услышать личное мнение специалиста. Оригинал письма Кинг графологу не отдал, поскольку детектив нуждался в нем для своих дальнейших розысков. Конверт, в котором было отправлено анонимное послание, использовался для служебной рассылки службой частных шоферов такси г. Нью-Йорка и имел особую шестиугольную эмблему NYPCBA («Ассоциации содействия частным шоферам Нью-Йорка»). Символика этой организации присутствовала и на вложенном в конверт листе с текстом. Кто мог пользоваться подобными фирменными конвертами и бумагой? Очевидно, это могли быть службы Правления Ассоциации, например, бухгалтерия, служба персонала, канцелярия… Уильям Кинг отправился прямиком к директору Ассоциации. Детектив сумел добиться понимания и директор Ассоциации выделил специального человека, которого обязал во всем помогать Кингу. Вместе они занялись просмотром и анализом учетных форм на членов NYPCBA. Уильям Кинг предпологал либо отыскать человека, соответствующего описанию «Фрэнка Говарда», либо отыскать анкету, заполненную почерком, похожим на почерк анонима. Ассоциация шоферов была очень большой и насчитывала несколько десятков тысяч человек; легко понять, что просмотр такого количества фотографий и анкет не мог быть делом быстрым. Кинг лично встречался с каждым членом Ассоциации, фотографии которого по какой-либо причине не было в распоряжении службы персонала, либо почерк которого казался подозрительно похож на почерк анонима. Вплоть до начала декабря 1934 г. Кинг занимался этим делом, потратив на него массу времени и сил, пока вдруг совершенно случайно не заговорил со швейцаром, стоявшим на дверях здания Ассоциации. Швейцар сообщил детективу, что оставил в меблированных комнатах, в которых жил прежде, несколько конвертов и листов писчей бумаги с эмблемами NYPCBA. Кинг решил проверить это сообщение, поскольку без педантичного исследования всех возможных вариантов движения бумаги, проверка теряла всякий смысл. Меблированные комнаты, о которых ему рассказал швейцар, находились по адресу: 52-я Восточная стрит, дом N 200. Уильям Кинг дал женщине-консъержу описание «Серого Человека» и услышал в ответ, что такого человека здесь очень хорошо знают. Звали его Алберт Фиш и прожил он здесь больше двух месяцев. Меблированные комнаты Фиш покинул буквально за два дня до появления детектива. Но Фиш обещал обязательно появиться, поскольку ждал письма от своего сына, работавшего в Корпусе общественной охраны в штате Северная Каролина. Сын регулярно высылал пожилому отцу деньги и писал письма, так что в том, что Фиш ждал письма ничего необыкновенного не было. Детектив обратился на почту и узнал, что по адресу меблированных комнат на фамилию Фиш действительно регулярно шли почтовые переводы незначительных сумм. Но последний из них остался невостребован. Могло ли это означать, что Алберт Фиш в силу каких-то причин пожелал скрыться из города? Или его переезд-лишь обычное совпадение, которое ничего не значит?Кинг вернулся в дом N 200 по 52-й Восточной улице и еще раз поговорил с консъержем. Чтобы не настораживать женщину, детектив сказал, что розыскивает Фиша в связи с утратой документов и попросил при появлении старика позвонить ему, оставив свой рабочей телефон. Консъерж обещала именно так и сделать. Прошло еще несколько дней. Долгожданный звонок раздался 13 декабря 1934 г. ; консъерж сообщила, что Фиш прибыл за письмом и в настоящее время пьет с нею чай. Кинг устремился на 52-ю Восточную стрит. В комнатке консъержа он увидел сухонького, маленького невзрачного старичка с большими седыми усами и седой же шевелюрой. Он и впрямь выглядел точно обсыпанным пылью. Старичок попивал чаек и вел неспешный разговор о каких-то пустяках. «Вы Алберт Фиш?»-резко прервал его детектив. Старичок отставил чашку, кивнул и поднялся со стула. Через мгновение он с неожиданной прытью бросился на Кинга с ножом. Очевидно, сыщика выдала специфическая полицейская интонация, с которой он задал свой вопрос. Впрочем, несмотря на ярость, удар ножом цели не достиг; седоусый старец на личном опыте смог убедиться, что прыгать с ножом на маленьких девочек и опытных полицейских-далеко не одно и то же. Эффективный удар в голову, которым Кинг его встретил, моментально положил конец агрессивному недружелюбию Алберта Фиша. Детектив отнял у него нож, нацепил наручники и попросил шокированную всем увиденным женщину-консъержа вызвать полицейский патруль…Американское правосудие имеет несколько весьма любопытных норм, позволяющих наглядно и весьма точно классифицировать различные спорные и конфликтные ситуации, что позволяет с высокой точностью прогнозировать проистекающие из них судебные последствия. Например, бегство свидетеля с места преступления трактуется как признание им своей вины (т. е. само по себе образует состав преступления); несанкционированная попытка приблизиться к полицейскому на расстояние вытянутой руки расценивается как нападение; пассивное неподчинение после официального предупреждения квалифицируется как сопротивление и т. п. Нормы эти не есть абсолютные правила и зачастую они даже не формулируются законами в явном виде, но прецендентность англо-американского права (т. е. его опора на принятые прежде судебные решения) дает основания всем участникам процесса довольно точно просчитывать его исход и ясно видеть допущенные ошибки. Алберт Фиш, бросившийся с ножом на полицейского в штатском, допустил очень серьезное правонарушение: его нападение было н е с п р о в о ц и р о в а н н ы м. Он мог бы, конечно, твердить в суде, что принял полицейского за «бандита-мафиози-рекетира», но даже на таких людей нападать неспровоцированно нельзя. И уж тем более нельзя этого делать с холодным оружием в руках. А поскольку детектив не показывал Фишу оружия, не грозил устно и даже не успел представиться (и тому был свидетель!), то легко м. б. просчитать каким окажется решение суда. Потому Алберт Фиш, отлежавшись на полу и придя немного в себя после доброго удара в голову, поспешил вступить в переговоры с задержавшим его Уильямом Кингом. Смысл предложенной Фишем договоренности сводился к следующей формуле: Фиш соглашался признаться в убийстве Грейс Будд, но Кинг д. б. в ответ обязаться никогда официально не обвинять его в нападении с ножом. На первый взгляд, подобная договоренность была бессмысленна, поскольку покушение на убийство всегда является преступлением менее тяжким, нежели само убийство. А раз так, то казалось бы, какой смысл был в том, чтобы Фиш брал на себя ответственность за более тяжкое преступление? Но так могло показаться лишь на первый взгляд; прыжок с ножом на Уильяма Кинга в суде можно было доказать гораздо проще, нежели убийство, совершенное за шесть лет до того. Кинг, разумеется, все это прекрасно понял, но принял предложенную ему игру. Не успел подъехать полицейский патруль, как Фиш и Кинг поладили на условиях первого. Фиш потребовал, чтобы окружной прокурор официально пообещал ему не предъявлять обвинения в покушении на жизнь полицейского. Кинг и Фиш поехали в прокуратуру округа Манхеттен. В службе атторнея визитеров уже ждали: детектив Кинг перед отъездом из ночлежки сообщил по телефону, что везет человека, желающего сделать заявление относительно исчезновения в 1928 г. 10-летней девочки. При первом допросе Алберта Фиша присутствовали Уильям Кинг, детектив Джон Стейн и помощник окружного прокурора (атторнея) Р. Фрэнсис Моро. Этот допрос имел форму свободного изложения Фишем его версии событий, иногда уточняемого наводящими вопросами полицейских. Протокол этого допроса не велся; формально первый допрос начался много позже (около 23 часов 13 декабря). Суть сделанного Албертом Фишем заявления сводилась к следующему: c 1928 г. он начал чувствовать неодолимое стремление пить человеческую кровь и есть человеческую плоть. «Жажда крови» не давала ему покоя, примерно с апреля 1928 г. Фиш задумался над тем, как ему совершить убийство, которое смогло бы эту жажду утолить. Он решил отыскать по объявлению в газете молодого человека, ищущуго работу, заманить его в глухое место, отрезать пенис и посмотреть, как тот будет умирать от кровопотери. Фиш считал, что знакомство через газету позволит сохранить ему полную анонимность. Увидев объявление Эдварда Будда, седоусый старец отправился посмотреть на кандидата в смертники. Эдвард очень понравился Фишу: он был высок, строен и привлекателен, у него, наверняка, было очень много крови. После знакомства с Эдвардом Буддом преступник отправился в магазин скобяных товаров и купил три мясницких ножа, которыми предпологал воспользоваться для умерщвления молодого человека. Тот факт, что Эдвард Будд предложил поехать вместе со свои другом на Фиша никакого впечатления не произвел; преступник был уверен в своих силах и не сомневался, что сможет зарезать обоих молодых людей. Встреча с Грейс Будд потрясла Фиша. Трогательная невинность девочки, пришедшей из церкви в белом атласном платье, поразила его воображение и Фиш моментально изменил свои планы. Вместо убийства двух молодых людей он замыслил убить одну девочку. Наивность родителей Грейс, отпустивших дочку на верную смерть, развеселила его и придала уверенности в своих силах. Алберт Фиш отправился вместе с Грейс в Бронкс, где сел на пригородный поезд до Вестчестера. Рассказывая об этом полицейским, Фиш уточнил, что купил девочке билет в одну сторону. Поездка заняла 40 минут. Грейс Будд была в восторге; она призналась Фишу, что была за городом всего два раза в своей жизни. Убийца был так поглощен грезами о предстоящем, что позабыл в поезде мясницкие ножи, обернутые рогожей. На станции «Уорзингтон» Фиш и Будд вышли из поезда; девочка вспомнила, что сверток Фиша остался на сидении, вернулась в вагон и вынесла рогожу с завернутыми в нее ножами. Злоумышленник отвел девочку в пустой дом, известный как «Вистериа-коттедж». Здание это Фиш облюбовал загодя; оно стояло особняком в стороне от дороги, мало кому было известно и поэтому сохраняло довольно хороший внешний вид, несмотря на то, что уже несколько лет пустовало. Нестриженный газон и уединенность места, в котором оказалась Грейс, девочку не насторожили; она увлеченно принялась собирать цветы на лужайке перед домом, а Фиш прошел внутрь, поднялся на лестнице на второй этаж и там разделся догола. Взяв в руки ножи, он позвал Грейс Будд в дом. Девочка с цветами поднялась на второй этаж, увидев голого Фиша закричала и сделала попытку бежать. Преступник ее догнал у лестницы и, схватив за горло, задушил. Фиш признал, что испытал сильное половое возбуждение во время борьбы с Грейс Будд, но подчеркнул, что никаких сексуальных манипуляций с нею не проводил. Преступник утверждал, что сделав надрез на горле задушенной девочки, он сцедил кровь в ковш, который потом выбросил перед домом. Кровь он не пил, ему было просто интересно наблюдать за тем как она вытекала из раны. Орудуя ножами, Алберт Фиш вырезал ягодицы, груди и часть бедер Грейс Будд, которые обернул газетой и унес с собою. Тело в тот вечер он оставил в доме. Через несколько дней Фиш вернулся в «Вистериа коттедж», расчленил тело на мелкие фрагменты, которые разбросал вокруг здания и рядом со стеной позади него. Алберта Фиша немедленно повезли в Уорзингтон. Полиция округа Вестчестер была поставлена в известность о том, что к ним везут человека, дающего показания об убийстве ребенка. На вокзале в Уорзингтоне Фиша и сопровождающих его лиц встретила дюжина полицейских и криминалистов. Фиш точно и без запинок показал маршрут своего движения от вокзала в Уорзингтоне до «Вистериа-коттедж», который вполне благополучно простоял все эти годы. Розыски полицейских оказались успешны-еще до захода солнца около кирпичной стены были найдены фрагменты человеческого скелета: череп, лопатка, кости таза. Небольшие размеры найденных частей укахывали на их принадлежность ребенку. Криминалисты приступили к тщательному исследованию как самого здания усадьбы, так и прилегающей к нему территории, а Фиша повезли обратно в Нью-Йорк. Его ждало опознание членами семьи Будд. Делия Будд, мать исчезнувшей Грейс, отказалась участвовать в опознании из-за болезни сердца. Поэтому к окружному прокурору были доставлены Алберт и Эдвард Будды. Первым для опознания был приглашен отец девочки-Алберт. Он даже не дошел до конца шеренги из 5 седоусых мужчин, а сразу остановился перед Фишем. «Вы узнаете меня?»-спросил он преступника. «Да», -равнодушно ответил Фиш, -«Вы-мистер Будд». Введеный в помещение Эдвард не стал даже разговаривать: он с кулаками бросился на Фиша и его пришлось уводить силой. Лишь после оформления протокола опознания Алберта Фиша помощник окружного прокурора Марро приступил к официальному допросу обвиняемого. Уже на этом первом допросе Фиш сформулировал ту тактику своего поведения, которой собирался придерживаться в дальнейшем. На вопрос о цели похищения Грейс Будд он ответил: «Это своего рода жажда крови». Написание анонимного письма Буддам в ноябре 1934 г. он объяснил наличием «такой мании». Дабы сделать акцент на своей зацикленности Фиш рассказал о громадном облегчении, которое испытал сразу после убийства. «Я отдал бы свою жизнь за полчаса, пережитые после совершенного», -сказал он. При этом Фиш остался верен соему первоначальному заявлению о том, что не насиловал Грейс и не совершал с ее телом сексуальных манипуляций. На вопрос Марро: «Почему Вы этого не сделали?» Фиш ответил: «Это не входило в мои планы». Как и предпологало обвинение, Алберт Фиш своими ответами стал обосновывать тезис о собственной одержимости. Это было, пожалуй, самое разумное для любого преступника на его месте. Но настоящий одержимый не отдает отчета в своей одержимости; его болезненная мания является для него нормой. Поскольку Фиш не казался явным маньяком, Марро решил не помогать ему в построении его защиты. Помощник прокурора ни единым словом не затронул тему о каннибализме обвиняемого. Логику Марро несложно понять: каннибализм объективно работал на версию об одержимости Фиша, но сам Фиш (если он действительно одержим каннибализмом) не стал бы об этом рассказывать. И напротив, если бы эту тему тот стал с поределенного момента «педалировать», выпячивать в качестве руководящего мотива своих дейстий, это будет означать, что Фиш умышленно формирует впечатление о самом себе, как о маньяке. Уже поздней ночью о задержании Алберта Фиша официально было сообщено журналистам, обыкновенно дежурившим в здании полицейского управления сутки напролет. Информация эта попала в утренние газеты. Тогда же-в ночь на 14 декабря 1934 г. -одним из журналистов был сделан фотоснимок детектива Кинга и разоблаченного им преступника. Любому было ясно, что допрос Алберта Фиша и его признательные показания-лишь начало большой и очень кропотливой работы по реконструкции преступной деятельности этого человека. То, что «послужной список» преступника отнюдь не исчерпывается убийством Грейс Будд стало ясно из изучения досье, которое было заведено на него полицей Нью-Йорка аж… в 1903 г. В период 1903-34 гг. Алберт Фиш подвергался арестам 6 раз; его обвиняли в воровстве, рассылке непристойных писем, приставании на улице. Выходки этого человека порой казались до такой степени вздорными, что его за счет бюджета штата 6 раз подвергали психиатрическому освидетельствованию. Всякий раз врачи признавали его здоровым. В показаниях Фиша, данных им до составления официального протокола, обратила на себя внимание странная уверенность преступника в том, что тот сумел бы справиться с двумя рослыми молодыми людьми. Фиш имел рост 165 см. и весил 58 кг. -такие физические данные следует признать далеко не геройскими. Поэтому уверенность его в том, что он один сможет расправиться с двумя крепкими молодыми людьми могла базироваться лишь на одном-опыте совершения прежних преступлений. Предположение это косвенно подтверждала та сноровка, с которой Фиш пустил в ход нож при появлении детектива Кинга. К счастью, опыт полицейского и его личные физические качества оказались на высоком уровне, что и спасло ему жизнь. Существовал и еще один косвенный довод в пользу того, что Фишу приходилось убивать и прежде: нападения на детей относятся к категории серийных преступлений, т. е. повторяемых. Педофильские наклонности формируются у человека довольно рано-до 25 лет-поэтому для 58-летнего Фиша нападение на Грейс Будд вряд ли было первым и единственным. Поэтому следующим этапом следствия д. б. стать проверка Алберта Фиша на возможную причастность к другим преступлениям против детей в г. Нью-Йорке. Между тем события развивались с удивительной быстротой. Около полудня 14 декабря 1934 г. , т. е. на следующий день после ареста Алберта Фиша, к окружному прокурору Манхеттена явился некто Джозеф Михан, пожелавший сделать важное заявление. Человек этот оказался вагоновожатым трамвая, который по фотографии, опубликованной в газете, опознал в Алберте Фиша пассажира своего трамвая. Этого пассажира Михан вез поздно вечером 11 февраля 1927 г. Дату Джозеф Михан запомнил отнюдь не случайно; дело в том, что седоусый пассажир уже тогда показался ему очень подозрительным. На руках пожилого мужчины сидел мальчик… без верхней одежды, что в феврале даже для такого теплого города, как Нью-Йорк, следует признать очень странным. Михан испытавал сильное желание обратиться к полицейским, но как назло они ему в тот вечер не попадались. Поэтому вагоновожатый постарался как можно лучше запомнить седоусого пассажира и мальчика у него на руках. Он без колебаний назвал остановку, на которой вышли старик и мальчик-«Райнер-авеню»-и заверил прокурора в том, что готов опознать Алберта Фиша. Дата 11 февраля 1927 г. совпадала со временем исчезновения Билли Гаффни. Детектив Кинг полагал и ранее, что Алберт Фиш-«Серый человек»-причастен к исчезновению 4-летнего малыша; теперь же следствие заполучило в свои руки отличного свидетеля. Вызванный немедленно на допрос, Алберт Фиш оказался застигнут врасплох. Он никак не ожидал вопросов, связанных с исчезновением Билли Гаффни. Поначалу он пытался все отрицать, но когда услышал от полицейских, что его видели с ребенком на Райнер-авеню, сник. Фиш признал факт похищения 4-летнего мальчика, которого он уговорил спрятаться вместе с ним от взрослых, и рассказал, что отвел его к пустому дому на Райнер-авеню, где связал и оставил одного. Нет, он не бросил полураздетого ребенка замерзать в ночи: Алберт Фиш поехал к себе домой на 59-ю стрит, где вооружился плетью-девятихвосткой и коротким ножом. Уже в третьем часу ночи он возвратился к полузамерзшему Билли Гаффни и принялся его стегать плеткой. Избиение это продолжалось до тех пор, пока кровь не потекла по ногам мальчика. После этого изувер отрезал еще живому малышу уши и разрезал от уха до уха рот. Напоследок Фиш выколол ему глаза. По его уверениям к этому моменту Билли Гаффни был уже мертв. Чтобы утолить свою жажду крови, он воткнул в грудь мальчика нож и из образовавшейся глубокой раны стал высасывать кровь. Фиш подробно описал последующие манипуляции с телом. Для использования в пищу он отделил пенис, нос и ягодицы ребенка, уши были им отрезаны ранее, их преступник тоже забрал с собою. Далее Фиш отделил голову, отрезал руки и ноги, примерно на 5 см. ниже ягодиц. Части тела он разложил по мешкам из-под картофеля: голову-в один, руки-в другой, туловище-в третий, ноги-в четвертый. В эти же мешки преступник напихал обрывки газет, оберточной бумаги, картон, кирпичи и щебень со стройки. Все четыре мешка были утоплены убийцей в районе Норт-бич. Протокол сохранил подробное описание приготовленной гурманом пищи из человеческой плоти. Фиш потушил мясо со специями, морковью, репой, сельдереем и пр. «Это было хорошо», -оценил убийца получившееся блюдо, -«Я смаковал мясо 4 дня». Кулинара расстроило лишь то, что он не смог жевать пенис, оказавшийся слишком жестким; его он бросил в унитаз. Допрос 14 декабря показателен тем, что Алберт Фиш, не дождавшись вопросов детективов, сам заговорил о собственном каннибализме. Причем постарался придать своим откровениям больше отвратительных деталей, дабы убедить окружающих в том, что нормальный человек на подобное неспособен. Такое развитие событий косвенно подтверждало предположение детективов, что преступник на определенном этапе начнет симуляцию тяжелого душевного расстройства, которое будет призвано обеспечить ему освобождение от уголовного наказания. Если бы такую цель Альберт Фиш не преследовал, он бы никогда не стал рассказывать о своем каннибализме без наводящих вопросов и уж точно не признал бы его без неоспоримых улик. На следующий день-15 декабря 1934 г. -в полицию явился еще один свидетель, опознавший в Альберте Фише преступника-педофила. Причем, человек этот рассказал о происшествии, не попавшем в полицейские сводки. Еще в 1924 г. (т. е. за 10 лет до задержания Фиша) тот пытался обманом увести в лес дочь свидетеля. Тот чудом успел вмешаться и помешать злоумышленнику; 8-летняя девочка физически не пострадала. Теперь же она и ее отец были готовы официально опознать Фиша, фотографию которого увидели в газете. Такое опознание было проведено и дело пополнилось свидетельством еще одного преступления изувера. Фамилия свидетеля и его дочери никогда не были обнародованы, на них делались ссылки как на «свидетелей из Лонг-Айсленда». Любопытно было то, что попытка похищения девочки имела место за три дня до исчезновения Френсиса Макдоннела и территориально все это происходило не очень далеко от дома последнего. Очевидно, Фиш был раззадорен собственной неудачей и решил повторить попытку почти в том же самом месте. На официальном опознании и отец, и дочь без колебаний указали на Альберта Фиша как на человека, пытавшегося увести девочку в лес. Прошедшие десять лет не стерли в памяти этих людей отвратительный образ, вызвавший много переживаний и страхов. Сам Фиш отпираться не стал и согласился с результатами опознания. Попытку похищения он признал безоговорочно. После появления «свидетелей из Лонг-Айсленда» стало ясно, что надлежит проверить всю статистику по преступлениям против детей в Нью-Йорке за последние три десятка лет (т. е. с момента первого задержания Алберта Фиша полицией). Разумеется, проверку начали со случаев недавних, наиболее хорошо отложившихся в памяти детективов и свидетелей. Быстро выяснилось, что изверг-педофил приложил свою руку как minimum к еще одному убийству. В 1932 г. в г. Фа-Рокавей исчезла 15-летняя Мэри О`Коннор. Благодаря широким розыскам тело удалось довольно скоро розыскать-во всяком случае это случилось до того, как неумолимый ход времени сделал бы невозможной установку причины смерти. На теле девушки были обнаружены многочисленные ножевые раны. Почти сразу же под подозрение попал Алберт Фиш-он занимался покраской одного из домов в г. Фа-Рокавей и нередко засматривался на Мэри О`Коннор. Не подлежало сомнению, что Фиш нуждался в психиатрическом освидетельствовании, которое могло бы компетентно ответить на вопрос: может ли он быть юридически ответственен на совершенные преступления? указывают ли описанные им акты каннибализма на действительно присущее ему психическое заболевание или это всего лишь симуляция, призванная дать преступнику шанс избежать наказания? Для обследования Алберта Фиша были приглашены опытные нью-йоркские психиатры (7 чел. ), один из которых-Фредерик Виртман, написал впоследствии большое исследование под названием «Демонстрация насилия», в котором коснулся некоторых аспектов проведенной им экспертизы по делу «Серого Человека». Разумеется, самое пристальное внимание Виртман обратил на ближайших родственников Фиша. Для психиатра болезни родни, ее социокультурный статус, любые наследственные и поведенчесике особенности родственников, в особенности прямых-это благодатнейший материал для исследований, на основании анализа которого появляется возможность обнаружения скрытых патологий личности обследуемого. Родная сестра отца Фиша оказалась религиозной психопаткой, что привело ее в государственную лечебницу соответствующего профиля, в которой она и скончалась. Другая сестрица папаши вторую половину жизни прожила с диагнозом: «полностью сумасшедшая». Родной брат отца Алберта Фиша был тяжелым, неисправимым алкоголиком. Его сводный братишка долгое время наблюдался в психиатрической лечебнице, где в конце-концов и умер. Младшенький братишка Фиша родился гидроцефалом и умер в младенчестве. Мамаша седоусого любителя детей добрую половину своей жизни наблюдалась психиатрами по подозрению в «раздвоении личности». Сейчас такой диагноз назвали бы иначе-«шизофрения». Но слово это появилось только в 1911 г. , поэтому доброе имя мамаши оказалось избавлено от недостойных инсинуаций. Родная сестрица Алберта тоже имела какие-то проблемы с головой и обращалась за их разрешением к врачам-психиатрам. Папаша обвиняемого в детоубийствах оказался настолько любопытным человеком, что о нем следовало бы сказать несколько недобрых слов особо. Рендалл Фиш был капитаном корабля, совершавшего каботажные рейсы по маршруту: г. Вашингтон, округ Колумбия-г. Маршалл-Холл, штат Виргиния. Несмотря на весьма скромное место это был один из влиятельнейших людей США; Рендалл Фиш являлся масоном 32 градуса, что соответствует уже уровню мистического масонства. Возможно, именно высокий уровень отца в тайной масонской иерархии способствовал карьерному взлету его двоюродного брата-Хэмильтона Фиша-ставшего секретарем Президента США генерала Гранта. Совершенно уникальное положение Рендалла Фиша в американской политике нашло отражение в том, что он был похоронен на кладбище Конгресса США в аллее Грэнд-лодж, отведенной для наиболее известных национальных политиков. Скоропостижная смерть Рендалла Фиша последовала 15 октября 1875 г. , когда он собирался сесть в поезд, отходивший с Пенсильванского воказала в г. Вашингтоне. Если не знать о его высоком положении в тайной масонской иерархии, то захоронение Рендалла Фиша в Грэнд-лодж представляется совершенно необъяснимым. Виртмана очень интересовали воспоминания Фиша о годах детства и юности. Он много расспрашивал о той поре самого Алберта, а со своей стороны попытался проверить (насколько это представлялось возможным) его рассказы. Родившийся 19 мая 1870 г. Алберт Фиш на самом деле получил при рождении имя Хэмилтон-в честь родственника, служившего секретарем у Президента США Гранта. В период 1876-79 гг. маленькй Хэмилтон пробыл в элитарном пансионе «Святой Джон» в г. Вашингтоне. Мальчик отличался чрезвычайно скверным характером и был на редкость конфликтен-за это его нещадно пороли воспитатели. Элитарность учеников, кстати, ничуть не препятствовала педагогике «кожаного ремня». Будущие сенаторы, конгрессмены и воротилы бизнеса приобщались к подлинным ценностям американской демократии в самом что ни на есть прямом смысле «через зад». В 1879 г. мамаша забрала сынка из пансионата, но в упомянутый колледж он ходить не перестал. В период 1880-84 гг. Хэмилтон пел в церковном хоре и это, по его признанию, весьма способствовало укреплению его веры в Бога. Хэмилтон Фиш вынес из своего детства ненависть к очень многим явлениям: он ненавидел свое имя, из-за которого его постоянно дразнили в пансионе и колледже; он ненавидел колледж «Святого Джона»; он ненавидел своих товарищей по учебе; он ненавидел город Вашингтон и пр. Едва достигнув совершеннолетия, он поспешил изменить жизнь по своему разумению. Для этого он сменил имя-из Хэмилтона сделался Албертом-и место жителтьства. Он перебрался в Нью-Йорк, где поселился сначала на 76-й Западной стрит, а позже-на 101-й Западной стрит. Мать переехала из Вашингтона в Нью-Йорк вслед за сыном. Алберт Фиш начал работать оформителем интерьеров. Получалось это у него, вроде бы, неплохо. Алберт Фиш женился в 1896 г. на девушке, которая была младше него на 7 лет. Он стал отцом шестерых детей, родившихся в период 1899-1913 гг. Жена бросила Фиша в 1916 г. и он воспитывал детей сам. Полицейские, разумеется, постарались получше узнать быт семьи Фиша и не без удивления выслушали рассказы его детей о том, что их отец был человеком очень нежным, заботливым, ни разу не повысившим голоса и не поднявшим руку на ребенка. Внимание Вертмана привлекли рассказы детей Алберта Фиша о некоторых любопытных выходках их отца. Весьма религиозный, не допускавший ни малейшей иронии в отношении христианства, Фиш однажды поднялся на холм и, раскинув в разные стороны руки, принялся кричать: «Я-Хритос! Люди, я-Христос!» Этот момент публичного переживания религиозного экстаза поразил детей Фиша. Не менее удивительным был другой эпизод, также случиышийся на глазах детей: Алберт Фиш без всякого внешнего побудительного мотива как-то раз ударил себя в ладонь большим гвоздем. Ударил очень сильно, глубоко вонзив гвоздь в руку и вызвав сильное кровотечение. Детей поразило то чувство глубокого удовлетворения, которое как будто бы пережил их отец, сделав это. Виртман, разумеется, попросил Фиша прокомментировать эти воспоминания собственных детей. Фиш поведал, что в 1925 г. к нему приходил Иисус Христос в сопровождении сомна ангелов и потребовал искупления грехов. Для этого он обязал Фиша переносить страдания и приносить жертвы. Всю свою последующую жизнь он посвятил исполнению этого завета. Подобное признание Алберта Фиша вызвало лишь новые расспросы психиатра. Благодаря постепенно установившимся весьма доверительным отношениям между Виртманом и Фишем, преступник честно отвечал на задаваемые ему вопросы, открывая пугающую бездну иллюзий больного и извращенного разума. Поясняя о каких именно грехах, требующих искупления, говорил Иисус Христос, явившись Фишу, преступник чистосердечно признался в том, что на протяжении почти четверти века до того систематически совершал нападения на детей. Объектом своих сексуальных посягательств Фиш обыкновенно избирал мальчиков-негров, поскольку социальная защищенность лиц этой категории была гораздо ниже белых детей, или даже мексиканских. В период с 1900 г. педофил совершил более ста нападений на детей; точного числа пострадавших от собственной похоти он и сам не мог назвать. Фиш немало поколесил по стране. В период 1900-25 гг. он сменил 23 штата, фактически объездил весь восток страны. Переезды ему пришлось совершать по той банальной причине, что где бы он не появлялся, на него в скором времени падало подозрение в растлении малолетних. В каждом из штатов, по его собственному признанию, он совершил хотя бы одно убийство ребенка. Как правило полиция пренебрегала исходящими от негритянской части населения свидетельствами о подозрительных действиях Фиша в отношении подростков, но однажды он оказался в центре серьезного полицейского расследования. Работодатель разорвал контракт с Фишем, как человеком, скомпрометировавшим себя, и преступник пережил несколько в высшей степени неприятных недель. В конце-концов, самообладание помогло Алберту Фишу отвести все подозрения от себя, но пережитый испуг долго давал о себе знать. Когда в 1925 г. Фиш пережил видение Бога, он понял, что должен прекратить убивать детей в целях удовлетворения похоти, но ему надлежит начинать приносить их в жертву. Если Христу окажется неугодна такая жертва, Он остановит Фиша. Преступник принялся выслеживать мальчиков и, предварительно кастрируя, совершать их убийства. Никаких иных целей, кроме принесения жертвы Иисусу, Фиш после 1925 г. не преследовал. Виртман, впервые выслушав эту невероятную исповедь, спросил у Фиша: считаете ли Вы себя безумным?Преступник ответил уклончиво, явно почувствовав таившуюся в словах врача уловку: «Не обязательно. Я никогда не понимал себя». Что-то эсхиловское чудится в этом диалоге. Можно подумать, будто большой поэт рассуждает о смысле жизни…К чести Виртмана следует сказать, что эксперт не очень-то поверил первым откровениям Фиша о совершенных им убийствах. Казалось очевидным, что преступник, убедившись, что против него уже накоплен серьезный изобличающий материал, постарается наговорить на себя как можно больше с целью создать о самом себе впечатление, как о человеке явно ненормальном. Самооговор может быть столь же эффективной стратегией защиты, как и полное непризнание своей вины. Поэтому не стоило особенно переоценивать жуткую сагу Фиша о двух с лишком десятках совершенных убийств; ото всего сказанного он мог в одночасье отпереться. Поэтому доктор, сообщив полицейским о сделанных преступником признаниях, не прервал своего теснейшего общения с ним. Ободренный заинтересованным вниманием Виртмана преступник стал со временем развивать тему об искупительной (применительно к первородному греху) силе страдания. «Я всегда имел желание причинять боль другим и испытывать боль самому. Я всегда наслаждался тем, что терзало», -сказал как-то Фиш психиатру. Преступник настаивал на том, что не только жестоко мучил казнимых детей, но заставлял страдать и самого себя. По словам Фиша, он порол себя плетью, бил по груди и ногам палкой, вставлял в собственный анус зажженную свечу и терпел боль от капающего на ягодицы воска. Увидев, что на докотора все сказанное не произвело особого впечатления (в силу недоказуемости подобных рассказов), Фиш сказал, что способен убедить Виртмана в правдивости того, о чем рассказывал. Психиатр, разумеется, заинтересовался, и Фиш поведал ему, что на протяжении ряда лет втыкал себе в промежность швейные иглы, загоняя их полностью в тело. «Вы хотите сказать, что иглы все еще не извлечены?»- уточнил Виртман у Фиша. Увидев молчаливый кивок, Виртман поначалу ему не поверил. Доктор попросил Фиша снять штаны: при визуальном осмотре никаких подозрительных следов обнаружено не было. Но к шокирующему результату привело рентгеновское исследование: нижняя часть ягодиц и промежность Фиша оказались утыканы иглами разных размеров. Длина некоторых из них достигала 7 см! Всего Вертман насчитал на рентгеновских снимках в теле преступника 29 стальных игл. Виртман был поражен открытием. Фиш-доволен тем, что сумел убедить в своей правдивости доктора. По признанию Вирмана очень тяжелое впечатление оставляло постоянное цитирование Фишем Библии. Преступник хорошо ее знал, многие фрагменты цитировал наизусть, либо близко к тексту. Учитывая, что все эти цитаты были призваны обосновать особую роль Фиша, как некоего высшего жреца, приносящего в заклание невинных агнцев, изрекаемые преступником фразы выглядели изощренно-кощунственными. При этом сам Фиш периодически впадал в состояние, похожее на некое мистическое переживание. Вот как об этом написал Виртман в своей книге: «(Рассказывая о мучениях детей) он говорил сухо, подобно домохозяйке, описывающей любимые кулинарные рецепты, но время от времени его голос и выражение лица указывали на своего рода удовлетворение и экстатический трепет. Я сказал самому себе: однако, этот человек вряд ли определяет медицинские и юридические границы здравомыслия, а это значит-он вне пределов этих границ». Преступник признался Виртману, что имел неодолимую потребность писать скабрезные письма. Причем, его подмывало не просто писать безадресную брань, а методично описывать свои действия таким образом, чтобы психологически травмировать читающего. Желание написать письмо Буддам, чтобы заставить страдать семью, наивно отправившую на смерть маленькую Грейс, мучило его несколько лет. Периодически он принимался такое письмо писать, но затем ощущение опасности останавливало Фиша и он уничтожал написанное. В конце-концов, он не смог преодолеть искушение и все-таки отослал письмо Буддам. Он предпологал, что письмо вызовет полицейское расследование, но надеялся, что конверт с символикой NYPCBA, совершенно случайно попавший к нему в руки, не наведет сыщиков на его след. Виртман пришел к заключению, что расстройство психики Фиша стало резко прогрессировать с угасанием его потенции. Неспособность преступника к половому акту отнюдь не уничтожило его влечение к детям-оно лишь сделало такое влечение еще более фатальным, чем прежде. Виртман следующим образом охарактеризовал болезнь своего пациента: «Я характеризую его личность как интравертную и чрезвычайно инфантильную (его) неправильный склад мышления, умственную болезнь я диагностирую как параноидальный психоз». Доктор Виртман оказал очень большую услугу правосудию, сумев добиться расположения Фиша и разговорив его. Именно благодаря информации этого психиатра полицейские сумели доказать убийство Фишем не менее 15 детей на протяжении более, чем трех десятилетий. В конечном итоге, имено Виртману принадлежат наиболее точные и подробные данные об особенностях личности Фиша и его поведения. Но с другой стороны, диагноз Виртмана вряд ли можно было рассматривать в качестве истины в последней инстанции. Параноидальный психоз подразумевает неспособность человека адекватно оценивать себя и окружающий мир, потерю привитых воспитанием ценностных критериев, неспособность предвидеть наступление пагубных событий. Подобный диагноз освобождает человека от уголовной ответственности на том основании, грубо говоря, что человек в момент преступления не ведает, что творит. Очевидно, что в случае с Албертом Фишем все было гораздо сложнее. Совершенно очевидно, что убийство Грейс Будд последоваетльно прошло через несколько взаимосвязанных этапов: планирование (изучение газетных объявлений и выбор предпочтительного), первый подход к жертве (легендирование в образ, завязка знакомства с жертвой), исполнение преступного замысла, уничтожение, либо запутывание следов. На каждом из этих этапов Алберт Фиш действовал изощренно, со всею возможной осторожностью, с несомненны намерением остаться неузнанным и непойманным. Он прекрасно отдавал себе отчет в преступности своих замыслов, в силу чего его следовало считать вменяемым. С Фишем работали помимо Ветрмана еще 6 врачей-психиатров. Лишь двое из них согласились с диагнозом «параноидальный психоз». Остальные, соглашаясь признать факт его безумия, считали, однако, Фиша подсудным. Одним из специалистов, работавшим с Албертом Фишем был главный врач лечебницы, в которой преступник обследовался в 1930 г. Тогда его признали «безопасным и нормальным». Теперь, когда стало известно о швейных иглах, засаженных Фишем в собственную промежность, врач согласился признать безумие пациента, но продолжал считать его «вполне адекватным». Обвинения Алберту Фишу выдвинули два округа: Манхеттен-похищение ребенка и Вестчестер-убийство первой степени. Оба округа рассматривали преступления только против Грейс Будд. Хотя полиция считала, что Фишем совершены убийства по меньшей мере 15 детей, а в отношении не менее 100 детей совершены растлевающие действия, все эти преступления доказать в суде было гораздо труднее, а потому их было решено не затрагивать. Процесс было решено проводить в графстве Вестчестер, т. к. там было совершено убийство и преступнику грозило более суровое наказание. Суд под председательством судьи Фредерика Клоза открылся 11 марта 1935 г. в небольшом городке Уайт-Плейнс. К нему в те дни было приковано внимание, наверное, всех национальных средств массовой информации. Радиостанции по несколько раз в день сообщали околосудебные новости, брали интервью у участников процесса, ведущие газеты страны, в ожидании сенсации, командировали в Уайт-Плейнс репортеров. Обвинение поддерживал помощник окружного атторнея Элберт Галлахер, адвокатом подсудимого был Джеймс Демпси. Наверное, не было в США человека, который в те дни не знал бы фамилии главных действующих лиц этого процесса. Демпси был очень хорошим адвокатом. Он прекрасно усвоил главное правило глухой защиты: опираться следует на доводы серьезные, но не очень неконкретные. Речь состоящую из общих мест опровергнуть практически невозможно!С замечательной ретивостью адвокат обрушился на заключение о «здоровьи и неопасности» Фиша, данное ему в клинике Бельвью в 1930 г. Логика Демпси была незатейлива: как можно полагаться на суждения психиатров, если они пять лет назад говорили одно, а сейчас-другое? Все медицинские доводы мы должны отбросить и опираться на собственный здравый смысл. А здравый смысл подскажет любому-человек, загоняющий в собственный зад швейные иглы ненормален!

Демпси отстаивал следующую версию событий: Алберт Фиш-несчастная жертва тяжелого отравления свинцовыми белилами, с которыми он проработал всю свою жизнь при декорировании зданий. Переизбыток свинца в организме способен провоцировать тяжелые галлюцинации и вызывать отклонения в поведении, напоминающие те, что быват при шизофрении. Теория отравления свинцом, весьма труднодоказуемая в случае с Албертом Фишем, была призвана отменить результаты психиатрического освидетельствования. Демпси считал, что случаи саморанения Фишем гвоздем и иглами подтверждают наличие такого отравления. Адвокат, правда, не объяснил каким образом в состоянии тяжелого, хронически протекавшего, свинцового отравления Фиш умудрялся различать своих и чужих детей и убивая одних, никогда не повышал голоса на других… В качестве несомненного признака невменяемости Фиша его адвокат указал на неоднократные случаи каннибализма, признанные обвиняемым. Элберт Галлахер свел на «нет» ход адвоката ответным заявлением, что никаких объективных свидетельств каннибализма не существует и потому Фиша в этом никто не обвиняет. В общем, тезис Демпси как бы повис в воздухе, так и не достигнув цели. Важнейшими свидетелями обвинения стали родители погибшей Грейс Будд. Во время перекрестного допроса отец расплакался-это была воистину душераздирающая сцена!Во время дачи показаний Уильямом Кингом-подлинным героем этого процесса-произошел интересный инциндент. Во время перекрестного допроса детектива адвокат Демпси сильно напирал на то, что Кинг продолжал интересоваться обстоятельствами «дела Буддов» даже после прекращения активных розысков Грейс. Адвокат подводил к тому, что эта неукротимость Кинга и его стремление расследовать преступление вызваны пороками личности полицейского: бескомпромиссностью и жестокостью. Адвокат явно провоцировал Кинга на необдуманный ответный выпад и почти оскорблял полицейского. После окончания тяжелого для Кинга допроса, обвинитель Галлахер попросил внести в зал суда один из вещдоков-коробку с останками Грейс Будд. Открыв коробку, помощник атторнея вынул из нее небольших размеров черп девочки и, держа его в руках, подошел к столу адвоката. Поставив череп перед обомлевшими Демпси и Фишем, обвинитель в полной тишине произнес: «Как Вы полагаете, человек, совершивший такое, заслуживает ненависти?!» Одной этой фразой обвинитель уничтожил плоды получасового допроса адвоката и реабилитировал детектива в мнении присяжных заседателей. Сам Фиш сидел в зале суда совершенно индифферентно. Если что-то он и говорил, то получалось это крайне неудачно для него самого. Однажды, адвокат, развивая мысль о необходимости сохранения жизни Фишу и направлении его на лечение, обратился к обвиняемому с вопросом: что тот думает о собственном будущем? Фиш встрепенулся и брякнул: «Бог все еще имеет для меня работу, которую надо делать!» Нетрудно представить, какое впечатление произвела эта фраза на присутствовавших в зале. Это был именно тот случай, когда жевать действительно лучше, чем говорить!Чтобы усилить впечатление полной невменяемости своего подзащитного, Демпси пошел даже на то, что затеял обсуждение его бранных писем. В качестве свидетеля защиты в суд была приглашена женщина, подвергшаяся преследованиям Алберта Фиша и получавшая от него письма скабрезного содержания. Фамилия этой женщины официально оглашена не была и в протокол заседания не попала (сделано это было для того, чтобы избежать ее компрометации). Свои показания женщина давала при закрытых дверях; также публика была удалена при зачитывании писем Алберта Фиша. Адвокат вызвал в суд психиатра Чарлза Ламберта, который до суда имел возможность на протяжении трех часов беседовать с Албертом Фишем. Ламберт заявил, что считает обвиняемого «психопатической личностью без психоза». Суд над Албертом Фишем длился 10 дней. Жюри совещалось менее часа и признало подсудимого ответственным за убийство Грейс Будд. Судья приговорил его к смертной казни на электрическом стуле. Фиш поднялся со своего места и гаркнул: «Благодарю!» Выходка эта опять вышла как-то невпопад. Когда Фиша выводили из зала заседаний, репортер газеты «Daily news» крикнул ему поверх голов: «что вы думаете о приговоре?» Фиш не задумываясь ответил: «Я недоволен приговором, но смерть на электрическом стуле кажется мне привлекательной». Казнь преступника состоялась рано утром 16 января 1936 г.