Адская гончаяСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я бы никогда не назвала себя хорошим человеком. Дело не в том, что я воровала, убивала, или еще в какой-нибудь банальщине. Просто в детстве родители отдали меня в воскресную школу, думая, что это пойдет мне на пользу. Но я возненавидела это место всем сердцем. И главный мой грех состоит в том, что промучившись в там 5 лет, изучив все страницы священных писаний и тонкости богослужения, я, пытаясь отомстить за весь этот ад (как казалось мне тогда), посвятила всю свою последующую жизнь богохульству и пятнанию веры. Можете осуждать меня, я прекрасно понимаю ваши чувства. Я нашла единомышленников, и мы организовали свой клуб. Мы подрывали мелкие церквушки, поджигали их, били машины попов, прокалывали им шины. Срывали с куполов кресты. В общем, сейчас я осознаю, за что со мной произошло это. Однажды, когда мы ехали на очередное задание, наш фургон потерял управление, под дикие вопли и Рамштайн фургон летел с моста. Это последнее мое воспоминание. Хотя нет… я еще помню, как потом я поднималась над рекой, видя машину скорой помощи, но это было тогда так незначительно, непонятно, чуждо. Человечество и жизнь тогда не имели для меня никакого значения. Я поднималась все выше, выше и меня вдруг пронзила молния. Голубое небо исчезло, осталось только захватывающее ощущение падения вниз… вниз. Я не знаю, как передать на словах то, что я чувствовала дальше. Буквально: 7 кругов ада. Сумасшествие, боль, дикая боль. Раскаяние… Я не могу понять, сколько это длилось. Может минуту, час, сотню лет. Времени там будто бы не было. Потом яркая вспышка света. Я открываю глаза. Я лежу на берегу реки. Спасатели все еще вытаскивают из зеленой воды моих товарищей. Легкие болят, невозможно нормально дышать. Я не чувствую ног. Вокруг сильно пахнет серой и дымом. Врачи что-то шепчут, глядя на меня, а я ничего не могу разобрать, их речь стала для меня такой чужой и непонятной. Что-то склизкое касается моей руки. Я пытаюсь отдернуть ее, но слышится глухое рычание. Ничего не понимая, я поворачиваю голову. Мою ладонь лижет какое-то животное. Я пытаюсь разобрать, но вид его мне явно не знаком. Я пытаюсь позвать врачей, но слова не даются мне. Животное поднимает голову и смотрит на меня ярко-синими, неестественно синими глазами. Это маленький щеночек. Милый черный комок, удивительно больших размеров для щенка собаки. Форма его тела отдалено напоминает добермана, но спина горбатая, как у ирландского волкодава. Мощные челюсти, высунутый язык, два блестящих клыка… а нет! четыре, шесть, и вот еще два маленьких. У собак не бывает столько зубов. Но на этой мысли меня прерывают. Носилки начинают подниматься, меня заносят в машину скорой помощи, щенок запрыгивает вместе со мной. Я пытаюсь спросить у врачей, откуда эта собака, но выходит только хрипение «со… соба… акаа». К моему лицу приближается маска с трубкой, приближается, приближается. Я очнулась в больнице, в нос ударил нестерпимый запах серы и аммиака. Еще не открыв глаза, я понимаю, что на мне что-то лежит. Первое, что я увидела – это два синих глаза. Я отдернулась и стала кричать. На мне лежала та собака, только выросшая раза в два. Она была гораздо больше меня (в мои-то 23). В палату вбежали врачи. Я орала, чтобы они забрали собаку, пытаясь вылезти из-под ее лап. Помогите мне! Что вы стоите! Я грохнулась на пол, потом меня прижали лицом к полу, и я почувствовала укол… так спокойно мне стало. Прошел месяц в больнице. Меня долго не хотели выписывать. Это и не странно, как вообще меня не отправили в психиатрическое отделение. Ведь я утверждала врачам, что в моей палате сидит огромная адская псина, но медсестры только трогали мой лоб и говорили, что нужно поспать. Его никто не видел, поняла я. Осознав это, я прекратила свои вопли и врач списал это на стрессовые галлюцинации. Стресс действительно был, я потеряла всех в этой аварии, меня спасло только то, что я вылетела в лобовое стекло еще до того, как фургон ударился об воду. К счастью все наши инструменты и аппаратура пошли ко дну, а то тюремное заключение было бы мне обеспечено. Меня выписали. Вместе с моим преследователем мы оказались у меня дома. Собака не отставала ни на шаг. Как тюремщик он следовал за мной повсюду. Мне в голову пришла мысль, что Бог дал мне второй шанс, шанс исправиться, а иначе… зачем он здесь? Зачем я здесь?Пёс, просто пёс. Он рос очень агрессивным. Несмотря на то, что его никто не видел, пёс мог причинить огромный ущерб. Однажды я видела, как он разорвал кошку на улице, благо никого рядом не было. Представляю, какое ужасающее зрелище: невидимое нечто разрывает кровавую тушу. Со временем я научилась им управлять. Он будто слышал мои мысли, и я могла останавливать его голодные порывы. Так мы жили год. Я впервые за долгое время побывала в церкви, но уже в качестве прихожанки. Пёс никогда не переходил за ограду, но всегда ждал меня у калитки после службы. Я так думаю, он просто не может приближаться к священным местам, это не его территория. Я бы никогда не назвала себя хорошим человеком. Дело не в том, что я воровала, убивала, или еще в какой-нибудь банальщине. Просто в детстве родители отдали меня в воскресную школу, думая, что это пойдет мне на пользу. Но я возненавидела это место всем сердцем. И главный мой грех состоит в том, что промучившись в там 5 лет, изучив все страницы священных писаний и тонкости богослужения, я, пытаясь отомстить за весь этот ад (как казалось мне тогда), посвятила всю свою последующую жизнь богохульству и пятнанию веры. Можете осуждать меня, я прекрасно понимаю ваши чувства. Я нашла единомышленников, и мы организовали свой клуб. Мы подрывали мелкие церквушки, поджигали их, били машины попов, прокалывали им шины. Срывали с куполов кресты. В общем, сейчас я осознаю, за что со мной произошло это. Однажды, когда мы ехали на очередное задание, наш фургон потерял управление, под дикие вопли и Рамштайн фургон летел с моста. Это последнее мое воспоминание. Хотя нет… я еще помню, как потом я поднималась над рекой, видя машину скорой помощи, но это было тогда так незначительно, непонятно, чуждо. Человечество и жизнь тогда не имели для меня никакого значения. Я поднималась все выше, выше и меня вдруг пронзила молния. Голубое небо исчезло, осталось только захватывающее ощущение падения вниз… вниз. Я не знаю, как передать на словах то, что я чувствовала дальше. Буквально: 7 кругов ада. Сумасшествие, боль, дикая боль. Раскаяние… Я не могу понять, сколько это длилось. Может минуту, час, сотню лет. Времени там будто бы не было. Потом яркая вспышка света. Я открываю глаза. Я лежу на берегу реки. Спасатели все еще вытаскивают из зеленой воды моих товарищей. Легкие болят, невозможно нормально дышать. Я не чувствую ног. Вокруг сильно пахнет серой и дымом. Врачи что-то шепчут, глядя на меня, а я ничего не могу разобрать, их речь стала для меня такой чужой и непонятной. Что-то склизкое касается моей руки. Я пытаюсь отдернуть ее, но слышится глухое рычание. Ничего не понимая, я поворачиваю голову. Мою ладонь лижет какое-то животное. Я пытаюсь разобрать, но вид его мне явно не знаком. Я пытаюсь позвать врачей, но слова не даются мне. Животное поднимает голову и смотрит на меня ярко-синими, неестественно синими глазами. Это маленький щеночек. Милый черный комок, удивительно больших размеров для щенка собаки. Форма его тела отдалено напоминает добермана, но спина горбатая, как у ирландского волкодава. Мощные челюсти, высунутый язык, два блестящих клыка… а нет! четыре, шесть, и вот еще два маленьких. У собак не бывает столько зубов. Но на этой мысли меня прерывают. Носилки начинают подниматься, меня заносят в машину скорой помощи, щенок запрыгивает вместе со мной. Я пытаюсь спросить у врачей, откуда эта собака, но выходит только хрипение «со… соба… акаа». К моему лицу приближается маска с трубкой, приближается, приближается. Я очнулась в больнице, в нос ударил нестерпимый запах серы и аммиака. Еще не открыв глаза, я понимаю, что на мне что-то лежит. Первое, что я увидела – это два синих глаза. Я отдернулась и стала кричать. На мне лежала та собака, только выросшая раза в два. Она была гораздо больше меня (в мои-то 23). В палату вбежали врачи. Я орала, чтобы они забрали собаку, пытаясь вылезти из-под ее лап. Помогите мне! Что вы стоите! Я грохнулась на пол, потом меня прижали лицом к полу, и я почувствовала укол… так спокойно мне стало. Прошел месяц в больнице. Меня долго не хотели выписывать. Это и не странно, как вообще меня не отправили в психиатрическое отделение. Ведь я утверждала врачам, что в моей палате сидит огромная адская псина, но медсестры только трогали мой лоб и говорили, что нужно поспать. Его никто не видел, поняла я. Осознав это, я прекратила свои вопли и врач списал это на стрессовые галлюцинации. Стресс действительно был, я потеряла всех в этой аварии, меня спасло только то, что я вылетела в лобовое стекло еще до того, как фургон ударился об воду. К счастью все наши инструменты и аппаратура пошли ко дну, а то тюремное заключение было бы мне обеспечено. Меня выписали. Вместе с моим преследователем мы оказались у меня дома. Собака не отставала ни на шаг. Как тюремщик он следовал за мной повсюду. Мне в голову пришла мысль, что Бог дал мне второй шанс, шанс исправиться, а иначе… зачем он здесь? Зачем я здесь?Пёс, просто пёс. Он рос очень агрессивным. Несмотря на то, что его никто не видел, пёс мог причинить огромный ущерб. Однажды я видела, как он разорвал кошку на улице, благо никого рядом не было. Представляю, какое ужасающее зрелище: невидимое нечто разрывает кровавую тушу. Со временем я научилась им управлять. Он будто слышал мои мысли, и я могла останавливать его голодные порывы. Так мы жили год. Я впервые за долгое время побывала в церкви, но уже в качестве прихожанки. Пёс никогда не переходил за ограду, но всегда ждал меня у калитки после службы. Я так думаю, он просто не может приближаться к священным местам, это не его территория. Я жертвовала деньги на благотворительность, работала волонтером. Я думала, что действительно встала на путь спасения. Я так думала. Но все оборвал вчерашний роковой вечер. Я возвращалась домой поздно. На улице почти не было людей. Мы подходили к подъезду. На крыльце стоял молодой человек. Он жил на этаж ниже меня, в 23 квартире. Даже его домашний телефон я знала наизусть. Но еще никогда, никогда я с ним не говорила. Мое сердце повалилось в пятки, я поправила волосы… и решилась на разговор! Все было банально: почему стоите здесь так поздно? А, мы, кажется, почти соседи, и все в том духе. Но тут мое сердце упало в пятки, когда услышала ответ: здравствуй, давно хотел с тобой познакомиться. А я тут выгуливаю собаку сестры, она оставила у меня ее, ненадолго. Только сейчас я поняла, что рядом нет пса. В тот же миг за углом дома слышится громкий визг. Спаниель стремглав выбегает из-за угла, поджав хвост и скуля, добегает до ближайшего фонаря и тут ее разрывает на куски. Сосед, обезумев, бросается к ней, но собака уже не двигается. А пёс рыча, начинает раздирать тушу. Парень остановился. И огромными глазами посмотрел на меня. Он начал что-то громко кричать,  я уже не помню, все будто в тумане. Моя голова ничего не соображала, пронеслась лишь одна мысль: действуй или погибни сама. Сейчас я сижу и дописываю эти последние предложения. На полу рядом лежит пёс. Он смотрит своими синими глазами. Я не знаю, кто он. Чей он слуга, Бога… или дьявола. Это он во всем виноват. Он погубил мою душу, это его вина. Или моя. Я не знаю теперь. Теперь мне нет спасения. Я убила его, убила человека. Я не могла иначе.